Ольга проснулась в половине восьмого, как обычно — без будильника, но с чётким ощущением тревоги, которое, казалось, прописалось у неё под сердцем навсегда. Она повернулась на бок и посмотрела на Ивана. Он храпел в подушку так, будто зарабатывал этим деньги. Когда-то она считала это милым. Сейчас — хотелось натянуть подушку ему на лицо и слегка подержать.
Она вышла на кухню и включила чайник. На холодильнике висел магнит в форме свинки-копилки — подарок от Ивана, когда она только начала мечтать о своей кофейне. Тогда они вместе клеили листочек с надписью: «На мечту Оли». Сейчас магнит держал меню из доставки суши, куда Иван заказывал ужины, когда забывал, что она готовит.
— «На мечту Оли», ага… Смешно.» — пробормотала она, заливая кипятком овсянку.
Иван вышел из спальни в растянутой майке и трусах, почесывая живот. Он посмотрел на неё, улыбнулся сонно:
— Доброе утро, жена моя-бережливая.
— Доброе утро, муж мой-щедрый, особенно к чужим людям, — сухо ответила Ольга и села за стол.
— Началось, — вздохнул он и налил себе кофе. — Лариса — не чужой человек, это моя сестра.
— Сестра, у которой каждый месяц то больничный, то «у детей день рождения», то «ой, я без света сижу». Ты посчитал, сколько мы ей дали за последний год?
— Я не считаю. Помощь близким не измеряется цифрами.
— Она измеряется недостроенной кофейней, — жёстко сказала Ольга. — Я шесть лет копила. Шесть лет, Ваня!
— Да началось опять… — он отодвинул чашку. — Ну скажи честно: ты же не веришь, что эта кофейня заработает?
— Это не важно. Это моя мечта, — сжала кулаки Ольга. — И знаешь, я даже не злюсь, что ты ей помогаешь. Я злюсь, что ты не спрашиваешь. Как будто моё мнение — это помеха.
Иван встал из-за стола, подошёл к ней и положил руки ей на плечи:
— Оль, ну что ты. Я тебя люблю. Я просто не могу бросить Ларису, она одна, двое детей, муж ушёл…
— Ушла не она, а муж. И не к другой женщине, а от этого цирка с вечной драмой. Ты думаешь, ты — герой? Ты — её спонсор. Добровольный лох, извини.
Он отдёрнул руки.
— Я не лох. Я мужчина. Я должен помогать.
— А я кто? Повариха в ипотеку?
— Оль, прекрати. Лариса в трудной ситуации.
— Она в ней живёт! Как в трёшке без ремонта, зато с претензией на дворец!
Он сел обратно. Смотрел на неё, как на врага. А ведь всего полгода назад они вместе ходили по этим квартирам, искали место под кофейню, мечтали…
Иван промолчал. Ольга тоже. Они сидели, как два чужих человека, связанных ипотекой, воспоминаниями и обязательствами.
Позже, на работе, Ольга механически перебирала бумаги, пока не заметила, что получила уведомление в приложении банка. Счёт сбережений. Снятие средств. Двадцать тысяч.
Она застыла. Сердце сжалось. Она точно знала: в этот счёт был доступ только у неё. И у Вани. Ужасно, но она всё понимала. Она открыла переписку с ним и написала:
— Ты снял деньги с моего счёта?
Ответ пришёл через две минуты:
— На Ларису. У неё долги за ЖКХ, детей отключили от интернета. Я потом верну.
Ольга почувствовала, как у неё в груди поднялся горячий ком. Не гнев — омерзение. Внутреннее, до дрожи в коленях.
Она не стала отвечать. Вечером она не пошла домой — поехала к маме, под предлогом, что устала.
Мама выслушала всё молча, кивала, налила ей чай с лимоном и только сказала:
— Я тебе одно скажу, дочка. Если женщина сама себя не ценит, её никто не оценит. Даже муж. А иногда — особенно муж.
— Мам, я просто не хочу сразу всё рушить. Может, это… случайность.
— Одна случайность — это ошибка. А десятая — это уже система.
Ольга не спала до двух ночи, листала сметы, пересчитывала остатки. Деньги, которых не хватало даже до первого залога, теперь ушли туда, где их никто не ценит. А что, если… если всё начать без него?
На следующее утро она спокойно собрала документы и поехала в налоговую — регистрировать ИП. На обратном пути позвонила риелтору, с которой они смотрели помещение в ноябре.
— Помещение на Таганке ещё в аренде?
— Свободно с понедельника. Владелец готов снизить на первый месяц, если вы берёте быстро.
— Я беру.
Вечером Иван встретил её с обычной улыбкой.
— Оль, ну не злись. Я понимаю, ты сердишься, но…
— Я сняла помещение, — перебила она его.
Он замолчал.
— Что?
— На кофейню. Без твоей помощи. Из остатков. Из маминого кредита. Из всего, что у меня есть.
— Ты же говорила, это наш проект…
— Это мой проект, Ваня. А у тебя уже есть проект — Лариса.
Он стоял, не зная, что сказать. И впервые за долгое время — не пытался оправдаться.
Кофейня на Таганке открылась в пятницу, как и было запланировано. Без ленточек, без цветных шариков и без Ивана. Вместо него — мама с термосом, подруги с глазами на мокром месте и соседка с первого этажа, та самая, которая всегда стучала по батарее. Сегодня она пришла с пирожками и сказала:
— Это чтоб не голодали, девочки. А то ведь бизнес — он нервы жрёт, не хуже свекрови.
— Спасибо, Маргарита Николаевна, — засмеялась Ольга, вытирая руки о фартук. — У нас тут как раз очередь из «нервов».
В первый же день она заработала почти семь тысяч. И дело было не в сумме — просто люди заходили, пили кофе, улыбались. Кто-то фотографировал, кто-то спрашивал Wi-Fi. Кто-то просто сидел у окна с книгой. В её кофейне. В её жизни.
А вечером пришёл Иван. Без звонка. Просто вошёл, как будто ничего не случилось. Принюхался к воздуху и сказал:
— Запах неплохой. Пахнет… независимостью?
— Пахнет ванилью и терпением, — спокойно ответила Ольга и продолжила протирать стол.
— Слушай, Оль… Ну серьёзно. Мы могли бы это делать вместе. Ты просто… как будто вычеркнула меня.
— А ты меня, когда перевёл деньги моей сестре без спроса, — подняла брови она.
— Ларисе. Моей сестре. Она в беде.
— Она — профессионал по бедам. У неё даже трудовая, наверное, заполнена строчками «Жалуюсь», «Плачу», «Выживаю». Это теперь официальная профессия?
— Ты несправедлива, — Иван сел за столик у окна. — У тебя всё получилось, потому что ты упрямая. Но я же тоже старался.
— Ты? Где? Когда? Когда за моей спиной лазил по моим счетам?
Он замолчал. Было видно, что он не ожидал такого — как будто всё это время думал, что она «передумает».
— Я просто… не думал, что ты и правда уйдёшь. Я думал, это обида. Псих.
— Ошибка. Я психанула — и построила бизнес. А ты остался там, где удобно ныть.
— Ты изменилась, — тихо сказал он.
— А ты — нет.
В этот момент в кофейню влетела… Лариса.
На ней была шуба. Не новая, но вполне приличная. Маникюр, духи, ботильоны. Ольга невольно усмехнулась.
— А ты, я смотрю, живёшь хуже сиротки Ани, — произнесла она, вытирая руки.
— Я пришла поговорить, — с пафосом объявила Лариса. — Ольга, я не хочу конфликта.
— А у нас и нет конфликта. Просто ты теперь не на моём бюджете.
— Это низко, — вскинулась Лариса. — Я думала, мы семья.
— Семья — это когда ты не звонишь человеку только тогда, когда тебе надо. А ты с моим мужем говоришь чаще, чем с собственным сыном.
— Я с ним, между прочим, обсуждала долги!
— А теперь ты пришла обсуждать, как не потерять донора?
— Я пришла сказать, что ты ломаешь семью.
— Семью, Лара, мы с Иваном поломали вместе. Когда он выбрал помогать тебе — вместо того чтобы строить со мной.
— Ага, то есть теперь ты одна, зато с кофе?
— А ты — с кредитами, но в шубе. Видимо, хорошо живут те, кто умеют просить.
Иван встал:
— Девочки, ну прекратите…
— Не девочки, а жертва и её абонент, — процедила Ольга. — Ты выбрал, Вань. Теперь живи.
— Ты хочешь развода? — прямо спросил он.
— Я подала документы. ИП оформлено на мою фамилию. Мы с тобой теперь — только по паспорту. Пока не разорвём.
Лариса хмыкнула:
— Ну что, поздравляю. Ты сама себе устроила карьеру и одиночество.
— А ты — очередную жертву. Снова. Не забудь в Инстаграм сторис про беду запилить.
— Ты злая, Оля.
— Нет. Я трезвая.
Она развернулась и пошла на кухню. Закрыла за собой дверь, вдохнула — и не заплакала. На удивление.
На следующий день Лариса написала пост в соцсетях. Огромный. С фотографией, где она смотрит в окно с кружкой. Подпись: «Иногда самые близкие предают. Но Бог всё видит».
В комментариях — сотни: «Держись, дорогая!», «Какая ты сильная!», «Ты не одна».
Ольга к этому моменту варила карамельный сироп и слушала плейлист с джазом. У неё была кофейня. Маленькая. Упрямая. Как она сама.
К вечеру зашла мама. Посмотрела вокруг, кивнула:
— Красиво. Уютно. А где Иван?
— В прошлом. Как старое меню — вроде привычное, но от него уже тошнит.
Мама уселась за стол и открыла ноутбук.
— А теперь давай поговорим, как продвигать твой бизнес. Мне тут подруга сказала, что в «Яндекс Картах» можно метку поставить. Хочешь?
Ольга улыбнулась впервые за два дня. Тепло, по-настоящему.
— Хочу, мам. Очень.
Ольга с утра варила малиновый сироп — густой, с кислинкой, почти как её характер. На витрине кофейни стоял новый тэглайн, написанный белым маркером:
«Кофе без обмана. Сироп — не разбавлен, отношения — не возвращаются».
На третий месяц после открытия у неё уже была пара постоянных клиентов, которые называли её «наша кофе-девочка». Она даже завела Инстаграм для кофейни. Правда, Лариса её там уже заблокировала.
Как говорится, мир тесен, а интернет — ещё уже.
В тот день в кофейню снова зашёл Иван.
Без цветов. Без вида побитой собаки. Вроде бы просто — кофе попить.
Но глаза у него были те самые. Переосмысленные. Уставшие.
— Привет, — сказал он, снимая куртку.
— Кофе как обычно? Или теперь предпочитаешь без сахара? — спокойно спросила Ольга.
— Без всего, — кивнул. — Я просто… хотел поговорить. Не драться. Не выяснять. Просто сказать.
Она наливала эспрессо. Не перебивая.
Вот они, настоящие финалы — когда даже кричать уже не хочется.
— Ты была права, — начал он. — Про Ларису. Про нас. Про всё.
— Спасибо, — коротко.
— Я ушёл от неё. Ну, в смысле, я больше не перевожу деньги. Она, кстати, недавно вышла замуж. За парикмахера из Подольска.
— Как романтично. Видимо, волосы — её настоящая слабость, а не бюджет других людей.
Он усмехнулся. Потом снова стал серьёзным:
— Слушай… Может, мы… попробуем?
— Что? Снова тебя кормить и отговаривать от переводов?
— Нет, я… другой теперь. Без иллюзий. Без семьи, которая пользуется.
Ольга поставила перед ним чашку. Присела напротив. Без пафоса, без сцены.
— А я теперь — с семьёй. Вот с этой, — она махнула рукой на витрину, на свой фартук, на уютную стойку. — И я поняла, что мне больше не нужен кто-то, кто делает мне хуже из любви.
— То есть, нет?
— Нет. Но не потому, что я злюсь. Просто… мне больше не интересно быть спасательницей. И я не хочу, чтобы меня любили потом. Когда всё рухнуло.
— Прости, — тихо сказал он.
— Принято. А теперь — пей кофе. Он вкуснее извинений.
Он молча выпил. Положил деньги на стол. Встал.
— Ты стала другой.
— Я просто убрала из жизни всех, кто думал, что я навсегда — это бесплатная опция.
Когда он вышел, она выдохнула. Долго. Медленно. Без слёз. Не хотелось.
Через неделю к ней пришла молодая пара — такие, знаешь, слегка потерянные. Парень, как оказалось, искал помещение для мастерской. Ольга предложила ему пустующую комнату на заднем дворе — ту, что сначала хотела сдать как склад.
А ещё через месяц они вместе делали летнюю веранду.
Нет, это не новая любовь. Это новая жизнь.
Однажды она увидела в соцсетях Ларису — та теперь вела мотивационный блог. В сторис рассказывала, как «прошла предательство», «преодолела» и «нашла себя».
Видимо, в новом муже и фильтрах.
Ольга, не удержавшись, прислала ей только одно сообщение:
«Переходи на новый тариф: без драмы».
И удалила контакт. Насовсем.
На фасаде кофейни она повесила новую табличку. На ней было написано:
«Здесь варят честный кофе. И только честные отношения».
Когда-то она боялась всё потерять. А теперь знала: иногда лучше потерять кого-то — чтобы найти себя.
