Альбина знала — свекровь её терпеть не может. Не говорит в лицо, нет. Но по глазам видно. По тому, как морщится, когда Альбина что-то не так скажет. По тому, как вздыхает, глядя на её причёску. На одежду. На всё.
Пять лет замужества… Пять лет этих уколов, колкостей, намёков.
Помнила каждый случай. Как год назад, когда гости были, свекровь громко заметила: «А невестка наша готовить совсем не умеет — может умудриться даже картошку не вкусно сварить!» Все засмеялись тогда. А Альбина покраснела и замолчала.
Помнила новогодний ужин два года назад. Людмила Семёновна при всей родне поинтересовалась: «А когда же внуков дождёмся? Или у тебя проблемы со здоровьем, о которых нас не предупредили?» Борис тогда перевёл разговор на другую тему, но взгляд свекрови… Оценивающий. Холодный.
Помнила и недавний случай — месяц назад. Пришли к свекрови в воскресенье на обед. Альбина принесла салат, старалась. А та попробовала и сказала: «Ну ничего, съедобно.»
— Альбинка, да не слушай ты её, — Борис всегда защищает мать. — Характер у неё такой. Придирчивый. Ко всем она так.
Ко всем? Или только к ней?
С Бориной сестрой Тамарой свекровь мило беседует. С соседкой тётей Галей — душа в душу. А с ней… всегда что-то не так.
Людмила Семёновна — дама видная, статная. В молодости в Доме культуры работала, мероприятия проводила. К вниманию привыкла, к комплиментам. И сейчас, в шестьдесят пять, всё при параде — губы ярко накрашены, волосы каждую неделю в парикмахерской укладывает, платья только качественные носит. Красота, одним словом!
А Альбина… Ну что Альбина? Простая женщина. Менеджер и бухгалтер по совместительству в строительном магазине. Получает нормально — не жалуется. Но без особой роскоши. Одевается просто. Платьица недорогие, сумки обычные. Да чаще в джинсах, да футболках ходит. Куда ей тягаться со свекровью?
Работает много — с утра до вечера. Домой приходит усталая. Готовить сил не всегда хватает — полуфабрикаты покупает частенько. Времени на себя мало — в парикмахерскую раз в год, и то не всегда.
Борис понимает. Не придирается. А вот мать его…
И вот — день рождения. Шестьдесят пять лет исполняется Людмиле Семёновне. Юбилей!
Торжество планируется грандиозное. Сначала дома чаёк с тортиком, а потом — в ресторан на главной улице. Там и столы заказаны, и музыка, и фотограф — все знакомые.
— Альбинка, — говорил Борис неделю назад, — маме помочь надо будет. Она одна не справится с таким количеством гостей.
— Конечно помогу, — отвечала Альбина. — Само собой.
И помогала. Каждый день после работы заезжала к свекрови — что купить, как украсить. Меню обсуждали, список гостей составляли. Людмила Семёновна командовала, Альбина выполняла.
— Торт заказать или самим испечь? — интересовалась Альбина.
— Закажем. Там качество хорошее. А то испечёшь ты, конечно — опять что-нибудь не так получится.
Вот так… Всё время с подковыркой.
В день рождения Альбина приехала к свекрови с самого утра. В восемь уже была на месте — помогать с последними приготовлениями.
Квартира у Людмилы Семёновны большая — трёхкомнатная, в центре города. Сталинка старая, но добротная. Потолки высокие, комнаты просторные. Мебель качественная. На стенах картины, на полках сувениры — дом зажиточной женщины.
Работы оказалось много. Пыль еще раз вытереть везде, полы перемыть, мебель расставить — столы сдвинуть, стулья расположить. Посуду хорошую достать, салфетки красивые разложить.
Альбина крутилась как белка в колесе. Пылесосила еще раз ковры, натирала зеркала, чистила серебряные приборы. Людмила Семёновна указания давала: «Тут не так!», «Здесь плохо вытерла!», «Вазу переставь левее!»
Потом продукты таскать — из магазина пакеты тяжеленные. Конфеты, фрукты для нарезки. Всё самое лучшее, самое дорогое — ведь гости судить будут.
К пяти часам стол был накрыт. Красиво, богато. Фруктовая нарезка на серебряном блюде, торт на почётном месте. Альбина устала так, что ноги гудели.
— Ну что, пойду домой, переодеваться, — сказала она свекрови. — К шести вернусь.
— Иди-иди, — кивнула Людмила Семёновна. — Только… постарайся выглядеть прилично. У меня гости важные будут.
Дома Альбина приняла душ, привела себя в порядок. Волосы уложила как умела, губы накрасила, духи немного побрызгала.
Платье… С платьем проблема. Нарядных всего два — одно летнее, лёгкое, другое — тёмно-синее, демисезонное. Летнее не подходит — октябрь на дворе, прохладно. Остаётся синее.
Купила его два года назад на распродаже. Простенькое, но аккуратное. Ткань хорошая, сидит нормально. Не шик, конечно, но что есть, то есть.
Борис к семи обещал приехать. Как раз к отъезду в кафе.
В половине шестого Альбина вернулась к свекрови. Гости уже начали собираться. Тётя Галя из соседней квартиры пришла, Борисова сестра Тамара с мужем приехала, дальние родственники подтягиваются.
Альбина помогала встречать, чай разливать, угощения подавать. Чувствовала себя… неловко как-то. Все такие нарядные, праздничные. Женщины в красивых платьях, с украшениями, причёсками. А она в своём простеньком платьице — как серая мышка.
— Альбиночка, — подошла тётя Галя, — как дела? Как работа?
— Нормально, спасибо, — отвечала Альбина. — А у вас как?
— Да потихоньку. Пенсия маленькая, но живём.
Тётя Галя была в элегантном чёрном костюме, с жемчужными бусами. Выглядела солидно, достойно.
Тамара сияла в ярко-красном платье — к лицу очень шло. С мужем беседовала о поездке в Турцию, куда собирались на ноябрьские праздники.
Все при деле, все при параде. А Альбина… прислуга какая-то.
К семи человек двадцать собралось. Родственники, соседи, бывшие коллеги свекрови по Дому культуры. Шум, смех, поздравления.
Людмила Семёновна принимала поздравления как настоящая королева. Была в роскошном бордовом платье с блёстками — заказывала специально в ателье. Серьги крупные золотые, ожерелье с камушками, кольца на пальцах. Волосы сложной причёской уложены. Макияж как профессиональный. Ну красавица!
Приехал наконец и Борис. Запыхавшийся, усталый — прямо с работы. Быстро переоделся в праздничную рубашку, причесался.
— Мам, с днём рождения! — расцеловал он Людмилу Семёновну. — Прости, что опоздал. Поезд.
— Ничего, сынок, главное — приехал, — она светилась от счастья. — Ну что, поехали продолжать праздник в кафе?
— Поехали!
Все начали собираться. Кто в туалет зашёл, кто документы в сумку сложил, кто курточку надел.
— Ну что, поехали отмечать теперь по-настоящему! — объявила именинница торжественно, оглядывая собравшихся.
И тут… Взгляд её остановился на Альбине. Лицо изменилось мгновенно. Брови нахмурились, губы поджались.
— Альбина, — сказала она громко, так что все в комнате услышали, — а ты серьёзно думаешь в таком виде на мой праздник в ресторан приличный ехать?
Разговоры стихли. Все головы повернулись к Альбине. Тишина повисла неловкая.
— Что не так с моим видом? — спокойно спросила Альбина, хотя внутри всё сжалось.
— Да ты посмотри на себя! — Людмила Семёновна развела руки театрально, играя на публику. — Ты на мой день рождения пришла или в булочную за хлебом? Позоришь всю семью своим видом!
Кровь хлынула в лицо. Щёки запылали. Альбина чувствовала — все смотрят. Гости смущённо переглядываются. Кто глаза отводит, кто с нескрываемым любопытством разглядывает.
— Людмила Семёновна, — сказала она тихо, но отчётливо, — я пришла вас поздравить. Не на подиум дефилировать. Я тут уже час нахожусь и вы только сейчас решили мне это сказать?
— Поздравить?! — голос свекрови становился всё громче. — В этом рваном тряпье?! Да в городе подумают — мой сын на нищенке женился! Для дома с тортиком так можно ещё стерпеть, но в ресторан….
— Мама, не надо… — попытался вмешаться Борис, но неуверенно.
— Не надо?! — Людмила Семёновна была уже в полном ударе, чувствуя внимание аудитории. — А мне краснеть за невестку — надо?! Она полдня у меня работала, а нарядиться по-человечески не смогла!
— Я работала, чтобы ваш праздник был красивым, — ровно ответила Альбина.
— Работала? И что теперь — благодарность требуешь? За то, что долг исполнила перед свекровью?
— Не требую ничего.
— То-то же! Знаешь что, Альбина, если тебе не нравятся мои замечания — можешь идти отсюда! Вон из моего дома! Не хочу портить себе праздник! Все нервы ты мне вымотала!
Наступила мёртвая тишина. Альбина стояла посреди комнаты, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то с любопытством, кто-то с откровенным злорадством — мол, вот это Людмила Семёновна выдала!
Тамара отвела глаза. Тётя Галя покраснела от неловкости. Мужчины молчали, изучая собственные ботинки.
— Хорошо, — спокойно сказала Альбина. — Как пожелаете.
Взяла сумку со стула. Подошла к столу, где лежали подарки, и аккуратно положила рядом красивую коробку с дорогими французскими духами — выбирала специально, потратила половину зарплаты.
— С днём рождения, — сказала она достойно. — Желаю вам счастья и здоровья.
И пошла к выходу. Не хлопнула дверью. Не крикнула в ответ. Не устроила скандал. Просто… ушла с поднятой головой.
На лестничной площадке слышала, как Борис пытается что-то объяснить гостям:
— Мама, ну зачем же так…
А свекровь громко отвечала:
— Пусть идёт! Видели, как обиделась? Правду ведь говорю — ну вырядилась же! Нечего правды бояться! Та к ещё и спорит со мной при всех! Наглая какая!
Дома Альбина медленно разделась. Повесила в шкаф злополучное платье. Переоделась в домашний халат. Поставила чайник.
Села на кухне с книгой. Читать не получалось — буквы расплывались. Мысли крутились вокруг случившегося. Обидно было… Не столько из-за слов свекрови. Из-за того, что это случилось при всех. Публично её опозорили, унизили.
И что теперь? Все эти люди будут помнить — как невестку выгоняли, как она молча ушла. Будут пересказывать, обсуждать…
Борис наверняка сейчас злится. Скажет потом — испортила маме праздник, поставила его в неловкое положение перед родственниками.
А может, правда виновата? Может, надо было купить что-то новое, юбилей же свекрови? Потратиться, в долг влезть, но выглядеть побогаче?
Нет. Платье нормальное. Чистое, аккуратное, по фигуре сидит. Просто… не такое роскошное, как у других.
Половина девятого. Звонок. На экране — «Борис».
— Альбинка, ну что ты как маленькая?! — голос раздражённый, усталый. — Мамин же праздник! Все в кафе сидят. Уже забыли. Даже спрашивают меня про тебя. Приезжай, не позорь меня перед родственниками!
— Борис, — сказала она тихо, — твоя мать меня выгнала. При всех гостях. Я туда не поеду.
— Да брось ты! Переволновалась мама, день рождения же! Нервничает, суетится. Сказала лишнего — ну с кем не бывает?
— С кем не бывает?! — голос повысился. — Борис, меня при двадцати людях оскорбили! Выгнали из дома!
— Альбина, не устраивай сцен! Все родственники в кафе, все спрашивают, где ты. Мне стыдно объясняться! Переоденься да и всё!
— Тебе стыдно? А твоей матери не стыдно было меня позорить?
— Да хватит уже! Успокойся, хватит характер показывать! Главное — приезжай сейчас же! Не срывай праздник!
— Нет, — твёрдо сказала Альбина. — Не приеду. И больше мне не звони по этому поводу.
Положила трубку. Выключила звук телефона.
Часов в десять Борис ещё раз пытался дозвониться. Альбина видела входящий вызов, но не отвечала. Потом тишина.
Легла спать около одиннадцати. Не спалось. Ворочалась, вспоминала лицо свекрови в момент скандала. Её слова. Взгляды гостей.
Думала о завтрашнем дне. Борис придёт злой, будет винить её в том, что праздник испортила. Скажет, что надо было потерпеть, не обращать внимания, быть выше этого.
А может, и правда надо было? Промолчать, сделать вид, что ничего не случилось, поехать в кафе?
Нет. Достоинство дороже. Если она сейчас стерпит — будет терпеть всю жизнь. Свекровь поймёт, что можно унижать безнаказанно вот так.
Половина двенадцатого. Звонит телефон. На экране — «Людмила Семёновна».
Альбина долго смотрела на высвечивающееся имя. Брать трубку или нет? Сердце колотилось. Чего хочет свекровь? Ещё раз оскорбить? Или…
Взяла на седьмом гудке.
— Алло?
— Альбина… — голос совсем другой. Не тот властный, которым командовала весь день. Тихий. Неуверенный. Даже жалкий какой-то. — Ты не спишь?
— Не сплю. Что случилось?
— Слушай… — пауза длинная. — Мне очень неловко, но… Ты не могла бы приехать? Помощь нужна срочная.
— Какая помощь?
Ещё одна пауза. Слышно, как свекровь тяжело вздыхает.
— Счёт в кафе… большой получился. Уж очень большой. А у меня денег не хватает. Родственники, они… ну, того… все разъехались уже. Никто трубку не берёт.
Альбина всё поняла. «Того» — значит, гости перебрали с горячительными напитками. Кто-то спит уже мёртвым сном, кто-то не в состоянии адекватно реагировать на звонки. А счёт оплачивать надо.
— И что вы от меня хотите?
— Ну… — голос ещё тише, почти шёпот. — Помочь с оплатой. Я верну, конечно! Завтра же верну! Просто сейчас очень неловко получилось…
Альбина молчала, переваривая ситуацию. Та самая женщина, которая несколько часов назад выгоняла её из дома и называла нищенкой, теперь просит денег. Иронии судьбы!
— Людмила Семёновна, — сказала она медленно, — а что, нищенка вам теперь нужна?
— Альбина, ну не надо так… — в голосе свекрови появились просительные нотки. — Я погорячилась сегодня. Переволновалась. День рождения, гости, суета…
— Переволновались? — голос Альбины стал жёстче. — Вы меня при всех родственниках опозорили, выгнали из дома, а теперь говорите — переволновались?
— Я понимаю, что была не права…
— Понимаете? — Альбина встала с кровати, начала одеваться. — А когда поняли — до того, как деньги кончились, или после?
Долгое молчание на том конце провода.
— Альбина, — сказала свекровь совсем тихо, — я знаю, ты на меня злишься. Но хватит паясничать. Ну помоги, пожалуйста. Мне правда очень неловко сейчас…
— А мне не было неловко, когда вы меня при всех унижали?
— Было… наверное, было. Альбина, ну я перегнула палку. Ну извини меня.
— «Наверное»? — переспросила Альбина. — Вы до сих пор не уверены, что поступили плохо?
— Уверена! Уверена, что плохо поступила! Ну что ты хочешь от меня услышать?
— Хочу услышать… — Альбина натягивала джинсы, искала кофту. — Хочу, чтобы вы больше никогда не позволяли себе так со мной разговаривать. Чтобы при людях меня не унижали. И чтобы извинения ваши были не от безысходности, а по совести.
Людмила Семёновна долго молчала. Слышно было только её тяжёлое дыхание.
— Понимаю, — сказала она наконец. — Понимаю, что тебе больно было. И больше не буду так. Обещаю.
— Хорошо, — Альбина надела куртку, взяла сумку. — Приеду, помогу. Но это последний раз, когда я спасаю вас от последствий ваших же поступков.
— Спасибо… — голос дрожал. — Спасибо тебе большое.
— И ещё одно условие. При Борисе вы расскажете всё как было. Честно. Что меня выгнали, что сами потом звонили просить помочь. Без приукрашиваний и оправданий.
— Расскажу. Обязательно расскажу.
Кафе было в центре города, в старинном особняке. Внутри — мягкое освещение, живые цветы, тихая музыка. Дорогое место.
Альбина нашла свекровь за столиком в углу. Людмила Семёновна сидела одна, растерянная и жалкая. Роскошное платье помялось, причёска растрепалась, макияж поплыл. От прежней королевской осанки не осталось и следа.
— Альбина… — она поднялась навстречу. — Спасибо, что приехала.
— Где все?
— Разъехались… — свекровь опустила глаза. — Час назад начали расходиться. Кому домой надо, кто-то… ну, неважно куда.
— Сколько надо?
— Восемнадцать тысяч, — тихо сказала Людмила Семёновна.
Альбина кивнула, достала кошелёк. Молча отсчитала недостающую сумму, отдала официанту.
— Спасибо, — прошептала свекровь. — Я верну завтра же.
— Не надо, — коротко ответила Альбина. — Считайте подарком на день рождения.
Они вышли из кафе молча. Альбина проводила свекровь до дома, помогла подняться по лестнице — ноги у той подкашивались от усталости и выпитого.
— Альбина, — сказала Людмила Семёновна у двери квартиры, — прости меня. Правда прости. Я была не права сегодня.
— Будем считать, что урок усвоен, — ответила Альбина и ушла.
И правда. После того вечера Людмила Семёновна стала заметно осторожнее в высказываниях. Колкости не прекратились совсем — характер не изменишь в одночасье. Но стали редкими, деликатными. А главное — больше никогда она не позволяла себе ничего подобного при посторонних людях.
Спустя месяц, на семейном ужине, свекровь даже похвалила Альбинин салат:
— Вкусно получилось. Правда, очень вкусно.
Борис удивлённо поднял брови. Альбина только улыбнулась.
Достоинство не купишь в магазине. Не зависит оно от цены платья или марки сумки. Достоинство — внутри. И его нужно защищать.
