Анна с мужем Михаилом и и их восьмилетней дочерью Лизой отправились на своем вместительном внедорожнике в долгожданное путешествие по Балканам с финальной точкой в Черногории.
Первые дни пути через просторы Румынии, живописные холмы Болгарии и Сербии прошли относительно спокойно.
Михаил аккуратно вел машину, не нарушая правил дорожного движения. Анна наслаждалась музыкой или обсуждала с мужем разные темы.
Лиза либо смотрела мультики на планшете, либо любовалась пейзажами за окном.
Она редко просила остановиться. Однако пересечение черногорской границы стало переломным моментом.
Воздух наполнился ароматом сосен и моря, а дорога уперлась в крутые склоны, обвитые узкой лентой серпантина. Лиза, прилипшая к окну, сначала ахнула от восторга.
– Мама, папа, вы только посмотрите! Это как в сказке! Море и горы вместе! – радостно произнесла она.
Но восхищение быстро сменилось леденящим страхом. Михаил, до этого ехавший размеренно, вдруг резко прибавил газ.
Его лицо, обычно спокойное, напряглось, челюсть сжалась, а в глазах зажегся странный, почти фанатичный блеск.
– Ну что, девочки, готовы к адреналину? Я не зря проходил курсы контр-аварийного вождения! Сейчас покажу, как надо ездить по этим горкам! Местные водители – черепахи, по сравнению со мной, – самоуверенно заявил мужчина.
Машина рванула вперед. Резина визжала на виражах, кузов кренился, а за стеклом пропасть казалась все глубже и ближе.
Лизу отбросило к противоположной дверце на очередном крутом повороте. Девочка вцепилась в ручку над дверью, костяшки ее пальцев побелели.
– Папа! Пожалуйста! Мне очень страшно! – ее голос сорвался на крик, перемежающийся рыданиями. Слезы текли по щекам.
– Хватит орать! – рявкнул Михаил, резко дернув руль, чтобы вписаться в следующую петлю. – Сиди смирно и не отвлекай! Я все контролирую! Эти серпантины созданы для скорости, а не для скучной возни! Ты что, не веришь своему отцу?
Побледневшая Анна сжимала дверную ручку до боли в пальцах. Каждый вираж отзывался тошнотой в желудке.
– Миша, ради Бога! – ее голос задрожал. – Посмотри на Лизу! Она в истерике! Это же ребенок! Сбавь скорость, я тебя умоляю!
– Ты-то куда лезешь? – он бросил на жену свирепый взгляд. – Замолкни и не лезь не в свое дело! Ты водить не умеешь, а умничаешь! Сиди и не пугай дочь своими криками!
Они вырвались на относительно ровный участок дороги и свернули на заправку у подножия гор.
Анна выскочила из машины, едва держась на ногах. Дочь, вся в слезах, выбежала следом и прижалась к ней, дрожа всем телом.
Михаил хмуро начал заправлять машину. Женщина привела Лизу к небольшому кафе на заправке.
Она купила ей воды, чтобы успокоить. Сердце бешено колотилось, но внутри созрела железная решимость. Женщина подошла к супругу, который уже закручивал крышку бензобака.
– Миша, дай ключи от машины. Сейчас же. Я сама нас отвезу в отель, – решительно произнесла Анна, глядя ему в глаза.
Мужчина замер на мгновение и медленно повернулся. Его лицо исказила смесь недоумения и ярости.
– Ты что, совсем с катушек съехала? Ключи? Тебе? Шутишь? – насмешливо бросил муж.
– Нет, не шучу. Ты вел себя безответственно и напугал нас до смерти. Лиза в истерике. Я не позволю тебе снова сесть за руль в таком состоянии. Дай ключи, – уверенно проговорила женщина и протянула руку, не отводя от мужа решительного взгляда.
Михаил фыркнул, его взгляд стал презрительным и холодным.
– Ах, вот как? Командовать парадом вздумала? На моей машине? Шизуха! Залезай обратно и сиди тихо! – сердито ответил он и резко хлопнул лючком бензобака.
– Миша, сейчас речь идет о наших жизнях! Ты рисковал дочерью и напугал её! Отдай ключи! – Анна повысила голос, привлекая внимание окружающих на заправке.
Эта публичная выволочка добила Михаила, его лицо мгновенно побагровело.
– Заткнись! Ты позоришь нас, – прошипел он.
Резким движением муж рванул к водительской дверце, вскочил в машину и с оглушительным хлопком закрыл ее.
Анна услышала зловещий щелчок центрального замка, все двери были заблокированы.
Сквозь тонированное стекло она увидела перекошенное злобой лицо мужа, повернутое к ней, и испуганное лицо Лизы, мелькнувшее на заднем сиденье.
Девочка успела сесть в машину, пока родители спороли на автозаправке.
– Папа! Нет! Мама там! Открой! Ма-а-а-м-а-а! – доносился приглушенный крик дочери.
Но Михаил уже включил зажигание. Двигатель взревел. Машина взревела и рванула с места, визжа покрышками.
Анна осталась одна стоять на обочине в чужой стране. Ветер от проезжающих машин обдувал ее лицо, на котором застыло выражение абсолютного шока и ужаса.
В кармане легких летних брюк – только смартфон. И… электронная копия паспорта в приложении «Госуслуги».
Документы, деньги, банковские карты и чемоданы, — все это осталось в машине.
Холодная волна паники накрыла Анну с головой. Она стояла не в силах пошевелиться и сдерживала подступающие слезы.
Перед глазами мелькали пугающие сцены. Чужой язык, незнакомые лица. Она достала телефон дрожащими руками.
Первой мыслью было вызвать полицию. Но как все объяснить? К тому же из документов был только электронный паспорт.
Она тут же вспомнила, как на границе пограничник скептически покрутил пальцем у виска, посмотрев скриншот в телефоне, и потребовал бумажный документ.
Вряд ли местные полицейские отреагируют по-другому. Посольство… Последняя надежда.
Набрав телефон с официального сайта, она с трудом описала дежурному дипломату ужасающую ситуацию: брошена мужем в горах Черногории, без документов и денег, дочь увезена, у нее самой только телефон и копия паспорта.
Голос срывался, слова путались. Дипломат выслушал ее внимательно, задал уточняющие вопросы. Чувствовалось, что он входит в положение взволнованной женщины.
– Успокойтесь, Анна. Ситуация чрезвычайная. Оставайтесь на месте, где вас оставили, это важно. Мы свяжемся с местными властями, организуем помощь. Сможете выслать точное местоположение? И скажите, как зовут и сколько лет вашей дочери? – сосредоточенным голосом поинтересовался чиновник.
Пока Анна, прижавшись к стене кафе, ждала помощи, она безуспешно пыталась дозвониться Михаилу.
Но он не брал трубку. Потом прислал сообщение: «Не паникуй, дypa. Доеду до отеля, оставлю Лизу у ресепшена. Забирай свою хныкающую соплю. Надоела со своими нравоучениями.»
Сердце женщины сжалось от беспокойства и гнева. «Оставит Лизу одну? В чужом отеле?!»
Помощь пришла быстрее, чем она ожидала. Приехала местная полиция, предупрежденная посольством.
Объяснения давались сложно, с онлайн переводчиком и жестами. Электронный паспорт вызвал массу вопросов, но факт звонка из посольства и явная стрессовая ситуация Анны говорили сами за себя.
Ее отвезли в участок, дали воды, предложили связаться с посольством РФ в Подгорице.
Работа дипломатов впечатляла. Они оперативно подтвердили личность Анны по базе данных, выдали ей временное удостоверение личности, необходимое для пересечения границ, и даже договорились о билетах на ближайший рейс домой через Белград.
Самой сложной задачей было найти Лизу. Посольство настойчиво связывалось с полицией Черногории, чтобы те нашли машину Михаила по номеру (который Анна, к счастью, помнила) и проверили отели по маршруту.
Через несколько мучительных часов пришло облегчающее известие: девочка найдена.
Ее? действительно? оставили в холле одного из прибрежных отелей. Ребенок был напуган, но физически цел и невредим.
Михаил, по словам администратора, был очень зол и торопился. Встреча Анны и Лизы в аэропорту Подгорицы была слезной и радостной одновременно.
Они летели домой вместе, держась за руки, не отпуская их ни на секунду. Вернулись мать и дочь в Москву даже раньше Михаила, который… остался отдыхать.
На следующий день после их возвращения домой, на телефон Анны пришло сообщение от мужа.
Он не поинтересовался ни состоянием дочери, ни тем, как они вернулись в Россию без документов.
Вместо этого мужчина выслал фото. Яркое черногорское солнце, бирюзовое море, шезлонг и подпись: «Загораю. Отлично тут. Не доставай.»
Эта циничность стала последней каплей. Анна немедленно подала на развод. Но просто развода было мало.
Поведение Михаила в Черногории, его готовность подвергнуть жизнь дочери смертельной опасности из-за мании величия, а затем бросить ее одну в чужой стране – это было не просто предательство, это было доказательство его абсолютной неспособности быть ответственным отцом.
Женщина начала тяжелейший процесс по лишению супруга родительских прав, собирая доказательства: записи разговоров с российским посольством, справки из полиции Черногории (которые дипломаты помогло официально запросить), свидетельские показания Лизы, свои собственные показания.
Всего этого было более, чем достаточно, чтобы суд встал на сторону Анны. Казалось, самое страшное было позади.
Однако удар пришел с самой неожиданной и болезненной стороны. Через несколько недель, вернувшись домой, женщина направилась на кухню и замерла в дверях.
Ее мать сидела рядом с Лизой за столом спиной к выходу и не видела Анну.
Девочка что-то рисовала, но по ее опущенной голове и вжатым плечам было видно – она расстроена.
Бабушка гладила девочку по спине, и ее тихий, успокаивающий голос был отчетливо слышен.
– Ну, Лизонька, не плачь ты. Папа, конечно, погорячился там, в горах. Наверное, очень устал за рулем, нервы сдали. Он же не хотел тебя напугать или маму бросить… – Людмила Петровна вздохнула. – А если бы ты, моя хорошая, не плакала так сильно, не просила ехать медленнее… может, мама бы не стала с ним спорить, и он не разозлился бы так… Взрослые, они иногда… как дети, ссорятся из-за ерунды. А дети… дети должны стараться не мешать, быть потише. Надо было молчать, потерпеть немного…
– Бабушка, но… но мне было о-очень страшно! – всхлипнула Лиза, поднимая заплаканные глаза. – Машина так качалась! Я думала, мы упадем!
– Страх – это плохо, но его надо уметь перебороть, перетерпеть, родная, – настаивала бабушка. – А теперь… из-за всего этого шума… папа и мама разводятся. Получается, что если бы ты не кричала, папа бы от вас не ушел. Семья рушится. Это же так грустно… И папа, наверное, очень переживает…
Анна вошла на кухню. Ее лицо было белым, как стена. Гнев душил и мешал говорить.
– Мама! – ее голос прозвучал резко, заставив Людмилу Петровну вздрогнуть и резко обернуться. – Что ты ей такое говоришь?! Что это ее вина?! Что она должна была молчать и терпеть, пока ее отец рискует нашими жизнями на серпантине?!
Людмила Петровна смущенно отвела глаза в сторону и попыталась оправдаться.
– Аня, я просто… успокаиваю ребенка! Объясняю, что мир не черно-белый, что не все так просто… Что Михаил, может, не совсем виноват…– запинаясь, проговорила мать.
– Не совсем виноват? – женщина подошла ближе, ее руки дрожали от злости. – Он подверг жизнь ребенка смертельной опасности из-за своего чванства! Он бросил нас обеих в чужой стране! Он оставил восьмилетнюю дочь одну в незнакомом отеле! И ты внушаешь ребенку, что она виновата в том, что испугалась? Что она виновата в разводе? Что она должна была молчать? Это чудовищно, мама! Чудовищно!
– Да не виню я ее прямо! – испуганно запротестовала Людмила Петровна. – Я просто хочу, чтобы она не почувствовала себя…
– Чтобы она почувствовала себя ответственной за действия психа? Чтобы несла этот груз? Уходи из моей квартиры. Сейчас же. И не приходи, пока не поймешь, какую гадость ты сейчас совершила, – сердито произнесла дочь.
Людмила Петровна не стала спорить и спешно покинула родственников. Анна опустилась на колени перед Лизой и крепко-крепко обняла ее.
– Ты ни в чем не виновата, солнышко мое! Ни в чем! Папа поступил ужасно и неправильно. И бабушка сказала страшную неправду. Твое «страшно» было самым правильным чувством на свете. Ты имела полное право плакать и просить остановиться. Это взрослые должны были тебя защитить. Я так сожалею, что не смогла остановить его тогда… Но я сделаю все, чтобы тебе больше никогда не было так страшно. Я люблю тебя больше всего на свете, –ласкового проговорила женщина и смахнула с лица дочери слезинку.
После этого разговора связь с матерью оборвалась. Людмила Петровна не звонила, не писала, не пыталась объясниться или извиниться.
Анна поняла, что потеряла не только мужа, но и поддержку родителей. Мать выбрала сторону зятя, оправдывая его чудовищный поступок и взваливая вину на внучку.
Из-за выходок Михаила Анна лишилась и семьи, и родительского тыла. Она осталась одна с травмированным ребенком, нуждающимся в долгой терапии и с тяжелой, изматывающей судебной тяжбой за право быть для Лизы единственным безопасным родителем.
