Стеклянная дверца серванта отражала лицо Ильи — красное, перекошенное от ярости. Он размахивал руками, словно дирижёр перед оркестром хаоса.
— Ты что творишь, Вера?! — голос его срывался на визг. — Мою сестру на улицу выставила! Зимой! Как последнюю!
Вера стояла у плиты, медленно помешивая борщ. Деревянная ложка постукивала о края кастрюли — размеренно, методично. Каждый звук отдавался в натянутых нервах мужа.
— Твоя сестрица, — проговорила она тихо, не оборачиваясь, — превратила нашу дачу в притон. Хочешь посмотреть, что от твоего любимого дивана осталось? Илья замолчал. В памяти всплыли обрывки вчерашнего — разбитые тарелки, пятна от вина на белоснежных занавесках, которые Вера вышивала всю зиму. Тоня металась по комнатам, собирая друзей, что-то оправдывалась…
— Она же молодая! — выпалил он слабее. — Ошибается…
— Молодая? — Вера обернулась. Глаза её были сухими, но в них плескалось что-то страшное. — Ей тридцать два, Илья. В её возрасте я уже двоих детей подняла, дом держала, а она… она играет в студентку.
Борщ булькал. Из окна тянуло февральским холодом — дача плохо держала тепло, но они экономили на ремонте уже третий год.
— Меня не волнует, чем твоя сестрица будет отдавать, но чтобы завтра же всё возместила, — прошипела Вера, поворачиваясь к плите. — Иначе сама к ней поеду. И поверь, разговор будет другой. Тоня сидела на краю кровати в своей однушке и смотрила на список, который Вера сунула ей вчера в руки. Почерк невестки — мелкий, аккуратный. Каждая позиция расписана до копейки.
Диван — перетяжка — 15 000, Скатерть льняная — 3 500, Сервиз «Мадонна» — 8 тарелок, 4 чашки — 12 000, Шторы — стирка, глажка — 2 000
И так далее, на целый лист.
Тридцать восемь тысяч рублей.
Тоня хмыкнула. У неё в кошельке лежало полторы тысячи — всё, что осталось до зарплаты. А зарплата… что с неё взять, библиотечной? Двенадцать тысяч, и то если премию дадут.
Она вспомнила вчерашний вечер. Вера ворвалась на дачу, как ураган — в семь утра, с пакетами для уборки. Нашла их всех спящими: Тоню на диване, Серёжку на полу, Настю с Димой в спальне.
— Подъём! — рявкнула Вера. — Кто за это платить будет?
Друзья засуетились, стали оправдываться. Серёжка даже предложил денег — но Вера от него отмахнулась.
— С вас нечего взять, — сказала она холодно. — А вот с неё есть.
И показала на Тоню.
Тётя Зина из соседней квартиры слышала всё через тонкую стену. Сидела на кухне, пила утренний кофе и невольно прислушивалась к скандалу.
Знала она эту семейку. Илья — мужик неплохой, только мягкий слишком. Вера — баба крепкая, хозяйственная, но с характером. А уж про Тоню что говорить… Вечно где-то пропадает, то работу меняет, то с очередным дружком расстаётся.
Зинаида Петровна покачала головой. Сама в молодости через такое прошла — муж пил, деньги спускал, а она одна двоих поднимала. Знает, каково это — когда всё на твоих плечах.
Но и Тоню жалко. Девка-то несчастная, одинокая. Всё ищет чего-то, а что — сама не знает.
В коридоре хлопнула дверь. Тётя Зина выглянула в глазок — Илья уходил на работу, сумрачный, плечи опущены.
Вера мыла посуду и думала о справедливости. Сколько лет она тянула этот дом! Считала каждую копейку, чтобы дачу купить, обустроить. Работала без выходных, чтобы красивые вещи в дом принести.
А тут — на тебе. Пришла «гостья», нагнала компанию, и за один вечер всё перепортила.
«Она же молодая», — передразнила Вера мужа про себя. Молодая! А я что, старая уже? Сорок шесть — это разве возраст? У меня ещё столько планов, столько нереализованного…
Она поставила последнюю тарелку в сушилку и вытерла руки. В зеркале на стене отразилось усталое лицо — морщинки у глаз, седые пряди в волосах. Когда это всё появилось?
Вера провела рукой по щеке. Кожа стала сухой, шершавой. Руки — в мозолях от работы по дому.
«А ты что хотела? — сказала она своему отражению. — Красавицей остаться? При такой жизни?»
Но обида жгла изнутри. Не только на Тоню — на всех. На мужа, который не умеет сказать «нет» родственникам. На жизнь, которая стала сплошной чередой обязанностей. На себя, которая когда-то мечтала о совсем другом.
Илья ехал в автобусе на работу и чувствовал себя предателем. Сестра звонила с утра — плакала в трубку, просила заступиться.
— Я же не специально, Илюша! — всхлипывала Тоня. — Ну подумаешь, немного повеселились. Разве это повод такие деньги требовать? А он что мог сказать? Что Вера права? Что сестра действительно перегнула палку?
Илья вспомнил, как вчера приехал на дачу. Зрелище было ещё то — перевёрнутая мебель, осколки на полу, пятна на стенах. В воздухе висел запах перегара и дешёвых сигарет.
Вера стояла посреди хаоса и плакала. Не рыдала — плакала тихо, безнадёжно. Как будто что-то внутри неё окончательно сломалось.
— Я так старалась… — шептала она. — Так хотела, чтобы красиво было…
И тогда Илья понял — дело не в деньгах. Дело в том, что Тоня растоптала всё, во что Вера вкладывала душу.
Автобус притормозил. Илья вышел и медленно пошёл к офису. Решение созрело само собой — он поможет сестре деньгами. Займёт, если нужно. Но извиняться пусть сама идёт.
Через два дня Тоня стояла у двери квартиры брата. В руках — конверт с деньгами и букет цветов для Веры.
Деньги добыла с трудом — заняла у подруг, продала золотые серьги от бабушки, взяла аванс на работе. Но главное — поняла наконец, что натворила.
Дверь открыла Вера. Лицо каменное, глаза холодные.
— Я… я пришла извиниться, — начала Тоня. — И деньги вернуть.
Вера молча взяла конверт, пересчитала. Кивнула.
— Цветы можешь оставить себе, — сказала она. — У меня аллергия.
И захлопнула дверь.
Тоня стояла на лестнице с букетом в руках и понимала — прощения не будет. Во всяком случае, не скоро.
Тётя Зина выглянула из своей квартиры.
— Ну что, девочка, наконец дошло? — спросила она не без сочувствия.
Тоня посмотрела на неё красными глазами.
— Поздно уже, тётя Зина. Поздно…
— Ничего не поздно, — возразила соседка. — Рано ещё. Только учиться надо на ошибках, а не повторять их. Она взяла у Тони цветы.
— Поставлю в воду. Жалко, чтобы пропадали.
Вера сидела за кухонным столом и разглядывала деньги. Тридцать восемь тысяч — точная сумма. Тоня не попыталась торговаться или схитрить.
«Может, и правда повзрослела наконец», — подумала Вера.
За стеной послышались голоса — тётя Зина с кем-то разговаривала. Наверняка с Тоней.
Вера встала, подошла к окну. Во дворе февральский ветер гонял по асфальту прошлогодние листья. Скоро весна. Скоро на дачу можно будет ехать — сажать, строить, обустраивать.
Она сложила деньги в конверт и убрала в буфет. Завтра пойдёт, закажет новую обивку для дивана. Купит красивый сервиз взамен разбитого.
А потом… потом увидит. Может, и простит когда-нибудь. Время покажет.
Главное — справедливость восстановлена. А без этого никакого прощения быть не может.
Месяц спустя Тоня сидела в кафе напротив своей бывшей коллеги Риты и медленно размешивала сахар в кофе. Унижение всё ещё жгло изнутри, как незаживающая рана.
— Представляешь, — говорила она, наклоняясь через столик, — выставили меня, как последнюю попрошайку. А сколько раз я им помогала! Сколько раз Илье деньги давала, когда у него проблемы были! Рита кивала сочувственно. Она работала в агентстве недвижимости и знала толк в человеческих слабостях.
— Да уж, родственнички… — вздохнула она. — А что ты теперь делать будешь?
Тоня усмехнула. В глазах появился нездоровый блеск.
— А ничего. Пусть живут спокойно. Только вот… — она достала телефон, — помнишь, ты рассказывала про того клиента? Который квартиры скупает под снос?
Рита насторожилась.
— Серёжа Воронцов? А что?
— Дай его контакты. У меня есть информация, которая его заинтересует.
Илья возвращался с работы в прекрасном настроении. Весна вступала в свои права, и на даче уже можно было начинать посадки. Вера весь вечер листала каталоги семян, строила планы.
Отношения с Тоней так и остались натянутыми, но это его больше не угнетало. Сестра получила урок, который давно был ей нужен.
На лестнице его поджидала тётя Зина. Лицо у неё было встревоженное.
— Илья, — окликнула она его. — Ты в курсе, что твоя сестра людей к вашей даче водит?
— Каких людей? — не понял он.
— Да каких-то деловых. В костюмах. Участок измеряют, фотографируют. Вчера видела, как они с ней там ходили.
Илья почувствовал, как холод пробежал по спине.
— Тётя Зина, вы точно?
— Конечно, точно! Я ж не слепая. Она им что-то объясняла, показывала на дом. А один даже блокнот доставал, записывал.
Вера резко выпрямилась, услышав, как Илья ворвался в квартиру.
— Вера! — кричал он. — Немедленно звони в дачный кооператив! Узнавай, что там происходит!
— Что случилось? — испугалась она.
— Тоня! Она что-то задумала! Тётя Зина видела, как она людей туда водила!
Руки Веры задрожали, когда она набирала номер председателя кооператива. Трубку сняли не сразу.
— Алло, Михаил Петрович? Это Вера Козлова, участок номер… Да, да… Что? Какая продажа?
Илья видел, как лицо жены бледнеет на глазах.
— Нет, мы ничего не продаём! Это недоразумение! — кричала Вера в трубку. — Как это — уже оформлено? Кем оформлено?
Она медленно опустила телефон.
— Илья… — прошептала она. — Тоня продала нашу дачу.
— Как продала? — не понял он. — Она же не собственник!
— А помнишь, когда мы участок покупали? Ты просил оформить на её имя — налоги меньше были. Говорил, что она родная сестра, что можно доверить… Илья осел на стул. Память болезненно подбросила картинку из прошлого — они с Верой в БТИ, оформляют документы. Тоня подписывает бумаги, смеётся: «Теперь я дачница!»
Он тогда не придал этому значения. Доверял сестре безоглядно.
— Сколько? — хрипло спросил он.
— Полтора миллиона. За участок, который стоит четыре.
Тоня лежала на новом диване в съёмной двушке и листала журнал. Денег от продажи дачи хватило на первый взнос за кредит на эту квартиру. Оставшуюся сумму она положила на депозит.
Телефон разрывался от звонков — Илья, Вера, даже тётя Зина звонила. Но Тоня не отвечала. Что тут говорить? Всё честно — участок был оформлен на неё, покупатель нашёлся быстро.
Конечно, она знала, что Илья с Верой вложили в дачу все свои сбережения. Знала, что это их мечта, их будущее. Но разве они думали о её чувствах, когда унижали?
Дверь квартиры содрогнулась от ударов. Потом послышался голос Ильи:
— Тоня! Открой! Мы знаем, что ты дома!
Она подошла к двери, но не открыла.
— Илья, — сказала она через дверь, — всё по закону. Участок был оформлен на меня. Хотели довериться родной сестре — вот и доверились. — Тоня, — голос Веры дрожал от ярости, — ты понимаешь, что натворила? Это наша жизнь! Наши деньги! Наш труд!
— А моё унижение? — выкрикнула Тоня. — Когда ты меня на улицу выставила? Когда заставила всем рассказывать, какая я плохая?
— Мы можем всё обсудить! — кричал Илья. — Найти решение!
— Решение уже найдено. Участок продан. Покупатель честный, деньги получены. Всё по закону.
За дверью наступила тишина. Потом послышались шаги — они уходили.
Вера сидела на кухне и смотрела в окно. Три дня прошло с того момента, как они узнали о продаже. Три дня она не могла ни есть, ни спать.
Дача была её жизнью. Каждый куст, каждая грядка, каждая дощечка в заборе — всё было сделано её руками, пропитано её заботой.
— Подадим в суд, — сказал Илья, входя в кухню. — Адвокат говорит, есть шансы. Можно доказать, что Тоня была формальным собственником. Вера покачала головой.
— Илья… она же твоя сестра. Ты правда хочешь с ней судиться?
— После того, что она сделала? — он сжал кулаки. — Она нас предала! Разрушила нашу жизнь!
— А что толку? — устало проговорила Вера. — Годы судов, нервы, деньги на адвокатов… А результат неизвестен.
Она встала, подошла к окну.
— Знаешь, что самое страшное? Не то, что мы дачу потеряли. А то, что я поняла — у нас никого нет. Никого, кому можно доверять.
Илья обнял жену за плечи.
— Мы есть друг у друга.
— Да, — кивнула Вера. — Только друг у друга.
Тётя Зина встретила Тоню на лестнице через неделю. Та шла с сумками из дорогого магазина, довольная собой.
— Ну что, Антонина, — сказала пожилая женщина, — довольна?
Тоня остановилась.
— Тётя Зина, я никого не обманывала. Участок был оформлен на меня.
— Оформлен-то оформлен, — кивнула соседка. — Только вот душу ты свою за какую цену продала? — Мою душу никто не покупал, — огрызнулась Тоня.
— Нет, конечно. Её и даром никто не возьмёт теперь.
Тоня пошла дальше, но слова тёти Зины впились в память. Дома она долго стояла у зеркала, разглядывая своё отражение. Красивая квартира, новая мебель, деньги на счету…
Но почему-то от победы не было радости. Было только пустое, холодное чувство.
Прошёл год Илья с Верой переехали в другой район — старые соседи постоянно напоминали о потере. Сняли небольшую дачу, начали всё заново.
Было трудно, но они держались друг за друга. Вера устроилась на вторую работу, Илья подрабатывал по выходным. Медленно, по крупицам восстанавливали то, что потеряли.
Тоня изредка звонила, пыталась наладить отношения. Но разговоры получались натянутыми, фальшивыми. Слишком много боли было между ними.
Однажды она пришла к тёте Зине.
— Как они? — спросила, не глядя в глаза.
— Как могут, — ответила соседка. — Вера постарела на десять лет. Илья седой весь стал. Но держатся.
— А счастливы?
Тётя Зина долго смотрела на неё.
— Знаешь, что такое счастье, девочка? Это когда ты можешь посмотреть в зеркало и не отвернуться. Это когда ночью тебя не мучает совесть. Это когда рядом есть люди, которые тебе доверяют. Тоня опустила голову.
— Я думала, что это справедливость…
— Справедливость — это когда платишь за разбитые тарелки, — сказала тётя Зина. — А это была месть. И месть всегда пожирает того, кто её вынашивает.
Поздним вечером Тоня сидела в своей красивой квартире и писала письмо. Электронное — боялась услышать голос брата.
«Илья, я знаю, что ты это письмо, скорее всего, не прочтёшь. Но я должна написать.
Я была не права. Я отняла у вас то, что было дороже денег. Я разрушила доверие, которое строилось годами.
Денег у меня больше нет — потратила на ерунду, на вещи, которые не принесли счастья. Но есть эта квартира. Она стоит примерно столько же, сколько ваша дача.
Хочу передать её вам. Продадите — купите новую дачу. Или живите сами — как решите.
Я не прошу прощения. Знаю, что не заслужила. Просто хочу исправить хотя бы то, что ещё можно исправить.
Тоня.»
Она долго смотрела на экран, потом нажала «отправить».
Илья прочитал письмо утром, за завтраком. Молча протянул телефон Вере.
Она читала долго, несколько раз.
— Что думаешь? — спросил Илья.
— Думаю, что люди меняются, — медленно проговорила Вера. — Не все, не всегда… но иногда меняются.
— Простишь её?
Вера отложила телефон.
— Прощу. Но не сразу. Пусть докажет, что это не очередная игра.
— А квартиру?
— Квартиру возьмём. Но не как подарок. Как возврат долга. Справедливо будет.
Они сидели молча, допивая утренний кофе. За окном начинался новый день, полный надежд и возможностей.
А в другом конце города Тоня собирала вещи, готовясь к переезду. Впереди её ждала съёмная комната, скромная работа и долгий путь к прощению.
Но впервые за долгое время она могла спокойно смотреть на себя в зеркало. И это было началом настоящих перемен.
