— Ты серьезно? — я поставила чашку на стол. — Сдавать квартиру — это работа? Деньги с нее капают, а ты отдыхаешь. Так?
Маша откинулась на спинку стула, неторопливо, будто бы заранее предугадав мою реакцию. Свет от кухонной лампы подчеркивал ее ухоженные руки, длинные ресницы, идеальный маникюр. Явно не после генеральной уборки.
— Мама, я не отдыхаю, а распоряжаюсь ресурсами, — проговорила она с улыбкой, словно объясняла ребенку что-то очевидное. — Квартира не просто так сдается, я подбирала арендаторов, контролирую оплату, слежу за состоянием жилья. Это тоже труд.
— Ага, тяжелый труд — раз в месяц деньги на карту получать, — я скривилась, чувствуя, как по груди разливается раздражение. — То есть ты такая бизнесвумен, а мой сын с работы приходит без сил, а дома у него даже ужина нет!
Маша чуть нахмурилась, но тут же взяла себя в руки. Она никогда не повышала голос, никогда не грубила напрямую — и это её спокойствие бесило еще сильнее.
— Мы договорились с Сашей, что обязанности поровну. Сегодня его очередь готовить. Вчера я делала.
— Делала? Что, макароны отварила? — я фыркнула, вспоминая жалкие полуфабрикаты, которые обнаруживала в холодильнике. — Мой сын на заводе вкалывает! Ты думаешь, он после работы способен еще около плиты стоять?
— А почему я должна после своих дел стоять у плиты? — Маша тоже скрестила руки, копируя мою позу. — Раз у нас равноправие в финансах, то и в быту оно должно быть.
Я прищурилась, изучая ее. Ну, конечно. Она придумала удобную лазейку. Деньги есть — значит, можно ничего и не делать. Вон, ногти какие красивые, кожа гладкая, волосы ухоженные — явно не в тазу белье полоскала.
***
Сын женился на Маше шесть лет назад. Тогда все казалось правильным, естественным, без всяких тревог. Квартира у Саши была, так что молодые сразу стали жить отдельно. Мы с мужем радовались — пусть строят свою жизнь, учатся ладить, решать проблемы вместе. Оба работали, оба занимались домом, никто ни на кого не давил.
Я с гордостью смотрела на сына. Он у меня не из тех, кто ждет, что жена будет бегать вокруг него с тряпкой и кастрюлями. С детства мы с мужем учили его, что дом — это общая ответственность. Мы никогда не делили дела на «мужские» и «женские». Если я что-то не успевала, муж сам мог вымыть полы, приготовить ужин или пришить пуговицу. И сын наш вырос таким же.
Перед свадьбой мы с ним разговаривали. Я тогда еще раз напомнила:
— Ты женишься, Саша, а не нанимаешь себе уборщицу, няньку и кухарку.
Он только усмехнулся:
— Мам, ну ты даешь! Конечно, не нанимаю! Мы с Машей обо всем договорились.
Невестка при этом разговоре сидела напротив, держа в руках чашку чая. Лицо у нее было довольное, даже самодовольное. Она время от времени поглядывала на меня с легкой улыбкой, словно подтверждая: «Правильно говорите, все так и будет».
Я тогда решила, что нам повезло с ней. Хорошая девушка, разумная, не какая-нибудь избалованная принцесса. Саша ее любил, она тоже казалась искренней. А чего еще желать матери?
***
Когда Маша забеременела, все домашние заботы плавно легли на Сашу. Это случилось быстро, словно жизнь решила не давать молодым долго наслаждаться беззаботностью. Лето выдалось жарким, душным, и Маше приходилось тяжелее всех — глаза все время уставшие, лицо бледное, походка медленная, будто силы оставляли ее с каждым днем.
Я старалась не навязываться, но знала: помощь нужна. Поэтому приходила с выпечкой, привозила котлеты, чтобы Саше было легче. Иногда просто садилась рядом с Машей и гладила ее по плечу, когда она со стоном вытягивала ноги на диване.
— Спасибо вам, мама, — говорила она тихо, закрывая глаза. — Я бы без вас не справилась.
Саша мотался между работой и домом, приходил поздно, уставший, но не позволял себе жаловаться.
— Все нормально, мам, — отвечал он, стряхивая с рубашки невидимую пыль. — Сейчас главное, чтобы Маше было полегче.
Когда родилась внучка, мир перевернулся. Саша стал жить на два фрон та: ребенок и работа. Ночами он вставал так же часто, как и Маша, помогал, носил малышку на руках, баюкал ее, менял подгузники. Я знала, как он выматывается, но при этом никогда не слышала от него ни единого упрека. Он не перекладывал заботы на жену, тащил на себе весь груз.
Мы со сватьей старались помогать, но обе работали, так что времени оставалось мало. Приходили, когда могли, забирали малышку на прогулки.
— Вам бы отдыхать, а не бегать за нами, — пыталась возражать Маша, но в глазах читалась благодарность.
В их семье не было ссор, усталость не превращалась в раздражение. Они будто с самого начала научились держать баланс. Внучка росла спокойной, без особых хлопот. Когда пришло время идти в садик, все прошло гладко: без слез, без капризов. Маша вернулась на работу, и снова все наладилось. Жизнь текла своим чередом.
***
Год назад Маша унаследовала квартиру от своего отца. Их отношения были натянутыми, почти чужими, но наследство есть наследство. Квартира представляла собой типичную двушку: ничем не примечательная, со средним ремонтом и старой мебелью, но полностью пригодная для жизни.
Когда Маша впервые заговорила о ней, в комнате повисло напряженное молчание. Саша смотрел на жену с ожиданием, я — с осторожностью.
— Ты ее продать хочешь? — осторожно спросил Саша, потирая пальцами край стола.
— Нет, сдавать. — Взгляд у Маши стал твердым, почти деловым. — Пусть хоть какая-то польза будет.
Первые попытки найти жильцов оказались неудачными. Кто-то съезжал через месяц, кто-то задерживался на пару недель, оставляя за собой беспорядок и неоплаченные счета. Маша нервничала, но держалась. А потом появилась эта семейная пара.
— Хорошие люди, — рассказывала она однажды за ужином, раскладывая по тарелкам овощной салат. — Спокойные, платят вовремя. Кажется, надолго.
Квартира приносила стабильный доход, но вместе с этим в воздухе появилось что-то новое. Непроизнесенные слова, недосказанные мысли. Я не могла точно понять, что именно, но ощущение было тревожное.
***
Когда деньги с аренды квартиры стали поступать регулярно, Маша неожиданно решила уволиться с работы. Официально — потому что давно собиралась сменить сферу деятельности. Решила и решила, не мое дело.
Сначала все выглядело нормально. Маша сидела дома, внучка по-прежнему ходила в садик, Саша работал. Она как бы искала подходящие вакансии, даже пару раз невзначай рассказывала о каких-то интересных предложениях. Только время шло, а работа так и не находилась.
— Я свой вклад в семейный бюджет делаю, — однажды заявила она за чаем, глядя на меня поверх чашки. — Деньги ведь идут. Зачем мне работать?
Я замерла, осторожно поставив чашку на стол.
— Ну, что ж, — пожала я плечами, стараясь не выдать удивления. — Быть домохозяйкой тоже хорошо. И ребенок под присмотром, и муж накормлен.
Маша усмехнулась. Не громко, но достаточно выразительно, чтобы я почувствовала подвох.
— С какой стати я должна брать все на себя? — ее голос прозвучал спокойно, но с явной твердостью. — Я ведь тоже вношу деньги в семейный бюджет? Вношу. И не имеет значения, каким способом, главное, что вношу.
Я напряглась, внимательно разглядывая невестку. Она сидела расслабленно, но в ее позе было что-то неуловимо вызывающее. Как будто она готовилась к спору, которого я еще не начинала.
— Но ты ведь дома, — сказала я, пытаясь говорить ровно. — У тебя теперь больше времени.
— Больше времени? — повторила она, чуть прищурившись. — А что, деньги с аренды сами по себе зарабатываются? Я же их не просто так получаю, я управляю этим процессом.
Я стиснула зубы. «Управляю»? Это она про раз в месяц проверить перевод на карту?
— Ты считаешь, что справедливо валить все на мужчину? – спросила я.
— Я считаю, что справедливо делить обязанности, — спокойно ответила она.
Я резко встала, чувствуя, как кров ь прилила к голове.
— Значит, ты и дальше будешь вот так сидеть, наслаждаться жизнью, пока мой сын горбатится и дома, и на работе?
Маша сжала губы, но промолчала. Снова этот ледяной контроль эмоций. Ни скандалов, ни истерик. Только расчет. И от этого внутри меня все сжалось.
— А вы понимаете, что я тоже человек? И я не хочу быть бесплатной домработницей? Вы бы хотели, чтобы вас всю жизнь использовали?
Я открыла рот, но слов не нашлось. В этой ее фразе что-то задело меня. Использовали? Это про что? Про мой брак с моим покойным мужем? Про то, как я стирала, готовила, и никто не спрашивал, хочу ли я?
На секунду в воздухе повисло напряженное молчание. Потом Маша поднялась и мягко, но твердо сказала:
— Мне жаль, что вы так думаете. Но это наша с Сашей семья, и он с этим согласен.
В этот момент в кухню зашел Саша. Он явно чувствовал напряжение, но сделал вид, что ничего не замечает.
— О чем спор? — спросил он, наливая себе воды.
— Да так, — отмахнулась Маша, бросив на меня быстрый взгляд. — Просто мы с мамой обсудили, что у нас в семье равноправие.
Я смотрела на сына, но он лишь пожал плечами и сделал вид, что все нормально. А мне не было нормально. Я поняла, что мы с Машей говорим на разных языках.
***
Сначала я думала, что Маша просто шутит, но потом поняла — она говорит абсолютно серьезно. Саша собирается на работу, торопливо застегивает рубашку, а она ему спокойно пишет список продуктов на день и напоминает:
— Сегодня твоя очередь готовить ужин.
Саша только тяжело вздохнул, убрал список в карман и кивнул. Ни слова возмущения, ни даже намека на недовольство. Будто так и должно быть.
Я не верила своим глазам. Как так можно? У Маши из всех обязанностей — отвести ребенка в садик и забрать. Готовит она через день, убираются они все вместе раз в неделю. Ничего в их жизни не изменилось, кроме того, что теперь она дома сидит. И при этом ведет себя так, будто деньги с аренды квартиры позволяют ей считать себя главной добытчицей в семье.
Я сжала губы, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Хотелось подойти, посмотреть прямо в глаза и спросить: «Не стыдно тебе? Муж работает целый день, а потом приходит домой и намывает посуду? Он и так уже на ногах не стоит, а ты вместо того, чтобы заботиться, командуешь?».
Но я молчала. Держала себя в руках.
— Мам, тебе что-нибудь купить? — спросил Саша, поправляя воротник.
— Нет, сынок, спасибо, — ответила я, стараясь не смотреть на Машу.
А она даже не обратила внимания на наш разговор. Сидела за столом с телефоном в руках, лениво пролистывая что-то. Полностью расслабленная, без капли беспокойства. Ее ни на секунду не смущало, что муж уходит на работу, а она остается дома, не планируя делать ничего сверх своей «нормы».
Я видела, как Саша устало почесал затылок перед выходом, как на мгновение задержался в дверях, словно хотел что-то сказать, но передумал.
И тут я поняла: он уже смирился. Он привык.
Эта мысль ударила больнее всего.
Может, ему удобно так? Может, он не хочет скандалов, не хочет выяснять отношения? Может, он уже просто не борется?
А я? Я пока держусь. Пока молчу. Но внутри у меня все кипит. И я знаю — этот разговор еще впереди.
