— Подмахни тут, — бросил Владислав, швырнув на стол пухлый конверт. — Без лишних вопросов. Формальность.
— А это что?
— Брачный контракт. Чтобы всё, как у нормальных людей. При разводе — без разборок: мне бизнес, тебе дети, алименты и возможность пойти на все четыре стороны.
Юлия взяла бумаги, и не читая ни строчки, поставила подписи. Это было пять лет назад. Тогда она ещё думала, что делает это из любви. Для спокойствия мужа. Ради семьи.
Познакомились они по работе. Она — скромный контентщик в агентстве, он — владелец сети мебельных салонов, с ухоженной щетиной и обаянием человека, у которого всё под контролем. Приглашал в рестораны, знал хорошие вина, умел слушать. Через месяц они уже жили вместе, через три — подавали заявление.
Он настоял, чтобы они взяли её фамилию: «Звучит мягче. И с документами проще». Она посмеялась. Казалось забавным. После свадьбы он предложил ей оставить работу:
— Ну что ты там за гроши сидишь? Я могу обеспечить. Хочешь — посвяти время себе. Или давай детей заведём.
Он хотел детей. А она хотела верить, что он хочет её. Через год у них родилась дочка. Ещё через год — сын.
Дом стал крепостью, а Влад оказался патологически ревнивым. Везде камеры, на телефоне приложения для слежки, все соцсети под замком. С подругами встречаться запрещено.
Он говорил:
— У тебя слишком много свободного времени. Вот и начинаешь фантазировать. А подруги твои, прости, шлюхи. Просто завидуют. Их мужья им изменяют — вот они и тебя настраивают.
Сначала она возражала. Потом — перестала. Потом — просто замолчала. Он не кричал, не бил. Деньги давал. Внешне — идеальный. Но Юлия чувствовала: жизнь проходит, а её в этой жизни нет.
Иногда ночью она лежала рядом с ним и думала: «Я как будто заняла чужую роль. Как будто меня подменили. Это ведь не я».
— Годовщина у нас скоро, — сказал он как-то между делом, не отрываясь от ноутбука. — Путёвки купил. На двоих. Мальдивы. Десять дней.
— А дети?
— Посидит с ними твоя мать. Ты же не против?
— А если я не хочу?
— Хочешь — не едь. Я найду, с кем слетать. Там очередь из желающих.
Он говорил это равнодушно. Как будто речь шла не о браке, а о сломанной микроволновке. Юлия сжала зубы.
— Я подумаю.
На следующий день, когда дети ушли в школу, она достала из сумки конверт и положила перед ним.
— Это тебе.
— Подарок? — хмыкнул он. — Не носки надеюсь?
— Повестка. Я подала на развод.
Он замер. Потом рассмеялся.
— Серьёзно? У тебя, может, ПМС? У нас же контракт. Без меня ты — никто. Фамилия моя, имущество моё. Всё моё.
— Именно. Всё по закону, — сказала Юлия спокойно. — Ты сам подписал.
Через пару дней он пришёл к юристу, самодовольный, с документами в папке.
— Контракт подписан. Всё железно. Машина, квартира, доля в бизнесе — моё. Она без копейки. Я это всё организовал.
Юрист пролистал бумаги. Помрачнел.
— Эм… секундочку. Почему квартира оформлена на неё?
— Чего?
— Ну вот документы. Дарственная. Перевод доли. Подпись ваша.
— Я такого не подписывал!
— Вы три года назад выдали ей генеральную доверенность. Помните? Тут она этим и воспользовалась.
Он вспоминал. Тогда дочь болела, нужно было оформить выезд за границу. Он махнул рукой, мол: «Подписывай всё, лишь бы не ныла». И подписал.
Он побледнел.
— Но фамилия у неё моя! Контракт на неё. Она — Смирнова.
— А в документах — уже снова на девичью. Юлия Козлова. Контракт составлен на иное лицо. Без юридической силы.
Влад вышел из офиса, чувствуя, как у него впервые за долгое время нет руля в руках. Он стоял у двери квартиры. Звонил. Стукнул кулаком. Потом начал орать:
— Юля! Я по закону имею право быть здесь! Это МОЁ жильё!
Дверь открыл незнакомец. Высокий, с острым подбородком и спортивной посадкой.
— Вам кого?
— Я тут живу!
— Вы? Тут уже давно никто по имени Владислав не живёт. Я зарегистрирован. Здесь прописан. Это моя квартира.
— Ты кто такой вообще?! Её любовник?!
— Я — отец её детей. Биологический. Мы с Юлей знакомы лет десять. И, честно говоря, вы тут просто забыли снять галочку.
Влад чуть не задохнулся от возмущения.
— Я ключи вставлю — проверим, кто здесь хозяин.
Замок не поддавался.
— Поменяли. Полгода назад. После суда.
— Я ПРОПИСАН!
— Уже нет. Выписали через суд. Добровольно-принудительно.
Он, дрожащими руками, достал паспорт из машины. Прописка — по адресу его матери.
— Мама, ты что творишь? Ты знала?
— Знала, — ответила она, даже не подняв взгляда. — И знаешь, сынок, Юля всё правильно сделала. Я больше не в игре.
Он позвонил жене, уже бывшей.
— Ты меня выписала?!
— Нет. Ты сам подписал доверенность. Я просто воспользовалась. Всё законно.
— А дети?!
— У каждого из них есть папа.
— Я подам в суд!
— Подавай.
И сбросила.
Судебное заседание назначено на 9:00. Влад пришёл заранее. С портфелем, как в былые времена, в пиджаке от «Hugo Boss», с лицом человека, уверенного, что вот-вот всё вернётся на круги своя.
Он говорил быстро, отрепетировано:
— Уважаемый суд, я оспариваю незаконную выписку. Требую признать дарственные недействительными. Прошу установить моё отцовство. Я детей растил, обеспечивал. Она без меня — никто.
Судья листал бумаги, прищурившись.
— Господин Михайлов. Согласно материалам, вы передали супруге генеральную доверенность. Подпись признаёте?
Влад кивнул.
— Но я не думал, что она этим воспользуется…
— Это уже не наша проблема. Если вы добровольно подписываете документы, не читая, это вопрос к вам, а не к закону.
Влад сглотнул. Судья перелистнул дело дальше.
— Теперь к вопросу об отцовстве. Согласно результатам ДНК-экспертизы, вы не являетесь биологическим отцом ни одного из двух детей.
В зале повисла глухая тишина. Затем кто-то в углу хмыкнул. Судья строго поднял глаза — стало совсем тихо. Влад обомлел.
— Этого не может быть. Это… Это же мои дети!
— По закону — нет. Генетически — тоже нет. Экспертиза проведена по ходатайству ответчицы. Всё оформлено корректно.
— Она не имела права!
— Она — мать. Имеет. Если есть основания — закон допускает проведение экспертизы без согласия так называемого «отца».
Влад вжался в спинку скамьи. Кожа липла к подкладке пиджака. Судья продолжил, холодно:
— Что касается недвижимости. Передача доли была оформлена по доверенности. Вы не оспаривали сделку в течение трёх лет. Сделка считается действительной. Доверенность выдали сами. Документы признаны подлинными.
— Но… фамилия! У неё моя фамилия была. Договор на неё составлялся!
Судья отложил папку.
— Госпожа Козлова вернула девичью фамилию после развода. В контракте указана другая личность. Согласно закону, договор утратил силу. Разночтения в документах делают его ничтожным.
— То есть… — выдавил Влад. — Я даже не муж?
— Формально — вы не состоите в браке. Суды всё подтверждают. Можете подать заявление на смену фамилии, если хотите вернуться к прежней.
Влад опустил взгляд. Он сидел. Без контракта. Без квартиры. Без детей. Без имени. Рядом Юлия не сказала ни слова. Ни крика, ни жалобы. Просто смотрела в одну точку, а потом — спокойно ушла из зала.
Прошло три месяца.
Влад жил в подсобке автомойки. Там стоял диван, облупленная тумба и воняло соляркой. Работал он там же — мыл машины. Заваривал кофе из пакетиков. Раз в месяц навещал мать. Разговоров было всё меньше.
Костюм с суда висел на крючке. Весь в пыли.
Однажды, он получил повестку на новое заседание:
— Ха, теперь она на алименты подаёт? Сейчас я точно детей у нее отсужу!
Суд прошёл быстро. Адвокат Юлии подал заявление:
— Прошу снять с господина Михайлова обязательства по алиментам. Он не является отцом детей. Мы не нуждаемся в его поддержке. Также просим аннулировать любые попытки опеки — поскольку у него никогда не было оформленных прав на детей.
Судья кивнул. Все документы были в порядке.
— Ходатайство удовлетворено.
Влад не успел даже открыть рот.
— Также, — добавил адвокат, — просим ограничить его контакт с детьми. Суд уже признал, что попытки вмешательства негативно сказываются на психологическом состоянии несовершеннолетних.
После суда он вышел на улицу. В телефоне пискнуло уведомление на комментарий к посту.
Он увидел фото дочери с грамотой за отличную учёбу. Затем сын с воздушным шариком. А потом общее фото с мужчиной в серой рубашке. Тем самым настоящим отцом.
Подпись: «Семья — это не кольцо на пальце. Это выбор. Ежедневный.»
Влад медленно опустил телефон.
