— Откуда у тебя это? Кто такая Ксения?
Вопрос ударил по натянутым нервам, как разряд тока. Весь день София провела на ногах, готовя крупную презентацию для инвесторов, и вернулась в пустой, гулкий лофт в центре города.
Мужа, Станислава, не было. Устало опустившись на диван, она случайно смахнула с подлокотника его ежедневник. Из него выпала фотография: Стас, счастливый и расслабленный, обнимал на фоне моря незнакомую блондинку. На обороте каллиграфическим почерком было выведено: «Моему котику от его Ксюши. Жду нашей поездки на Бали».
Мир Софии, такой стабильный и выверенный, треснул по швам. Двадцать лет брака, нежных прозвищ и планов на будущее — все это оказалось ложью.
Входная дверь хлопнула. Стас вошел, бросив на пол портфель.
— Ты чего такая мрачная?
— Откуда у тебя это? Кто такая Ксения? — повторила София, протягивая ему фотографию.
Стас выхватил снимок, и его лицо исказила гримаса раздражения.
— Вечно ты лезешь не в свое дело! Тебе какое дело? Может, если бы ты меньше пропадала на своей работе, мне бы не пришлось искать тепла на стороне!
В этот момент завибрировал его телефон. На экране высветилось «Мама». Стас демонстративно включил громкую связь.
— Сынок, ну что, ты поговорил с ней? — раздался вкрадчивый голос Алевтины Марковны. — Скажи Софочке, что ей пора бы и честь знать. Пожила в хоромах, и хватит. Дом-то наш, родовой, пора бы его и для настоящей семьи освободить.
Станислав молча смотрел на жену, а потом с вызовом отвернулся, разглядывая панораму ночного города за окном. София почувствовала, как ледяная волна поднимается от самых пяток.
Это был не просто уход к другой. Это был хорошо спланированный удар в спину. Муж нашел замену, а его мать решила вышвырнуть ее из дома, который был куплен на деньги от продажи бизнеса ее покойного отца.
***
Прошло три дня, похожих на один бесконечный кошмар. София, сжимая в руках старую кожаную папку отца, сидела в приемной адвокатской конторы «Защита». Перед ней сидел Илья Романович, известный в городе адвокат, друг ее отца. Его лицо было серьезным.
София, путаясь в словах, рассказала ему все. О том, как они со Стасом поженились совсем юными, как ее отец, успешный предприниматель, перед уходом на пенсию продал свою долю в бизнесе и вложил все до копейки в этот огромный лофт, чтобы «у дочки все было по-королевски».
Вспомнила, как Алевтина Марковна тогда шипела, что «неприлично молодым жить в такой роскоши» и что «деньги надо вкладывать в дело, а не в стены».
— Все документы по сделке у тебя? — спросил Илья Романович.
— Только предварительный договор, — выдохнула София. — Стас сказал, что все оригиналы лучше хранить в его банковской ячейке, так надежнее.
Адвокат нахмурился.
— Это усложняет дело. Нам нужно доказать происхождение средств. Выписки со счетов, свидетели, любые бумаги, связанные с продажей бизнеса твоего отца. Алевтина со своим сынком, будь уверена, уже подготовили легенду о том, как они всю жизнь откладывали на эту покупку.
У Софии закружилась голова.
— Может… может, просто уйти? Зачем мне все это?
Илья Романович строго посмотрел на нее.
— Соня, ты можешь либо бороться за наследство своего отца, за его память, либо отдать все на растерзание людям, которые тебя предали и оболгали. Третьего не дано.
Она вспомнила отца, его уставшие, но счастливые глаза, когда он вручал им ключи. «Это твой замок, принцесса. Будь в нем счастлива». Нет, она не может предать его.
Выйдя на улицу, София набрала номер.
— Дядя Олег? Здравствуйте. Это София, дочка Павла Новикова. Мне очень нужна ваша помощь. Вы ведь были его партнером по бизнесу…
Она сделала первый шаг.
***
Ночью она не спала, дожидаясь возвращения мужа. Напряжение в доме можно было резать ножом. Стас явился под утро, пахнущий вином и чужой жизнью.
— Нам нужно поговорить, — сказала София.
— Не о чем, — отрезал он. — Я все сказал. Дом оформлен на меня, так что собирай вещи.
— А деньги моего отца? Двадцать лет нашей жизни?
— Какие деньги? Я двадцать лет пахал, чтобы содержать этот дом и тебя! Твой отец просто дал стартовый капитал, который я давно приумножил!
— «Моему котику от его Ксюши. Жду нашей поездки на Бали», — холодно произнесла София.
Стаса перекосило от злости.
— Ах ты еще и шаришь по моим вещам?! Совсем с катушек съехала от своей работы!
— Это я съехала с катушек?
— Слушай, — он подошел вплотную. — Мать права. Съезжай по-хорошему. Мы поможем тебе снять какую-нибудь студию. Будешь артачиться — вылетишь на улицу по решению суда.
«Мы». Это слово прозвучало как приговор. Перед ней стоял жадный, циничный чужак.
— Я никуда не поеду, — твердо ответила София. — Это дом моего отца. И я буду за него бороться.
Стас расхохотался ей в лицо, развернулся и ушел, хлопнув дверью так, что в прихожей со стены упала картина.
***
Гнетущая атмосфера зала суда, казалось, высасывала воздух. София сидела прямо, как струна, рядом с Ильей Романовичем.
Вошли Стас и Алевтина Марковна в сопровождении лощеного столичного адвоката.
Представитель истцов рисовал образ Софии как меркантильной особы, которая вышла замуж по расчету и теперь пытается отобрать у честных людей их единственное жилье. В качестве свидетеля вызвали давнего приятеля Стаса, который клялся, что лично одалживал ему крупную сумму на покупку лофта.
Когда слово взял Илья Романович, он был спокоен. Он предоставил суду нотариально заверенные копии документов о продаже бизнеса отца Софии и выписки из банка, подтверждающие перевод всей суммы на специальный счет, открытый для покупки недвижимости.
— А теперь, ваша честь, я прошу вызвать свидетеля защиты, Олега Игоревича Крайнова.
В зал вошел солидный мужчина, бывший партнер отца Софии. Он подробно, с цифрами и датами, рассказал о сделке по продаже бизнеса и о решении Павла Новикова вложить все вырученные средства в жилье для дочери.
— Я лично отговаривал его, — сказал Олег Игоревич, глядя на Алевтину Марковну. — Говорил, что нельзя доверять этому парню. А Павел ответил: «Это для Сонечки». Я хорошо помню, как Алевтина Марковна тогда возмущалась, что деньги уходят «в никуда». Так что говорить о ее финансовом участии просто смешно.
Стас и его мать были белее мела. Их выстроенная ложь рассыпалась в прах. Судья, пожилой мужчина с усталым лицом, объявил перерыв.
***
София не помнила, как прошел час ожидания. Она просто смотрела в окно, видя, как Стас мечется по коридору, а его мать что-то злобно шипит своему адвокату.
— Прошу всех встать!
Судья начал зачитывать решение. София слышала только обрывки фраз, пока до ее сознания не дошло главное:
— …в исковых требованиях гражданки Алевтины Марковны Ковалевой отказать. Признать право собственности на недвижимое имущество за гражданкой Софией Павловной Новиковой.
Из ее глаз брызнули слезы. Она победила. Алевтина Марковна, проклиная все на свете, выскочила из зала. Стас, уходя, бросил на Софию взгляд, в котором смешались злость, недоумение и тень стыда. Но ей было все равно.
***
Она вошла в свой огромный, залитый светом лофт и закрыла за собой тяжелую дубовую дверь. Напряжение, которое скручивало ее все это время, наконец отпустило. Она была дома.
София достала из ящика стола дорогой ежедневник в кожаном переплете, подарок отца, и на первой странице вывела: «Мои новые правила».
-
Пункт первый: «Начать учиться играть на саксофоне». Она мечтала об этом с юности, но Стас считал это «несерьезным».
-
Пункт второй: «Перекрасить стену в гостиной в терракотовый цвет и повесить ту абстрактную картину с выставки».
Зазвонил телефон. Это был дядя Олег.
— Софочка, поздравляю! Я знал, что мы их сделаем!
— Олег Игоревич, я не знаю, как вас благодарить…
— Перестань. Твой отец был бы горд. Кстати, как насчет того, чтобы помочь мне с одним благотворительным аукционом? Нужна свежая голова.
София улыбнулась.
— Я с удовольствием!
Она добавила в список: «Полететь в Непал, увидеть Эверест» и «Завести двух мейн-кунов. Назвать Зевс и Гера».
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка, известная художница, живущая этажом выше.
— София, дорогая, я принесла тебе глинтвейн, мой фирменный. Знаешь, когда мой третий муж ушел к своей секретарше, я думала, это конец. А оказалось — только начало моего самого продуктивного периода!
Они сидели на огромном диване, пили пряный глинтвейн, и София чувствовала, как в нее вливается уверенность. Проводив гостью, она дописала последний, самый важный пункт: «Никогда больше не позволять никому решать, как мне жить».
София подошла к панорамному окну. В темном стекле отражалась женщина, которую она едва узнавала — сильная, свободная, с искорками смеха в глазах.
Прежняя, зависимая от чужого мнения София осталась в прошлом. Впереди ее ждала новая жизнь. Ее собственная.
