– Ну что, список составила? Не забудь про холодец, мама звонила, сказала, что без него стол не стол, – Виктор заглянул на кухню, где Наталья, уставшая после смены в бухгалтерии, пыталась наскоро соорудить ужин из полуфабрикатов.
Наталья медленно опустила нож, которым резала помидор, и посмотрела на мужа. В её взгляде читалась такая глухая тоска, что другой бы на месте Виктора насторожился, но он был слишком увлечен предвкушением грядущего сабантуя.
– Вить, какой холодец? – тихо спросила она. – Сегодня среда. Гости приедут в субботу утром. Я работаю до вечера пятницы. Когда я должна варить этот холодец? Его же надо ставить на ночь, потом разбирать, процеживать…
– Ну, Машунь, ты чего начинаешь? – Виктор поморщился, словно от зубной боли. – Ты же знаешь, мама приезжает раз в полгода. Юбилей у тетки Любы, вся родня соберется. Неужели сложно порадовать стариков? Ты же у меня хозяйственная, все успеваешь. Вон, в прошлый раз какой стол накрыла, до сих пор вспоминают твою «Мимозу».
Наталья вспомнила тот «прошлый раз». Два дня у плиты, отекшие ноги, больная поясница и гора грязной посуды, которую она мыла до трех часов ночи, пока «дорогие гости» храпели в гостиной. А наутро свекровь, Галина Петровна, поджав губы, заметила, что в оливье горошек был жестковат, а нарезка могла бы быть и потоньше.
– Витя, нас будет пятнадцать человек. Пятнадцать! – Наталья повысила голос, стараясь достучаться до сознания мужа. – Твоя сестра с мужем и тремя детьми, тетка Люба с дядей Пашей, твои родители, еще какие-то племянники из Саратова… Это не просто ужин, это банкет! Я не могу одна накормить такую ораву. Давай закажем еду из ресторана? Или купим готовые салаты в кулинарии? Сейчас везде вкусно готовят.
Виктор аж поперхнулся воздухом.
– Ты что, сдурела? Какая кулинария? Мама сразу поймет, что это магазинное. Там майонез другой, вкус не домашний. И потом, это же дорого! У нас и так денег в обрез, машину надо чинить. А ты хочешь десятки тысяч на ветер выбросить. Нет уж, давай по-старинке. Картошечки наварим, курочку запечем, салатиков тазика три-четыре. Дешево и сердито. Ирка поможет, если что.
– Ирка? – горько усмехнулась Наталья. – Твоя сестра в прошлый раз приехала с маникюром длиной в пять сантиметров и сказала, что ей нельзя портить покрытие. Она сидела на диване и листала журналы, пока я чистила ведро картошки.
– Ну, она гостья… – неуверенно протянул Виктор, понимая, что аргументы заканчиваются. – Ладно, Наташ, не бузи. Надо так надо. Это же семья. Потерпишь пару дней, зато потом все довольны будут. Я тебе помогу… мусор вынесу. И в магазин съезжу по списку.
Он хлопнул её по плечу, считая разговор оконченным, и ушел в комнату смотреть новости. Наталья осталась стоять посреди кухни, глядя на недорезанный помидор. Внутри неё что-то начало закипать – медленно, но верно, как забытое на плите молоко.
На следующий день Наталья пришла на работу сама не своя. Коллега, Ольга Петровна, женщина мудрая и боевая, сразу заметила неладное.
– Ты чего такая смурная, Петрова? Лица на тебе нет. Случилось чего?
– Случилось, Оль. Гости у нас намечаются. Родня мужа. Хотят праздник живота, а я должна быть и поваром, и официанткой, и посудомойкой.
Наталья вкратце обрисовала ситуацию: меню из двенадцати блюд, требование домашнего холодца, пирогов с капустой и слоеных салатов. Ольга Петровна слушала, качая головой.
– А ты, конечно, согласилась? – спросила она, прищурившись.
– А что делать? Скандал закатывать? Свекровь и так меня недолюбливает, говорит, что я Витеньку плохо кормлю. Если откажусь, меня со свету сживут. Будут потом год вспоминать, как я родню голодом заморила.
– Наташа, тебе сорок восемь лет, – Ольга Петровна постучала карандашом по столу. – У тебя варикоз и давление скачет. Ты хочешь лечь костьми ради того, чтобы тетя Люба, которую ты видишь раз в пять лет, поела домашнего холодца? Они поедят и уедут, а ты потом неделю будешь на уколах сидеть. Оно тебе надо?
– Не надо, – тихо ответила Наталья. – Но как отказать?
– Как-как… Ртом! – Ольга Петровна полезла в сумку и достала цветастый буклет. – Смотри. Мне сын путевку подарил в санаторий «Сосновый бор», тут недалеко, в области. На эти выходные. А у меня внучка заболела, невестка просит посидеть. Путевка пропадает. Там бассейн, массаж, трехразовое питание – шведский стол, между прочим. Лес, тишина. Забирай. Отдам за полцены, по-свойски.
Наталья взяла буклет. На глянцевой картинке женщина в белом халате блаженно улыбалась, лежа на массажном столе. Рядом зеленели сосны. Это выглядело как рай. Как недостижимая мечта.
– Оль, я не могу… Витя меня убьет.
– Не убьет. Повоняет и успокоится. Зато уважать начнет. Ты когда в последний раз отдыхала? Сама, без никого?
Наталья задумалась. Она не помнила. Отпуск всегда проходил либо на даче у свекрови (читай: на грядках), либо дома в ремонте.
– Я подумаю, – сказала она, пряча буклет в ящик стола.
Вечером дома раздался звонок. Звонила Галина Петровна. Виктор включил громкую связь, чтобы жена тоже слышала «ценные указания».
– Витюша, передай Наташе, чтобы рыбу заливную не делала, у дяди Паши на неё изжога. Пусть лучше щуку нафарширует. Это, конечно, возни побольше, надо кожу аккуратно снимать, но Наташа у нас рукодельница, справится. И еще, пусть пирожки печет не с рисом, а с яйцом и луком, так сочнее. Яйца я домашние привезу, свои, куриные.
Наталья стояла у плиты, помешивая суп, и чувствовала, как кровь приливает к лицу. Щуку фаршировать? После рабочей недели?
– Мам, ну щука – это долго… – попытался робко возразить Виктор.
– Ничего не долго! Если руки из нужного места растут, за час управится. Мы же к вам едем, а не в столовку. Хочется домашнего, душевного. Ирочка вон тоже просила торт «Наполеон», помнишь, Наташа его как-то пекла? Пусть испечет, только коржей побольше, чтоб высокий был.
– Хорошо, мам, я передам, – Виктор покосился на спину жены, которая застыла, как соляной столб.
Разговор закончился. Виктор виновато кашлянул.
– Ну, Натусь… Ты же слышала. Щуку, наверное, не надо, черт с ней, а вот «Наполеон»… Ирка правда его любит.
Наталья медленно повернулась. В её глазах больше не было тоски. Там был холодный, стальной блеск.
– Значит, «Наполеон», – спокойно сказала она. – И холодец. И пирожки с луком. И три тазика оливье.
– Ну вот, я знал, что ты у меня золото! – обрадовался Виктор, не заметив перемены в её тоне. – Я тогда завтра после работы за продуктами сгоняю, ты список-то дополни.
На следующее утро, в пятницу, Наталья позвонила Ольге Петровне.
– Оль, предложение в силе? Я беру путевку.
Она перевела коллеге деньги, забрала ваучер и отпросилась с работы на час раньше. Домой она пришла, когда Виктора еще не было. Быстро, стараясь не думать о последствиях, достала из шкафа небольшой чемодан. Спортивный костюм, купальник, любимая книга, которую она не могла дочитать полгода, косметичка.
На кухонном столе она оставила записку. Рядом положила список продуктов, который составил Виктор, и перечеркнула его жирным маркером. Сверху положила визитку доставки пиццы и суши.
Когда она выходила из подъезда и садилась в такси, сердце колотилось где-то в горле. Ей было страшно. Страшно не из-за скандала, а от собственной смелости. Она впервые в жизни поступала так, как хотела сама, а не так, как было «надо».
Такси выехало за город. Мелькали березы, сосны, поля. Телефон Наталья предусмотрительно поставила на беззвучный режим, но не выключила совсем – мало ли что.
Санаторий «Сосновый бор» встретил её тишиной и запахом хвои. Никакой суеты, никаких гремящих кастрюль. На ресепшене милая девушка быстро оформила документы и выдала ключ от номера.
Номер был небольшим, но уютным. Чистое белье, мягкий ковер, балкон с видом на лес. Наталья бросила чемодан, вышла на балкон и глубоко вдохнула. Воздух был таким вкусным, что кружилась голова.
Она достала телефон. Пятнадцать пропущенных от Виктора. Три от свекрови. Один от золовки Ирины. Началось.
Наталья села в кресло и набрала сообщение мужу: «Витя, я очень устала. Я уехала отдыхать в санаторий до воскресенья вечера. Ключи у тебя есть. Еду закажите или приготовьте сами. Я вас люблю, но себя я тоже должна любить. Не ищи меня, мне нужен покой».
Отправила и тут же выключила телефон совсем. Бросила его на дно сумки. Всё. Теперь только она и этот лес.
Первый вечер прошел как в тумане. Наталья сходила на ужин. В столовой санатория давали паровую рыбу, овощное рагу и компот. Это была самая вкусная рыба в её жизни, потому что её приготовил кто-то другой. Потом она гуляла по аллеям, слушая пение птиц, а не бубнеж телевизора.
Утром в субботу она проснулась не от будильника и не от звонка свекрови с вопросом «ты уже поставила тесто?», а от солнечного луча, бьющего в окно. Она потянулась, чувствуя, как расслабляется каждая мышца тела.
Впереди был бассейн, жемчужная ванна и массаж.
Тем временем в квартире Натальи и Виктора разворачивалась драма, достойная пера Шекспира.
Виктор, вернувшись в пятницу вечером домой с полными пакетами майонеза, яиц и картошки, обнаружил пустую квартиру и записку. Сначала он подумал, что это шутка. Розыгрыш. Жена сейчас выйдет из ванной и скажет: «Сюрприз!». Но ванная была пуста. Шкаф, где лежали её вещи, сиротливо зиял пустотой на одной полке.
Он звонил ей до посинения. Потом звонил теще, но та была не в курсе и перепугалась еще больше. Потом он нашел сообщение.
Шок сменился паникой. Завтра утром приезжает мама. Приезжает Ирка с детьми. Приезжает тетя Люба, которая едет ради холодца. А холодца нет. И щуки нет. И даже картошка не почищена.
Виктор сел на стул и обхватил голову руками. Что делать?
Он попытался начать готовить сам. Поставил варить мясо. Через час вода выкипела, кастрюля пригорела, а кухня наполнилась едким дымом. Поняв, что кулинар из него, мягко говоря, никакой, Виктор сдался.
Субботнее утро началось со звонка в домофон. Прибыла «кавалерия».
Галина Петровна вошла в квартиру с царственным видом, держа в руках банку с домашними огурцами. Следом ввалилась шумная Ирка с детьми, которые тут же начали носиться по коридору.
– А где Наташенька? – спросила свекровь, снимая пальто. – Что-то запахов не слышно. Пироги уже готовы?
Виктор вышел в коридор, бледный и невыспавшийся.
– Мам… тут такое дело. Наташи нет.
– Как нет? В магазин побежала? Я же говорила, все надо заранее покупать! – возмутилась Галина Петровна.
– Нет, мам. Она уехала. В санаторий.
В прихожей повисла тишина, которую нарушал только визг младшего племянника, терзающего кота.
– Куда?! – переспросила Ирка, перестав жевать жвачку. – В какой санаторий? У нас же праздник!
– Она сказала, что устала. И что мы можем сами приготовить или заказать.
Лицо Галины Петровны пошло красными пятнами.
– Это что за демарш? Это что за неуважение к матери? Я ехала через весь город, Люба из деревни тряслась в электричке, а она «устала»? От чего она устала? Детей у вас нет, работа – сиди бумажки перекладывай! Бессовестная!
– Мам, успокойся, – Виктор пытался сгладить углы, хотя самому было страшно. – Ну, перенервничала она, бывает. Давайте сами что-нибудь придумаем. Вон картошка есть, огурцы ты привезла…
– Сами?! – взвизгнула Ирка. – Я с маникюром буду картошку чистить? Я гостья! Я отдыхать приехала!
– Значит так, – Галина Петровна решительно прошла на кухню и увидела гору немытой посуды, оставшейся после вчерашних экспериментов Виктора. – Звони ей. Немедленно. Пусть возвращается и исправляет это безобразие. Иначе я ей устрою такую жизнь, что она этот санаторий будет вспоминать как рай.
– Она телефон выключила, – буркнул Виктор.
День прошел в атмосфере хаоса и взаимных обвинений. Галина Петровна, причитая о том, какого «тюфяка» она вырастила и на какой «змее» он женился, встала к плите. Но так как возраст уже брал свое, через час у неё поднялось давление. Ирка, вынужденная резать салат (грубо, крупно, со злостью), порезала палец и устроила истерику. Дети, предоставленные сами себе, разбили вазу и рассыпали чипсы по ковру.
Тетя Люба и дядя Паша приехали к обеду. Увидев пустой стол (кроме нарезанной колбасы и магазинного хлеба), дядя Паша крякнул:
– А что, хозяйка в бегах? Небось, от твоей мамани сбежала, Витька? И правильно сделала, я б тоже сбежал.
– Паша, заткнись! – рявкнула на него жена. – Ешь колбасу и молчи.
В итоге Виктору пришлось заказывать пиццу и суши. Галина Петровна демонстративно отказалась есть «эту гадость», заявив, что тесто резиновое, а рыба сырая. Праздник был безнадежно испорчен. Вместо тостов за здоровье юбилярши звучали тосты за то, чтобы у Натальи совести прибавилось. Родственники перемывали кости отсутствующей хозяйке, но без её вкусной еды это занятие не приносило должного удовольствия.
Тем временем Наталья лежала в жемчужной ванне. Пузырьки воздуха щекотали кожу, теплая вода расслабляла. Она смотрела на белый потолок и думала: «Как они там? Наверное, меня проклинают».
Странно, но эта мысль не вызывала у неё чувства вины. Наоборот, она чувствовала облегчение. Впервые за двадцать лет брака она поставила себя на первое место. Она вдруг поняла, что мир не рухнул. Земля не сошла с орбиты. Да, свекровь обидится. Да, муж будет дуться. Но они выживут. Они взрослые люди, у них есть руки и ноги.
Вечером в санатории были танцы. Наталья, надев единственное нарядное платье, которое взяла с собой, пошла в зал. Она не танцевала сто лет. Сначала стеснялась, стояла у стены, но потом её пригласил на танец импозантный мужчина лет пятидесяти пяти – Сергей Иванович, как он представился, инженер на пенсии. Они танцевали вальс, потом быстрый танец. Наталья смеялась, глаза её блестели. Она вспомнила, что она не только «хозяйка», «жена» и «невестка», но и просто женщина. Красивая, живая женщина.
– Вы здесь одна отдыхаете? – спросил Сергей Иванович, провожая её до корпуса.
– Одна. Сбежала от быта, – честно призналась она.
– И правильно. Быт – он такой, засасывает. Женщину надо беречь, а не эксплуатировать.
Эти простые слова почему-то тронули её до слёз.
В воскресенье Наталья уезжала домой. Ей не хотелось уезжать. Эти два дня показались ей неделей – такой насыщенной и спокойной она была. Она чувствовала себя другим человеком. Спокойным, уверенным, полным сил.
Она включила телефон только в такси. Сотня сообщений. Гневные, жалобные, угрожающие. Она не стала их читать. Просто удалила все скопом.
Когда она вошла в квартиру, там пахло застоявшимся перегаром, валерьянкой и дешевой пиццей. В коридоре валялись чьи-то тапки. В раковине громоздилась гора грязной посуды – гораздо больше той, что она оставила бы, если бы готовила сама.
Виктор сидел на кухне, мрачно доедая засохший кусок пирога. Увидев жену, он вскочил.
– Явилась! – крикнул он, но в его голосе было больше облегчения, чем злости. – Ты хоть представляешь, что здесь было? Мама чуть скорую не вызвала! Ирка разругалась со мной! Дядя Паша напился и уснул в ванной! Это был ад, Наташа! Ад!
Наталья спокойно поставила чемодан, сняла плащ и прошла на кухню. Она налила себе стакан воды и выпила его медленными глотками.
– Я рада, что вы весело провели время, – сказала она с легкой улыбкой.
– Весело?! – Виктор задохнулся от возмущения. – Ты нас бросила! Ты опозорила меня перед всей родней! Мама сказала, что ноги её здесь больше не будет!
– Это самая лучшая новость за последние годы, – спокойно ответила Наталья.
Виктор опешил. Он привык видеть жену виноватой, оправдывающейся, суетливой. А перед ним стояла спокойная, отдохнувшая женщина, которая смотрела на него с легкой иронией.
– Ты… ты чего такая? – спросил он, сбавляя тон. – Тебе совсем наплевать?
– Нет, Витя, мне не наплевать. Мне просто надоело. Я двадцать лет старалась быть идеальной. Готовила, убирала, терпела капризы твоей мамы, наглость твоей сестры. Я думала, вы это оцените. Но вы воспринимали это как должное. Как будто я робот, у которого нет усталости и желаний.
Она подошла к нему и посмотрела прямо в глаза.
– Я больше не буду готовить тазики салатов на твои праздники. Если хочешь звать гостей – пожалуйста. Но готовка, уборка и развлечение – на тебе. Или заказываем кейтеринг, или идем в кафе. Я в этом марафоне больше не участвую.
– Но… это же дорого… – пробормотал Виктор, но уже без прежнего напора.
– А мое здоровье – дешево? Мои нервы – бесплатно? Я потратила на санаторий половину своей премии. И знаешь что? Это было лучшее вложение денег. Я отдохнула. У меня не болит спина. Я чувствую себя человеком.
Виктор смотрел на неё и молчал. Он вдруг увидел, какая она красивая. Румянец на щеках, блеск в глазах. Не та замученная тетка в халате, которую он видел каждый вечер, а Женщина.
– Ладно… – сказал он наконец, опуская глаза. – Прости. Там… посуда. Я помою. Попозже.
– Нет, Витя. Ты помоешь её сейчас. Ты же принимал гостей.
Наталья развернулась и пошла в спальню разбирать чемодан. Она слышала, как на кухне зашумела вода и звякнула тарелка. Виктор начал мыть посуду.
Это была маленькая победа. Но именно из таких побед строится новая жизнь.
На следующий день позвонила Галина Петровна.
– Наташа! – голос свекрови дрожал от негодования. – Как ты могла так поступить? Мы голодные сидели! Я всем родственникам расскажу, какая ты эгоистка!
– Рассказывайте, Галина Петровна, – весело ответила Наталья. – Только не забудьте добавить, что эгоистка теперь здоровая, отдохнувшая и счастливая. И, кстати, щуку в следующий раз сами фаршируйте. У вас опыта больше.
И положила трубку.
Вечером, придя с работы, Наталья увидела, что Виктор купил цветы. Три розы в целлофане. Немного помятые, но от души.
– Это… ну… с приездом, – буркнул он, пряча глаза. – Ирка звонила. Извинялась. Сказала, что погорячилась.
– Хорошо, – кивнула Наталья, ставя цветы в ту самую вазу, которую, к счастью, склеили (видимо, Виктор постарался). – Есть хочешь?
– Хочу. Но давай пельмени сварим? Магазинные. Я купил, дорогие, «Сибирская коллекция». Чтобы тебе не готовить.
Наталья улыбнулась и обняла мужа. Он был не идеален, и перевоспитать его будет сложно. Но первый шаг был сделан. И он понял главное: если загнать лошадь, она не повезет телегу. Она просто ляжет и сдохнет. Или, что еще хуже, превратится в мустанга и убежит в пампасы. Ну, или в санаторий.
С тех пор в семье Петровых завелось новое правило: большие праздники отмечали либо в кафе, либо в формате «каждый приносит свое блюдо». Галина Петровна поначалу бойкотировала такие сборища, но потом, поняв, что её капризы никого не волнуют, смирилась и даже начала привозить свои знаменитые пирожки, чтобы утереть нос невестке. А Наталья раз в полгода стабильно уезжала на выходные в «Сосновый бор». Одна. И это были её законные дни тишины, которые никто не смел нарушать.
