— Ты понимаешь, что это наш единственный шанс? — Илья бросил ключи на тумбочку в прихожей, голос его дрожал от едва сдерживаемого возбуждения. — Мама согласна. Она перепишет на меня «двушку» на Профсоюзной. Но есть условие.
Вера медленно отложила полотенце. Она только что закончила возиться с ужином, и пар от кастрюли ещё стоял в кухне, создавая обманчивое ощущение домашнего уюта.
— Условие, — повторила она, чувствуя, как внутри всё сжимается в привычный холодный комок. — И какое же на этот раз? Полгода назад мы должны были оплатить Васе долги по кредиту, чтобы «мама не нервничала». Теперь что?
Илья подошёл ближе, его глаза лихорадочно блестели. В свои тридцать восемь он всё ещё сохранял повадки подростка, который ждёт одобрения от старших.
— Мама хочет капитальный ремонт. И не просто обои переклеить, а по-человечески: теплые полы, перепланировка, новая кухня. Она говорит: «Илюша, я хочу доживать век в красоте, а квартира всё равно тебе останется». Вера, это же инвестиция! Мы потратим миллион-полтора, а получим актив за двенадцать.
— Илья, у нас нет «лишнего» миллиона, — Вера старалась говорить тихо, чтобы не сорваться. — У нас есть мои накопления на первый взнос для нашей собственной ипотеки. Мы пять лет жили на твою зарплату, а мою откладывали до копейки. Я не пойду в рабство к твоей маме.
— В рабство? — Илья всплеснул руками. — Вера, ты всегда была эгоисткой. Моя мать одна нас с Васькой тянула! Она заслужила немного комфорта. И вообще, я уже пообещал. Завтра приедет бригада на замеры.
Вера посмотрела на мужа, как на незнакомца. В этом и заключалась главная трагедия её брака: Илья всегда был «хорошим сыном» за её счёт. Его щедрость, его сыновний долг, его благородство — всё это оплачивалось её трудом, её экономией, её несбывшимися мечтами.
Светлана Ивановна встретила их на следующий день при полном параде. В своей старой, пропахшей нафталином и дешёвым освежителем квартире она сидела на диване, как королева на троне. Рядом, вальяжно развалившись, сидел младший сын — Вася. Васе было тридцать два, он «искал себя» в компьютерных играх и периодических подработках, но для матери он оставался «золотым ребёнком», которому просто не везло в жизни.
— Верочка, деточка, — запела Светлана Ивановна, — ты не хмурься. Я же для вас стараюсь. Илюшеньке наследство готовлю. Вот сделаете ремонт, я дарственную и подпишу. Только Васятке нужно где-то перекантоваться, пока рабочие будут тут шуметь. Он у вас в гостиной поживет месяцок?
Вера почувствовала, как заложило уши.
— Светлана Ивановна, — начала она, пытаясь удержать голос в узде, — по закону Российской Федерации дарственная — это сделка безвозмездная. Если вы хотите передать квартиру Илье, вы можете сделать это прямо сейчас. Ремонт никак не влияет на процедуру оформления. А Васе у нас места нет, мы оба работаем удалённо.
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Медовые интонации сменились ледяным презрением.
— Юристка нашлась, — процедила она. — Ты, Вера, в мой дом со своим уставом не лезь. Илья — мой сын, и он знает, что такое благодарность. А ты здесь временно. Сегодня жена, завтра нет, а мать — одна.
Илья, вместо того чтобы заступиться, лишь виновато отвел глаза.
— Мам, ну зачем ты так… Вера просто переживает за бюджет.
— Переживает она! — встрял Вася, лениво почесывая затылок. — Жадная ты, Верка. Брат старается, а ты каждую копейку считаешь.
В этот вечер Вера не плакала. Она считала. Дома она открыла ноутбук и начала изучать выписки. Илья уже перевел аванс бригаде — триста тысяч из их общего накопительного счета, к которому у него был доступ. Он сделал это тайком, пока она была в душе.
Прошло три недели. Жизнь Веры превратилась в ад. В их уютной квартире поселился Вася. Он курил на балконе, оставлял грязную посуду в раковине и до глубокой ночи орал в микрофон, сражаясь с виртуальными монстрами.
Илья пропадал на «объекте» у матери. Он возил стройматериалы, ругался с сантехниками и буквально светился от мысли, что скоро станет владельцем недвижимости.
— Вера, ты просто не понимаешь стратегического планирования, — поучал он её за завтраком. — Квартира на Профсоюзной — это наша пенсия. Мы её сдадим, когда мама… ну, ты понимаешь.
Вера молчала. Она ждала. Она знала то, чего не знал Илья. Работая в крупном агентстве недвижимости, она имела доступ к базам и связям.
Развязка наступила в субботу. Ремонт был в самом разгаре: старые полы вскрыты, стены оголены до бетона. Миллион сто тысяч из накоплений Веры уже «ушли» в эти стены.
— Илья, поехали к маме, — сказала Вера. — Нужно документы забрать.
— Какие документы? — удивился муж.
— Дарственную. Ты же сказал, она готова подписать.
Когда они вошли в разгромленную квартиру, Светлана Ивановна пила чай среди мешков с цементом.
— Ой, Илюша, — запричитала она, — тут такая пыль, у меня давление подскочило. Какая дарственная? Подожди, пока доделаете. Кухню же ещё не привезли.
Вера вышла на середину комнаты.
— Светлана Ивановна, не нужно больше этого театра. Я заказала выписку из ЕГРН. Квартира уже два месяца как не ваша.
В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как оседает строительная пыль. Илья замер с рулеткой в руках.
— Что ты несешь? — прошептал он.
— Твоя мама оформила договор дарения на Василия ещё в марте, — спокойно сказала Вера. — Вася — собственник. И по закону он может выселить любого, включая собственную мать, если захочет. Но пока он просто позволяет тебе, Илья, делать ему дорогой ремонт.
Илья медленно повернулся к матери. Его лицо стало землисто-серым.
— Мам… это правда?
Светлана Ивановна даже не смутилась. Она лишь плотнее запахнула халат.
— А что такого? Васятке нужнее! Он у меня неприкаянный, без семьи, без жилья. А у тебя работа, жена с деньгами, вы себе ещё заработаете. Ты же старший, ты должен помогать брату. Это твой долг! Ты мужчина или кто?
— Мой долг? — голос Ильи сорвался на крик. — Я вложил сюда всё! Верины деньги, свои силы! Я ночами тут плитку клал!
— Ну и молодец, — подал голос Вася из угла. — Хорошо положил, ровненько. Спасибо, брат.
И тут Илья сделал то, чего Вера от него не ожидала. Он сел на мешок с Ротбандом и закрыл лицо руками. Из-под ладоней послышались глухие, надрывные рыдания. Это был плач взрослого мужчины, у которого в один миг отобрали не квартиру, а веру в то, что его любят.
Вера смотрела на него, и в сердце впервые за долгое время шевельнулась не злость, а острая, колючая жалость. Она вспомнила, как он ребенком, судя по рассказам, приносил матери все свои грамоты, как старался быть лучшим, лишь бы на него посмотрели так же тепло, как на Ваську. А его просто использовали как тягловую силу.
— Уходи, — тихо сказала Вера мужу, когда они вернулись домой.
— Вер, прости… я всё верну, я кредит возьму…
— Дело не в деньгах, Илья. Деньги я верну через суд — я сохранила все чеки и договоры на моё имя. Поскольку собственник — Вася, а я согласия на дарение своих средств не давала, это неосновательное обогащение. Твоей маме и брату придется продать эту квартиру в «черновом варианте», чтобы со мной расплатиться. Юридически это небыстро, но я справлюсь.
Она присела на край дивана, чувствуя невероятную усталость.
— Но ты… ты ведь знал, что я против. Ты украл моё доверие. Ты решил «купить» любовь матери за мой счёт. Знаешь, в психологии есть такое понятие — «незавершенная сепарация». Ты так и не вырос из того мальчика, который ждет похвалы от женщины, которая его не ценит.
— Она моя мать, Вера! — воскликнул он.
— Да. Но я была твоей семьей. А ты выбрал быть инструментом.
Вера встала и открыла окно. Свежий воздух ворвался в комнату, вытесняя запах чужих проблем.
— Знаешь, Илья, есть одна простая истина: нельзя спасти того, кто хочет быть использованным. Манипуляторы вроде твоей мамы питаются чувством вины. Пока ты виноват — ты на крючке. Но вины нет. Есть только твой выбор. Мой выбор сегодня — я сама.
Спустя месяц Вера сидела в своей новой, пусть и небольшой, съемной квартире. Да, впереди были суды. Да, было больно. Но впервые за десять лет она пила кофе из своей чашки, и никто не упрекал её в жадности за то, что она хочет просто жить свою жизнь.
А Илья? Илья жил у матери в недоремонте. Вася сдал его комнату каким-то сомнительным личностям, чтобы «отбить» расходы на суды. Светлана Ивановна всё так же требовала внимания и жаловалась на давление, а Илья… Илья всё так же бегал в аптеку, надеясь, что когда-нибудь его наконец полюбит просто так.
Вера закрыла ноутбук. На экране светился документ: «Исковое заявление о взыскании неосновательного обогащения». Она знала, что победит. Потому что иногда, чтобы обрести почву под ногами, нужно сначала позволить рухнуть всем карточным домикам, построенным на чужой лжи.
