– Ты зачем тёще перевод на сорок тысяч сделал?! – из-под одеяла зашипела Марина.
– Это не тёще, это маме! – виновато, как школьник, прошептал Антон.
– А разница есть? Хоть одна из них потом спросила, как нам живётся?..
Марина сидела на кухне, сжав в руке ручку как нож, и буравила взглядом распечатку по карте Сбера. Цифры прыгали перед глазами, как на детских качелях. Сначала – минус восемьсот на «Пятёрочку», потом – «Лента», «Вайлдберриз», а вот и самое интересное – перевод Ольге Павловне, 15 000 рублей.
Марина затащила в лёгкие воздух, будто сейчас должна была погрузиться с аквалангом в Тихий океан.
— Ну вот скажи мне, Антон, — тихо начала она, облокотившись на стол, — у тебя что, на лбу написано «Банкомат по семейной линии»? Или «Дойная корова, подходите с ёмкостями»?
Антон осторожно выглянул из-за дверного косяка, как кот, который уже понял, что нагадил не туда, но ещё надеется на прощение.
— Она просто попросила на лекарства. Давление, сердце… Ну, ты же знаешь маму.
— А я знаю тебя, — Марина поднялась и направилась к нему с чеком в руке, как судья с приговором, — ты когда-нибудь вообще ей отказывал?
— Ну… один раз. Когда у нас кредит был. Она потом две недели не звонила…
— А я мечтала, чтобы она вообще никогда не звонила, — хмыкнула Марина, — хотя бы из приличия. Знаешь, сколько она мне скинула за восемь лет нашего брака?
Антон скосил глаза в потолок, изображая арифметику.
— Ноль, Антон. Ноль рублей, ноль копеек, — она ткнула пальцем в его грудь, — и я не про деньги. Ни разу даже не спросила: «Марина, как ты себя чувствуешь? Как там внуки?»
— У нас нет внуков…
— А может, и хорошо, что нет. Она бы на алименты с нас подала, как на моральных опекунов.
Марина резко развернулась, закинула платок на плечо и пошла в комнату. В глазах у неё металась смесь злости, усталости и недосказанного.
Дома было гнетущее молчание, как в музее восковых фигур. Даже холодильник перестал гудеть – будто не хотел в это ввязываться.
Через полчаса в коридоре раздался звонок. Антон подскочил, как будто ожидал палача.
— Это мама, — сказал он, натягивая куртку. — Я быстро, только заберу передачку…
— Какую ещё передачку? — Марина вынырнула из комнаты. — Надеюсь, не от нас ей, а нам от неё?
— Там солёные огурцы, грибочки…
— А, значит, она тебе банку огурцов, а ты ей – пятнашку? Слушай, давай я ей шестилитровую бутыль отдам, может, она тебе на следующий раз двадцатку переведёт!
Антон сбежал, пока она не начала кидаться кружками.
Час спустя он вернулся. С сеткой, в которой громоздились те самые огурцы и два контейнера с надписью «мясо».
Марина заглянула в контейнер, фыркнула.
— А мясо-то где?
— Там… тушёнка вроде. Домашняя. Она старалась.
— Домашняя? — Марина покрутила контейнер в руках, — Ну ничего себе. А мы тогда, выходит, в гостях у лохов, да?
Вечером, когда вроде бы всё улеглось, зазвонил телефон. На экране — «Виктор, брат». Марина смерила взглядом Антона, как палач – голову на плахе.
— Не бери. Я чувствую этот голос как простуда чувствует жару.
— Да может, просто поговорить…
— Конечно. Словами из трёх букв, заканчивающимися на «дай».
Антон всё же взял. Через минуту вышел с затравленным видом:
— У него… долги. Банк прижал. Просит на время.
— Сколько?
— Двадцать тысяч.
— А может, сразу оформить ипотеку на него? Чего уж там. Я так понимаю, раз в неделю ты раздаёшь зарплату, как Дед Мороз в плохом настроении?
— Он обещал вернуть.
— Так он всегда это говорит. Я вот обещала себе быть терпеливой женой. Видишь, как с этим получилось?
Она схватила телефон, набрала маму Антона.
— Здравствуйте, Ольга Павловна. Это Марина. Нет, не откинулся, жив-здоров. Я просто хотела спросить: когда вы и ваше гнездо паразитов планируете хоть что-то отдать обратно? Или у вас там своя экономика и мы в ней – спонсоры из Северной Европы?
Антон пытался вырвать у неё телефон, но Марина отстранилась, как боксер.
— Ага. Да, я грублю. Но вы-то у нас мягкие – вы ж по трое в месяц к нам в кошелёк залезаете.
Сбросила звонок.
— Всё. С сегодняшнего дня – бюджетная блокада. Ни копейки. Пусть учатся жить сами.
— Ты серьёзно?
— Я — бухгалтер по образованию. Я могу вести бюджет и семьи, и корпорации дармоедов. Только в одном случае — если меня уважают.
Марина провела ночь в зале. На старом диване, рядом с кружкой валерьянки. Она не плакала — она анализировала.
Антон не вышел к ней. Наверное, стыдно. Или тупо не хотел выносить ещё одну лекцию.
Утром он ушёл на работу. Марина осталась одна.
И тогда ей пришла идея.
Такая, от которой даже у неё самой подкосились коленки.
Она подошла к ноутбуку. Открыла вкладку «Тинькофф Инвестиции», потом свернула и зашла на платформу с бесплатным конструктором сайтов. Назвала проект «Финансовый рост с нуля».
— Окей, родные, — пробормотала она, — хотите инвестиции? Сейчас будут вам инвестиции. Только я – не ваша МММ. Я — ваш судья по делу о систематическом мошенничестве с доверием.
Она усмехнулась. Осталось самое сложное — уговорить их вложиться.
И она знала, с чего начнёт.
С Ольги Павловны.
Глава 2. Финансовая мина под семейным деревом
— А ты точно уверена, что они клюнут? — Антон стоял на кухне, держа чашку с чаем как гранату.
— Не «если», а когда, — холодно ответила Марина, — твои родственники слюной захлебнутся от одного слова «доход».
Она обмотала волосы в пучок, как шлем перед боем, села за ноутбук и принялась оформлять презентацию века.
Красочно, с графиками, с обещаниями «стабильной доходности от 12% в месяц» — всё, что обычно лепят в этих липовых онлайн-бизнесах. Только здесь не было ни обмана, ни аферы.
Была месть.
И усталость.
Та, что накапливается годами и выстреливает, как перезревший арбуз на солнце.
Первой в списке была, конечно, Ольга Павловна. Звонить ей Марина не стала — знала, как та умеет перевести разговор с темы инвестиций на тему «у тебя руки кривые, а уши как у Брежнева».
Она написала сообщение:
Ольга Павловна, здравствуйте. У нас с Антоном запустился проект онлайн-ритейла. Есть возможность вложиться на старте. Возврат денег в течение 3 месяцев + бонусы. Это не просьба, а предложение: вместо того, чтобы одалживать — можно стать инвестором. Все, кто ранее брал деньги, приглашаются на равных. Первый вход — от 15 000.
Ответ пришёл через полчаса.
«А мне Антон ничего не говорил»
Марина усмехнулась.
— Конечно. Антон у нас как пресс-секретарь с похмелья. Говорит, только если прижмёт.
Следом пошли сообщения Виктору и Наташе. Тон у всех — как будто она приглашала их на приватную распродажу участков в Сочи.
Всем троим она предложила одну и ту же цифру: сумму долга.
Виктор — 20 000
Ольга Павловна — 15 000
Наташа — 30 000
— Слушай, — осторожно сказал Антон, заглянув ей через плечо, — а вдруг… ну, ты перегнула? Может, лучше просто поговорить с ними?
— А я и говорю. Только теперь я — инициатор, я — с проектом, я — с условиями. А не как обычно: «Антоша, помоги, а то жить не на что, а я тут шубу в кредит взяла».
Антон прикусил губу. Он всё ещё болтался между двумя мирами — между своей женой и родственниками-вампирами.
Прошло два дня. Все трое молчали. Марина уже почти смирилась с тем, что план не сработал.
Но вечером зазвонил телефон. Номер — не подписан. Узнала голос сразу.
— Это я, Наташа. Марина, привет. Слушай, я тут подумала… У меня как раз есть свободные 30 тысяч. Давай я вложу. Только ты меня в первый поток включи, ладно? Я ж сестра, не чужая.
— Наташа, ты всегда была не чужая. Только вот деньги, которые ты брала — всегда были чужие. Мои. Но давай. Добро пожаловать в «Рост с нуля». Квитанцию тебе на почту скину.
На следующее утро перевела и Ольга Павловна.
Ни звонка, ни вопроса — только лаконичное СМС:
«Скинула. Без обмана, Марина»
Марина только покачала головой.
— Это уже прогресс. Обычно она пишет капслоком и с ошибками. Похоже, нервничала.
Последним сдался Виктор.
— Марина, привет! — зазвенел голос по телефону. — Слушай, ну раз уж такая тема, не оставляй меня. Двадцатку могу скинуть, только не сразу — пятнашку сегодня, остальное в понедельник. Можно?
— Конечно, Витя. Я ж не банк, я просто бухгалтер-волшебница, — с ядом ответила Марина.
К концу недели на её карте лежали все долги — те самые, которые растянулись на годы. Она смотрела на цифры и не чувствовала радости. Ни победы, ни облегчения. Только тихий укол внутри — как после ссоры с родной матерью: вроде права, а всё равно скребёт.
Антон был бледен. Он не знал, как реагировать.
— И что дальше? Ты вернёшь им? Или как?
— Верну, — спокойно сказала Марина. — Через три месяца. По частям. Я же не жадная. Но знаешь что? С каждого удержу по тысяче — как комиссию за годы психологического насилия.
— Ты издеваешься?
— Нет. Это я восстанавливаю справедливость. Всё, что они не платили мне уважением — теперь платят наличкой.
Неделя прошла в полной тишине. Словно все родственники ушли в подполье. Даже Ольга Павловна не звонила. Марина с подозрением проверила, не умерла ли.
Но нет. Просто затаилась.
До следующего звонка.
В воскресенье, утром, когда Марина сидела на кухне с книгой, зазвонил домофон.
— Кто там? — Антон сонно выглянул из спальни.
— Я проверю.
На пороге стояла Ольга Павловна. В пальто. С авоськой. В руках — коробка с надписью: «Для внуков».
— Доброе утро, — голос у неё был тихий, будто она боялась, что Марина скажет: «Отмена инвестиций. Деньги сгорели».
Марина открыла дверь, не говоря ни слова.
Ольга Павловна прошла, поставила коробку на стол.
— Я тут подумала… Мы, конечно, многое делали не так. Но ты молодец, Марина. Я вот сыну говорила, что ты — крепкая. Только не признавалась. Привычка такая — гордость жрать вперёд ложки.
Марина хмыкнула.
— А что в коробке?
— Варенье. Грибочки. И… книжки детские. Ну… на будущее. Мало ли.
Антон растерянно топтался рядом, как подросток при встрече бывшей и нынешней.
— А вы не боитесь, что мы эти грибы вам обратно пришлём? С чеком?
Ольга Павловна усмехнулась. Саркастично, но по-человечески.
— Боюсь. Но принесла. У меня ведь кроме тебя — ни с кем больше так по-настоящему не выходит. А деньги… Ну, если вернёшь — хорошо. А если нет — пусть будет. Считай, я тебе заплатила за воспитание сына, чтоб он наконец начал думать.
Марина отвернулась. Что-то защипало в глазах.
— Я передам в бухгалтерию.
Ольга Павловна кивнула. Вышла тихо. Без театра. Без пафоса.
Антон подошёл. Обнял Марину за плечи.
— Ты знаешь… Я с детства не видел, чтоб она так себя вела. Может, ты и правда всех нас по-новому научишь жить.
— Я не учу. Я просто устаю. И когда устаю — становлюсь опасной.
Они стояли так, в молчании. За окном шёл дождь. На кухне пахло вареньем и новой жизнью.
Но всё было слишком спокойно. Подозрительно спокойно.
Через два дня случилось то, чего Марина не ожидала. Позвонил нотариус.
— Марина Алексеевна? Добрый день. Хотел уточнить: вы всё ещё проживаете с супругом по адресу совместной регистрации?
— Да, а что?
— Понимаете… Ольга Павловна внесла изменения в завещание. Возможно, вы захотите приехать и ознакомиться лично.
Марина замерла.
— Какие изменения?
— Ну… Наследство, включая квартиру, теперь переходит к вам. А не сыну. Она указала, что именно вы заслужили право этим распоряжаться.
Марина села прямо на пол.
Антон уронил кружку.
И тут Марина поняла:
Или она стала гением манипуляции.
Или началась настоящая война.
Марина сидела в машине перед нотариальной конторой, глядя в лобовое стекло так, будто там показывали ужастик без звука.
Сидела уже десять минут. Двигатель заглушен. Салон нагрелся. Лоб вспотел. Руки дрожали.
Антон — рядом. Молчит.
— Ну что, идёшь? — тихо спросил он, будто боялся спугнуть её решение.
— Я, что, теперь мать твою наследую? Как будто она — бабушка в шоколадной обёртке с биркой «Сюрприз».
— Я сам в шоке. Она мне сказала только одно: «Сынок, ты слишком мягкий, пусть за вас теперь кто-то сильный решает».
А потом ушла…
— Куда ушла?
— К Наташе. С вещами. Сказала, что «в доме настоящих бизнесвуменов не задерживаются».
Марина коротко хохотнула. Ей вдруг стало искренне жаль эту странную, упрямую женщину.
И в то же время — разозлило.
Почему сейчас? Почему, когда она уже всё настроила по-новому? Почему именно ей?
В конторе пахло канцелярией, кофе и чем-то старым, юридически тёплым — как будто тут хранились не дела, а чужие судьбы.
Нотариус, мужчина лет шестидесяти с мягким голосом, как будто только что вышел из роли в спектакле «Дядя Ваня», выложил перед Мариной бумаги.
— Завещание изменено. Квартира, сбережения и дача — теперь ваша.
— И всё?
— Почти. Есть ещё письменно зафиксированное пожелание. Она просила передать вам… личную записку.
Из конверта выпала тонкая бумага с аккуратным женским почерком:
«Марина.
Если ты читаешь это, значит, я уже сделала то, что давно откладывала.
Ты не святая. Но ты — единственная, кто не боится называть вещи своими именами.
Ты злишься на меня — правильно.
Ты борешься — правильно.
Ты хочешь жить, а не отдавать свою жизнь чужим хотелкам — правильно.
Считай это компенсацией за моральный ущерб.
А насчёт Антона — он хороший. Просто долго не взрослел. Теперь, благодаря тебе, вроде бы начал.
Ты ему не жена. Ты ему — ремень безопасности. И подушка одновременно.
Если когда-нибудь простишь — хорошо. А если нет — тоже хорошо.
С любовью,
Ольга Павловна.»
Когда они вышли на улицу, Марина села в машину без слов. Антон пристегнулся и посмотрел на неё сбоку.
— Ну?.. Ты теперь богаче. Готова к новой жизни?
— Готова, как варёная картошка к танцам.
Она стиснула пальцы на руле.
— Это не победа. Это… плата. За годы боли. За молчание. За то, что она всю жизнь требовала, но так и не научилась спрашивать.
Антон покашлял.
— А может, это… её способ извиниться?
— Извиняться надо, когда человек рядом, а не когда уже всё передано, подписано, разыграно.
Он молчал. Потом:
— Ты ведь теперь можешь сделать всё, что хочешь.
Продать, уехать, сдать — да хоть открыть тот самый онлайн-магазин по-настоящему. Без фокусов.
— Да. А знаешь, что я сделаю сначала?
— Что?
— Я выставлю всех. До одного. Наташу — вон. Витю — вон. Никаких взносов, никаких скидок. Хватит. Всё, что мы им дали — пусть останется историей.
Но дальше они пусть сами.
Сами. Без нас. Без наших денег, без квартиры, без вечных звонков: «Ну ты ж понимаешь, мы ж семья!»
Она завела мотор.
Через неделю в квартире у Марины проходил «пересмотр состава жильцов». Антон сидел за столом как на экзамене.
Витя пришёл с бутылкой шампанского. Наташа — с пирогом. Как будто это был не разговор, а кастинг на шоу «Кто хочет стать миллионером?»
— Ты чего, Мариш, с ума сошла? — Наташа уже начала повышать голос. — Это наша семейная квартира! Ты тут кто? Жена! БЫВШАЯ, к тому же! А мы — родственники! Мы тут выросли!
— Да? А я — выросла в нищете. И знаешь, какая разница? Меня никто не кормил. А вы — всю жизнь сидели на чужих ложках.
— Ну а Ольга Павловна? Это ж её было решение!
— Верно. И за это я ей благодарна.
Поэтому не подаю на вас в суд за моральный ущерб. Хотя, может, ещё подумаю.
Витя заёрзал.
— Так. Не надо на нас вот так. Мы тебе поверили. Вложились, понимаешь? Деньги дали!
Марина вытащила из шкафа три конверта. Положила перед каждым.
— Вот ваши взносы. До копейки. Без процентов. Бизнес закрылся. Инвесторы — идите лесом.
Это был спектакль.
А теперь — антракт окончен.
Наташа вскочила.
— Да кто ты такая, чтобы нас выгонять?!
— Та, кому ваша мама оставила квартиру. Потому что вы — жрали, а не строили.
Теперь я строю. Без вас.
Антон встал и подошёл к ней.
— Я с тобой, — тихо сказал он. — Только… может, дадим им время?
— Двадцать лет не хватило?
Он замолчал.
Марина повернулась к родственникам.
— У вас неделя. Потом я меняю замки.
Ключи — на стол.
Через неделю она действительно сменила замки.
Через две — повесила объявление: «Сдаётся квартира. Только не родственникам. Только не с нытьём. Только взрослым».
Всё.
Конец эпохи.
Начало новой жизни.
Антон остался. Он не ушёл. Он мыл полы. Он готовил. Он делал то, что не делал раньше.
Он, похоже, впервые понял, что значит быть мужем.
А Марина?
Марина купила билет в Японию.
На одну.
На весну.
Потому что иногда самое лучшее, что можно сделать для семьи — это уехать от неё подальше.
