Ирина стояла на балконе, наблюдая за суетой во дворе. Внизу из такси выгружались знакомые фигуры — Михаил Петрович с неизменной кепкой и Валентина Ивановна в цветастом платье. Рядом громоздились сумки, узлы, какие-то коробки.
Началось, — подумала Ирина, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Ирочка! Родители приехали! — радостный голос мужа донёсся из прихожей.
Она глубоко вздохнула и пошла встречать «дорогих гостей». На пороге уже обнимались Дмитрий с отцом, а Валентина Ивановна суетилась с багажом.
— Ириша, доченька! — свекровь бросилась обнимать невестку. — Как я соскучилась! Совсем исхудала ты, не кормит тебя мой Димочка?
— Здравствуйте, Валентина Ивановна. Нормально всё, не переживайте.
— Какое нормально! Вон щёки впали. Ничего, я приехала — откормлю! Михаил, занеси банки, осторожнее там!
Ирина с ужасом смотрела на количество багажа. Три огромных сумки, рюкзаки, коробки и… банки? Целый ящик трёхлитровых банок.
— Это что? — спросила она у мужа.
— Мама солений навезла. Огурцы, помидоры, лечо. Ты же знаешь, она без этого не может.
Конечно, — мрачно подумала Ирина. — Как будто в Москве овощей не купить.
Квартира у них была трёхкомнатная, но по факту — двухкомнатная. Третья комната была крошечной, и там устроили детскую для Максима и Алисы. Теперь предстояло традиционное переселение.
— Дети, бабушка с дедушкой приехали! Вы рады? — спросил Дмитрий.
— Ура! — закричал восьмилетний Максим. — Дедушка, ты шахматы привёз?
— Конечно, внучок! И шашки, и нарды. Будем с тобой турниры устраивать!
Шестилетняя Алиса прижалась к маме.
— Мам, а где мы спать будем?
— В зале, солнышко. На раскладушках, как в прошлом году.
— Опять? — девочка скривилась. — А почему бабушка с дедушкой не могут в зале?
— Потому что они пожилые люди, им нужна нормальная кровать, — вмешался Дмитрий. — Не капризничай.
Ирина прикусила язык. Спорить при свекрови было бесполезно — муж всегда становился на сторону родителей.
Валентина Ивановна уже хозяйничала в детской, раскладывая вещи.
— Ой, а что это у вас тут такой беспорядок? Игрушки разбросаны, пыль на полках. Ириша, ты что, совсем за домом не следишь?
— Следит она, мам, — заступился Дмитрий. — Просто дети есть дети.
— В наше время дети знали порядок! Ничего, я тут приберусь. Три месяца впереди — всё в порядок приведу!
Ирина проснулась от грохота на кухне. Часы показывали 5:30 утра. Суббота, единственный день, когда можно поспать подольше.
На кухне Валентина Ивановна уже вовсю хозяйничала — что-то жарила, парила, гремела кастрюлями.
— Доброе утро, — сонно произнесла Ирина. — Вы что так рано?
— Как это рано? Уже почти шесть! В деревне в это время уже полдела переделано. А ты что не спишь?
— Проснулась от шума.
— От какого шума? — искренне удивилась свекровь. — Я тихонечко готовлю. Блинчики делаю, кашу варю. Димочка любит мою кашу, не то что эти ваши мюсли.
Ирина села за стол, понимая, что сна больше не будет.
— Валентина Ивановна, у нас обычно завтрак в девять по выходным. Дети спят, мы спим…
— Вот потому вы все и хилые! Спите до обеда, едите непонятно что. Ничего, я вас в форму приведу. Михаил! Вставай, завтрак готов!
Из зала донёсся недовольный голос тестя:
— Валя, дай поспать! Какой завтрак в такую рань?
— Вставай-вставай! Нечего лежебокой быть!
К обеду квартира преобразилась. Валентина Ивановна переставила посуду «как удобнее», развесила свои полотенца, расставила привезённые банки.
— Мам, зачем ты всё переставляешь? — робко спросил Дмитрий. — У Иры свой порядок.
— Какой порядок? Тарелки с кастрюлями вперемешку, ложки с вилками в одном ящике. Я по-человечески расставила.
Михаил Петрович обосновался в гостиной, разложив шахматную доску и включив телевизор на полную громкость.
— Деда, можно потише? — попросил Максим. — Я уроки делаю.
— Какие уроки летом? Каникулы же! Иди лучше в шахматы сыграем.
— Это летняя школа английского. Мне задание надо сделать.
— Английского? — фыркнул дед. — Вот ещё выдумки! Русский бы нормально выучил сначала.
Ирина попыталась вмешаться:
— Михаил Петрович, можно телевизор потише? Или наушники включить?
— Какие наушники? Я в них не слышу ничего. Да и что я вам мешаю? Новости посмотреть нельзя?
К вечеру Ирина чувствовала себя выжатым лимоном. Свекровь весь день командовала, критиковала, переделывала. Свёкор оккупировал гостиную и телевизор. Дети маялись на раскладушках в углу.
Вечером, когда старики наконец улеглись, Ирина попыталась поговорить с Дмитрием.
— Дим, так больше нельзя. Твоя мама командует как у себя дома.
— Ну переставила посуду, подумаешь. Переставим обратно, когда уедут.
— Дело не в посуде! Она встаёт в пять утра, будит всех. Критикует меня при детях. Твой отец оккупировал телевизор.
— Ир, ну они же старенькие. У них свои привычки. Потерпи немного.
— Немного?! Три месяца — это немного?!
— Тише ты, — зашипел Дмитрий. — Услышат же.
— Пусть слышат! Наташ, я устала, что твои родители живут у нас каждое лето три месяца! Это невыносимо!
— Не называй меня Наташей, — нахмурился муж. — И не ори. Они мои родители, я не могу их на улицу выставить.
— Никто не говорит про улицу. Но может, снимем им квартиру? Или дачу?
— На какие деньги? Мы еле концы с концами сводим.
— Зато твоя мама навезла солений на целую армию!
— Не смей так говорить о моей матери!
Прошла неделя. Ирина держалась из последних сил. Каждое утро — подъём в пять тридцать под грохот кастрюль. Каждый день — критика и советы свекрови. Каждый вечер — телевизор на полную мощность.
Но последней каплей стало другое.
— Мам, ты где? — Алиса искала маму по квартире.
— Я на балконе, солнышко.
Ирина вышла на балкон и застыла. Михаил Петрович стоял там с сигаретой, а рядом сушилось детское бельё.
— Михаил Петрович, что вы делаете?
— Курю. А что такого?
— Вы курите рядом с детскими вещами!
— Ну и что? На воздухе же, выветрится.
— Это бельё моих детей! Оно всё провоняет дымом!
— Не преувеличивай. Я всю жизнь курю, и Димка вырос здоровым.
Ирина сорвала бельё с верёвок и унесла в ванную — перестирывать. Внутри всё кипело от злости.
Вечером она поставила мужу ультиматум:
— Либо твой отец перестаёт курить на балконе, либо я выкидываю его сигареты в мусор.
— Ир, ну нельзя же так…
— Можно! Это мой дом тоже! И мои дети дышат этой гадостью!
На следующий день случилось неизбежное. Михаил Петрович опять закурил на балконе. Ирина молча взяла его пачку сигарет и выбросила в мусорное ведро.
— Ты что творишь?! — взревел свёкор.
— Я защищаю здоровье своих детей. Хотите курить — идите на улицу.
— Димка! Твоя жена совсем обнаглела!
Прибежали все — Дмитрий с работы отпросился, Валентина Ивановна всплёскивала руками, дети испуганно жались в углу.
— Ира, ты как могла? — Дмитрий был красный от злости. — Это мой отец!
— А это мои дети! И я не позволю травить их дымом!
— Какая истеричка! — вставила Валентина Ивановна. — Из-за пары сигарет такой скандал! Димочка, а я-то думала, ты нормальную жену выбрал.
— Нормальную?! — взорвалась Ирина. — Это я ненормальная?! Я, которая терплю ваше хамство три месяца каждый год?!
— Какое хамство? — возмутился Михаил Петрович. — Мы к родному сыну приехали! Имеем право!
— Не имеете! Это наш дом! Мой и Димы! А вы тут гости!
— Мам, пап, успокойтесь, — Дмитрий метался между родителями и женой. — Ира, извинись. Ты перегнула палку.
— Я?! Я должна извиняться?!
После скандала Ирина заперлась в спальне. Дмитрий пришёл через час — помятый, несчастный.
— Ир, открой. Нам нужно поговорить.
Она открыла. Лицо мужа было серьёзным.
— Родители хотят уехать. Говорят, не могут жить там, где их оскорбляют.
— Прекрасно. Пусть едут.
— Ира! Это мои родители! Они старые, им тяжело в деревне летом. Жара, огород…
— А мне легко? Мне легко вставать в пять утра? Слушать критику? Стирать провонявшее дымом бельё?
— Но это же временно…
— Три месяца — это не временно! Это четверть года! Каждый год!
Дмитрий сел на кровать, обхватил голову руками.
— Что ты предлагаешь? Выгнать их?
— Я предлагаю найти компромисс. Пусть приезжают на месяц. Или снимем им дачу рядом. Или квартиру.
— Ира, мы не потянем финансово…
— Тогда пусть приезжают по очереди. Месяц — родители, месяц — перерыв. Или устанавливаем правила — не курить в квартире, не вставать раньше семи, не переставлять наши вещи.
— Они обидятся.
— А я не обижена?
Утром Валентина Ивановна демонстративно собирала вещи. Михаил Петрович сидел в углу, мрачный как туча.
— Мам, вы что? — Дмитрий выглядел растерянным. — Зачем вещи собираете?
— Уезжаем мы, сынок. Где нас не рады, там нам не место.
— Кто сказал, что вам не рады?
— Твоя жена ясно дала понять. Мы тут лишние.
Ирина вышла из кухни. Ей было всё равно на эти театральные страдания.
— Я не говорила, что вы лишние. Я просила соблюдать элементарные правила.
— Правила! — фыркнула Валентина Ивановна. — В родном доме сына — правила! Да я вас на ноги поставила, всю жизнь для Димочки жила!
— И я благодарна вам за это. Но это не даёт вам права превращать нашу жизнь в ад.
— В ад?! — взвился Михаил Петрович. — Мы превращаем вашу жизнь в ад?!
— Папа, успокойся, — Дмитрий пытался погасить конфликт. — Ира не то имела в виду…
— Именно это я и имела в виду, — отрезала Ирина. — Ваши визиты — это испытание для всей семьи. Дети спят на раскладушках три месяца! Я встаю ни свет ни заря! Мы не можем жить своей жизнью!
Родители уехали в тот же день. Дмитрий помог донести вещи до такси, долго извинялся, уговаривал остаться. Бесполезно.
Вечером он вернулся домой мрачнее тучи.
— Довольна? Родители уехали. Мама плакала всю дорогу.
— Мне жаль, что так вышло. Но я не могла больше терпеть.
— Они мои родители, Ира! Единственные! Они не вечные!
— А я твоя жена! И наши дети — твои дети! Мы тоже имеем право на нормальную жизнь!
Дмитрий махнул рукой и ушёл в гостиную. Включил телевизор — тот самый канал, что любил отец.
Дети притихли. Максим подошёл к маме:
— Мам, а почему бабушка с дедушкой уехали? Мы их обидели?
— Нет, солнышко. Просто… взрослые не смогли договориться.
— А они приедут ещё?
Ирина не знала, что ответить. Скорее всего — нет. Не приедут.
Прошёл месяц. Дмитрий ездил к родителям каждые выходные. Возвращался мрачный, почти не разговаривал.
— Как родители? — спрашивала Ирина.
— Нормально. Передают привет детям.
— А мне?
— А тебе — нет.
Это было больно, но ожидаемо. Валентина Ивановна не прощала обид.
Дети скучали по бабушке с дедушкой, но радовались, что снова спят в своих кроватях. Ирина наслаждалась тишиной по утрам и возможностью жить по своему распорядку.
Но трещина в отношениях с мужем росла. Дмитрий не мог простить изгнание родителей.
— Знаешь, мама сказала, что больше никогда не приедет, — сообщил он однажды. — Сказала, что там, где её не любят, ей не место.
— Дим, я никогда не говорила, что не люблю твоих родителей. Я просто хотела элементарного уважения к нашей семье.
— Для них неуважение — это то, что ты сделала. Выбросила отцовы сигареты, накричала на маму.
— А для меня неуважение — это их поведение все эти годы.
Они смотрели друг на друга через пропасть непонимания. Каждый был прав по-своему. И каждый был не готов уступить.
Следующим летом родители не приехали. Дмитрий ездил к ним сам, брал детей на неделю.
— Бабушка спрашивала про тебя, — сказал Максим по возвращении.
— Правда? И что спрашивала?
— Кормишь ли ты нас нормально. Я сказал, что да.
Ирина грустно улыбнулась. Даже через год свекровь продолжала считать её плохой хозяйкой.
Квартира казалась пустой без шума и гама стариков. Но это была приятная пустота — можно спать до восьми, смотреть что хочешь по телевизору, готовить что нравится.
— Может, позовём родителей хотя бы на неделю? — предложил однажды Дмитрий. — Они скучают по внукам.
— На неделю — да. С условием соблюдения наших правил.
— Каких правил?
— Не вставать раньше семи. Не курить в квартире. Не критиковать. Не переставлять вещи.
— Ты издеваешься? Это же не казарма!
— Нет. Это наш дом. С нашими правилами.
Дмитрий махнул рукой. Родители так и не приехали.
Их брак продолжался, но что-то было сломано. Дмитрий не мог простить жене «предательство», она не могла простить ему годы унижений от свекрови.
Может, когда-нибудь они найдут компромисс. А может, так и будут жить — вместе, но порознь. Как многие семьи, где не смогли договориться о границах и уважении.
Дети выросли и будут строить свои семьи. И, возможно, вспомнят то лето, когда бабушка с дедушкой уехали навсегда. И сделают выводы.
Какие — покажет время.
