Когда трубку повесили, у Димы в ухе звенело. Он встал, пошёл на кухню и просто сказал:
— Рита… Мамуля к нам едет.
Рита, его жена, даже не удивилась. Только смачно отпила чай и вздохнула:
— Ох уж мне эта морская фауна…
Познакомились они с Димой, когда он ещё активно носил мамин взгляд, мамины страхи и мамин борщ в контейнерах. Варвара Аркадьевна не скрывала: Рита ей не по нраву.
— Ишь ты, маникюр на каждый палец разный, — шептала она подруге. — И образование — колледж медсестёр. А мой-то вон какой — программист международного масштаба! Ему бы аспирантку, а не… медсестру с глянцевым маникюром.
На первой встрече за столом она трижды ударила вилкой по столу. По ошибке, конечно, но символично. Потом с выражением лица, будто унюхала просроченное варенье, выдала:
— Девочка, ты, конечно, стараешься, но мой сын — это, знаешь ли, не твой формат.
Рита тогда вспыхнула, как утюг на “максималке”, но сдержалась. Дима, бедняга, только ногой под столом маму тыкал — “ну хватит уже, пожалуйста”.
Свадьба всё-таки состоялась. Без эксцессов. Варвара Аркадьевна, затаив злобу, одарила молодожёнов фразой, звучащей как удар грома среди ясного неба: «Ну, держитесь. Всё у вас впереди… особенно развод!».
Потом были будни — мелкие радости, любимые сериалы, жизнь в съёмной квартире и… регулярные визиты Варвары Аркадьевны.
— Салфетки не в том ящике! — пилила она.
— Картошка пересолена! — замечала она.
— Мужчина не должен мыть посуду! — вещала она.
Рита устала сбегать из дома при каждом её визите. Однажды заявила:
— Я не хочу жить, как мышь в коробке с кошкой.
А через три месяца Рите достался дом от бабушки в Геленджике. Варвара Аркадьевна вскинула брови:
— Переехать?! Это твоя “санитарка” решила тебя от меня увести?!
Но сын упёрся. Продали машину, купили билет и переехали — ближе к морю, подальше от душных скандалов, внезапных визитов мамы в духе спецназа и её талантов превращать уют в полигон для эмоциональных учений.
Варвара Аркадьевна звонила каждый день. То ей скучно, то сердце прихватывает, то телевизор показывает не так.
Прошло пару недель нытья, звонков на тему «жить невозможно» и монологов про то, как без сына вянут фиалки и настроение. И вот однажды:
— Мне, представляешь, врач сказал — у меня редкое заболевание: климатическая несовместимость с северной широтой, осложнённая острой дефицитарностью солнечных лучей и аллергией на серость в телевизоре. Если срочно не сменить обстановку на морскую, могу начать говорить с чайником и видеть знаки в узорах на обоях. С медицинской точки зрения — срочно к морю, иначе начнётся рецидив весенней хандры с осложнением в виде спонтанных приступов критики и хронического недовольства окружающими! Надо срочно к морю, пока я не начала цвести, как фикус от батареи. Я уже собрала чемодан — еду к вам спасаться!
— Мама, у нас тут, ну, тесно, — попытался объяснить Дима.
— Я же не корова, чтоб места много занимать, — обиделась мать. — Уголочек мне, и всё!
— Тогда продавай квартиру и покупай тут, — хладнокровно ответил сын.
— Нет уж! Я вас знаю: впустите, выгоните, а я потом где, под мостом?
Через неделю Варвара Аркадьевна стояла на пороге, как королева, сосланная в ссылку, но всё ещё уверенная, что трон ей вернётся. С чемоданом, авоськой и лицом, полным решимости навести тут порядок, даже если придётся начать с изгнания молодой хозяйки.
— Ну и гнёздышко! — с неодобрением осмотрелась. — Мебель — как будто её собирал дизайнер в приступе ностальгии по 90-м. Я тут ремонт замучу. А то жить в этом «лофте» — себя не уважать.
На этом месте Рита взорвалась:
— Это МОЙ дом. И если вы хотите диктовать условия — пожалуйста, в гостиницу.
— Я мать! — напоминала Варвара Аркадьевна, хватаясь за грудь.
— А я — жена. И хозяйка. А наш морской воздух — это, конечно, прекрасно, но не пропуск на должность главнокомандующего этим домом и точно не повод превращать кухню в штаб по борьбе с воображаемым бардаком, — отчеканила Рита.
Скандал закончился тем, что Дима молча взял мамин чемодан и вынес к двери.
— Выгнал? Родную мать? — охала та.
— Отвёз в гостиницу, — уточнил он.
С тех пор Варвара Аркадьевна жила в пансионате с видом на пальму и обиженно смотрела “Пусть говорят”. С сыном виделась пару раз в неделю. С невесткой — ни разу.
Рита не скрывала радости: воздух стал чище, стены — тише, а чайник больше не слышал монологов о былых временах, когда всё делали «нормально», и никто не ставил кружки вверх дном, а недосол в супе больше не считался покушением на семейные ценности. Дима сначала переживал, но потом тоже заметил, как хорошо стало дышать без постоянного фона в стиле «я бы на твоём месте…».
Однажды, в тишине, где раньше эхом разносились бесконечные разговоры о том, как надо жить, Рита подошла к Диме, обняла его за плечи и, задержав дыхание, произнесла, как будто сама не веря в свои слова:
— Дим, у нас будет ребёнок.
Словно кто-то выключил звук в комнате. В этот момент исчезли все заботы, шум с улицы и даже дыхание. Он держал её, чувствуя, как её сердце бьётся в такт его собственному. Время замерло, и в голове Димы промелькнули мгновения из детства — его мать, безмолвно склонившаяся над ним, когда он болел, её тихие «всё будет хорошо» и взгляд, полный заботы. А теперь вот — он сам будет отцом.
Он взглянул в её глаза, в которых застыла искренняя любовь, и всё вдруг стало ясно. Они вместе. Здесь и сейчас. Больше не было нужды в словах. Только два сердца, готовые биться в унисон.
Как будто весь мир вдруг сузился до них двоих. Это был момент, когда всё, что им казалось важным, вдруг стало несущественным. И, глядя на неё, он ощутил невероятное тепло, которое заполнило его грудь — не просто радость, а что-то гораздо большее.
— Будем родители, — прошептал Дима, как будто пробуя произнести эту мысль вслух.
Мир вокруг продолжал вращаться, но в этот момент они были единственными, кто существовал в нём. Лишь это чувство — ощущение бесконечной любви и невероятной ответственности — стало их новой реальностью. И если бы он мог, он бы заморозил этот момент на века, чтобы пережить его снова и снова.
Варвара Аркадьевна, узнав, почувствовала, что проиграла. И через несколько дней, с видом великомученицы, собрала чемодан и вернулась домой — в ту самую квартиру — родную, пусть и с облезлым кактусом и капающим краном. Зато тишина, порядок и никакой невестки с её правилами и морским воздухом — только ты, телевизор и старая привычка считать, что без тебя ничего не получится.
Прошла неделя. В почтовом ящике её ждало извещение. На почте выдали коробку. Упаковка добротная, с пупыркой. Открыла — внутри увлажнитель воздуха. На пять литров. Модель — «Морской бриз 3000».
Без записки. Только инструкция на китайском и крупная наклейка: «Эффект присутствия у моря гарантирован».
Варвара Аркадьевна долго смотрела на прибор. Потом поставила его на тумбочку, включила… и пошла на кухню варить компот. В окно дул апрельский ветер, а из увлажнителя поднимался пар — солёный, как её гордость. Видимо, поняла: с такой невесткой не поспоришь.А значит, пора учиться не спорить. А просто жить — потихоньку, по-своему, с компотом на плите, паром у окна и мыслью: «Ну вот… вроде всё не так уж плохо».
