В последнее время Елизавете Ивановне нездоровилось. Она то и дело чувствовала боли в сердце, и даже несколько дней назад приходилось вызывать неотложку. Самое неприятное было в том, что жила пенсионерка в посёлке, и до больницы ехать надо было десяток километров в случае совсем плохого состояния.
— Мама, прошу тебя серьёзно подумать и решительно не оттягивать с лечением, как рекомендовали врачи, — говорила Елизавете Ивановне дочь Ирина, приехавшая из города на выходной день.
— Легко тебе сказать: полечиться. Это надо дом бросать среди лета. А у меня и куры, и кошки, и собака… И огород, и сад. Кто меня отпустит? У соседей своих дел невпроворот. А у меня столько гряд, и все полоть и поливать надо. Вон какая сушь стоит!
— И о чём ты думаешь? Какие гряды, мама? Тебе срочно надо в больницу. Тебя там ждут. А тут присмотрит за хозяйством наш Семён. Местные девчонки только его и дожидаются. Возьмёт на работе неделю в счёт отпуска и будет тут смотреть. А я на выходной приеду. А там и ты вернёшься. Десять дней не десять лет. Шутить с сердцем никак нельзя, — строго наказывала матери дочь.
— Ой, да наш Семён такой оболтус. Ей Богу, после армии мужик, а всё на танцульки бегает, амуры с девушками крутит, словно ему семнадцать лет. Не буду спокойна я за свои порядки… — волновалась бабушка Лиза.
— Ты о себе переживай, а не о курах, я буду держать всё под контролем. Никто не помрёт, и все гряды польём и прополем, — заверяла Ирина, — собирайся и поедем сегодня же.
Елизавета Ивановна собрала сумку, и дочь отвезла её в городскую больницу. А в деревню приехал внук Семён на следующий же день, вызвав улыбки встречных знакомых и соседей.
— С приездом, Семён Сергеевич, — приветствовали его мужчины, — надолго ли? Погостить или как?
— Похозяйничать, пока бабуля лечится. Еле уговорили лечь в кардиологию. Вцепилась в огород, и не понимает всей сложности ситуации. А я тут пока присмотрю за всем. И отдохну, по мере сил.
Соседи улыбались, кивали, и весть о том, что Семён будет в деревне больше недели, быстро облетела жителей, особенно девушек.
Он знал их тут всех, потому что каждое лето в детстве жил у бабушки и деда, а когда деда не стало, как раз Семён ушёл в армию, и теперь, после возвращения, был часто у бабушки, так как мужская рука должна быть в деревенском доме: дров принести к русской печи, истопить баню, подправить заборы, навести порядок в сараях.
Симпатичный, кареглазый и мускулистый, Семён привлекал женский пол, так как был свободен. А незамужних девушек в селе хватало. С одной из них он переписывался пока служил, но только перепиской дело и обошлось. Со второй встречался раньше, ещё в школьные годы, но это было первой влюблённостью, больше похожей на интерес, не более.
Ещё пара девчонок всегда танцевали с ним рядом в сельском клубе и приглашали на белый танец, в надежде на ответ, но Семён слишком ценил свою свободу и высматривал самых симпатичных и красивых и в селе, и в городе.
Теперь он обошёл бабушкин сад, двор, с ностальгией вспоминая свои детские летние каникулы, и находя не тронутыми временем и пень, на котором любил сидя курить дед, и старые поржавевшие качели в саду за баней, и сарай, когда-то казавшимся большим и высоким, а теперь подгнившим и осевшим от времени…
— Надо бы сарай починить, крышу перекрыть, — говорил он сам себе, намечая планы.
В холодильнике бабушка и мать предусмотрительно оставили чуть ли не на неделю приготовленной еды: борща, котлет, гречки и даже полную тарелку сырников на завтраки.
Семён открыл окно в своей спаленке, облокотился на подоконник и ощутил всё тот же знакомый с детства аромат: в бабушкином палисаднике начинали цвести пионы. Несколько больших кустов были покрыты небольшими крепкими шариками-бутонами, набирающими силу, а самые первые, открывшиеся цветки источали сладость.
«Скоро начнётся,» — подумал Семён и тут же услышал шорохи в траве. Кто-то шёл по зелёной мягкой тропинке к его дому.
— С приездом, Семён. А чего не заходишь ко мне? Хоть и не писал мне последние полгода из армии, а я бы тебе все наши новости рассказала. Тут столько всего произошло! – Галина смотрела на него с улицы, — выходи поболтать. Давно не виделись.
— Успеется ещё, Галочка. Ты как всегда в курсе всего, молодчина. Так держать, а я ещё только огляделся, даже не переоделся в домашнее, так что пока не могу сидеть. Надо бы делами заняться, — ответил Семён.
— Может, тогда вечером? У меня тоже дел полно, а вот нашла для тебя минутку подойти, хоть посмотреть. Всё такой же красавец, как и всегда, — девушка с явным обожанием смотрела на парня, а он захлопнул окошко, махнув ей рукой.
Постояв у калитки недолго, Галя ушла. Но через полчаса пришла и вторая знакомая.
— Ну, как ты тут? На сколько прибыл-то? – сразу начала спрашивать она, зайдя во двор, — что говорят врачи? Долго продержат бабу Лизу в городе?
— Ничего не знаю, Маша, сам приехал только что, и буду столько, сколько понадобится. А ты всё хорошеешь, и свободная. Так держать! Нечего мужикам такой халвы сладкой пробовать, а то избалуются, и на других смотреть не будут вовсе… — ответил Семён пухловатой девушке с ярким макияжем. Она явно не собиралась так быстро уходить, но Семён взял тачку, вилы и демонстративно ушёл в скотный двор убираться.
— Ну, пока… — Бросила ему вслед Маша и, недовольно покачав головой, ушла.
В этот день приходили и ещё трое женщин. Среди них была и пожилая подруга бабушки, которая поддержала Семёна и велела приходить к ней, если что понадобится.
На следующий день он проснулся рано утром от крика петухов и вышел с кружкой чая на крылечко, а оттуда во двор. Пёс Пират вилял хвостом молодому хозяину, а Семён вдруг заметил в саду невысокую девушку в сером рабочем халате, присевшую возле гряды. Светло русые её волосы выбивались из-под белого ситцевого платочка, щёки разрумянились, а руки были в резиновых перчатках. Она полола морковь, собирая сорную траву в пластмассовое ведро.
— Это что за виденье чистой красоты? – прошептал Семён, не сводя глаз с девушки. Она будто почувствовала, что на неё смотрят, и повернулась к хозяину.
— Здравствуй, Семён. Это я помогаю немного. Такая у нас договорённость была с бабой Лизой, — она встала и посмотрела на часы на своей тонкой руке, — вот мне уже и на работу пора.
— Надь, ты что ли? – начал узнавать Семён, — ничего себе как изменилась! Сразу и не признал. Когда в армию уходил, ты где была?
— Я училась в медицинском училище. А теперь вернулась и работаю фельдшером у нас. Приходи, если нужно.
— А как же ты вошла? И Пират не лаял? – спросил Семён.
— Так он меня знает. На своих не лает. И к тому же у меня свой ход. Бабушка знает.
Надя подошла к забору и, отведя широкую доску в сторону, ловко пролезла через большую щель и сказала:
— Вот мой потайной ход. Пока.
— Эй, Дюймовочка! Невидимый рабочий гномик! – подошёл к забору Семён, запоминая доску.
За забором Надя засмеялась. А он сказал:
— Да ты приходи нормально! Что за дела? Вечером заходи, сегодня же, хоть поговорим толком, а то я и не запомнил тебя! Была девчонкой тоненькой. А стала вон кем! Фельдшером. А что это такое? – всё говорил Семён. Но за забором было тихо. Он осмелился отвести доску, но за ней высился большой куст черной смородины. И никого…
Вечером она не пришла. А Семёну так захотелось снова увидеть эту тоненькую девушку с русыми волосами и с зелёными глазами, что он вышел в сад и снова заглянул за доску. Но там никого не было.
Промучившись весь вечер, он так и лёг спать, ответив только на телефонный звонок матери и уверив её, что всё хорошо.
На следующее утро он встал рано и не ошибся. Надя уже полола вторую грядку. Он вышел к ней и присел рядом, начав тоже полоть.
— А что вчера не пришла? Я ждал тебя… Ведь договаривались.
— Кто? Мы? Что-то не помню. И вообще у меня дел много. Видишь, я только по утрам могу тебе помогать, а вечерами и дома дела, а днём я работаю. Это ты в отпуске, везунчик, — она улыбнулась. Семён тоже улыбнулся ей в ответ и от сердца у него отлегло.
— Дорогая госпожа Фельдшер! – сказал он пафосно, — я очень болен, и нуждаюсь в вашей помощи. Не откажите самому больному в мире Карлсону…попить с ним чая!
Пока Надя хохотала и мыла руки под рукомойником во дворе, Семён вынес поднос с чаем и сырниками. Они сели на ступени крыльца и с аппетитом ели с одной тарелки холодные сырники и запивали их горячим чаем.
— Обожаю как бабушка Лиза сырники готовит. Мне так никогда не научиться… Вкусные…Ну, вот и позавтракали. Я побежала на работу. А ты полей грядки, которые мы пропололи. Я их прорыхлила. В самый раз бы полить, пока не жарко…
— Я провожу тебя, — попросил Семён.
— Куда? До доски? – рассмеялась девушка. Однако она увидела в руках соседа откуда-то появившийся букет розовых пионов. Цветы только распускались, источая неземной сладкий аромат.
— Ах, какая прелесть… это мои любимые цветы… А бабушка не заругает нас? – испугалась она.
— Нет, что ты не знаешь какая она добрая? И потом, цветы всё равно быстро отцветают. А бабушка и не увидит их цветения, пока лечится. Так что вся красота пусть твоей будет… — красноречиво убедил Надю Семён.
Она взяла букет, и они вышли за ворота. Он шёл до её калитки, а потом остановился и попросил:
— И всё-таки огород поливают вечером. Так просила бабушка. И не будем нарушать это правило. Приходи помочь, пожалуйста. А то я могу недолить, а ещё хуже – перелить. И будет урон урожаю. И бабушка нас не простит… — Семён то ли шутил, то ли говорил серьёзно. Девушка согласно кивнула, опустив лицо в букет.
Они поливали вечером огород вместе. Надя командовала куда и сколько лить, а Семён с песнями и прибаутками носился от большой бочки с лейкой и ведром по огороду и саду, не уставая смешить девушку.
После полива она снова получила свежий букет пионов. И он не смог уговорить её посидеть с ним хотя бы полчаса на крылечке.
А когда провожал до дома, она сказала:
— Всё было очень мило и смешно. Но послезавтра мы снова будем поливать ваш огород. И потрудись вынуть шланги и подключить их к колодцу, где насос, чтобы не носиться между гряд с лейкой столько времени.
— Ах, у нас есть шланги! И как же я забыл? – стал снова веселиться Семён, — а почему ты сразу мне не сказала?
— Во-первых, ты и сам знал, что они есть и где лежат… — начала Надя.
— А во-вторых? – спросил Семён.
— А во-вторых мне было интересно посмотреть, что ты ещё придумаешь, чтобы задержать меня тут подольше, — ответила она и улыбнулась так светло, что у Семёна возникло непреодолимое желание поцеловать её, и он уже наклонился к хрупкой Дюймовочке, но она со смехом уклонилась, прикрывшись букетом, и исчезла за своей калиткой.
— Ну, нет. Я так не могу. Это невыносимо. Быть такой хорошенькой и в то же время жестокой… — пробормотал жалобным голосом парень, прислонившись спиной к её калитке.
Послышался сдавленный смех, калитка быстро отворилась, и Семён упал спиной во двор к девушке.
— Ой, — пропищала она, пытаясь подхватить соседа, но не могла удержать его, и плюхнулась тоже на землю. Она сидела на земле, а он лежал ногами на улице, а голова его всё-таки была на её коленях.
— Ты сильно ушибся? – спросила она его, держа его голову руками.
— Немного, но если мы ещё так полежим, то мне станет значительно легче… — простонал он сдавленным голосом посматривая на неё.
— Так! Вставай немедленно, ты чуть не раздавил меня. И я вся испачкалась! – сказала она строго, пытаясь встать. Но он ухватил её за голову и притянув к себе, поцеловал в губы.
Девушка оттолкнула его и встала.
— А где же букет? – спросила она, осматриваясь кругом, — оказывается, я на нём сидела! И он здорово помялся… а ты не хулигань. А то я больше помогать тебе не буду.
Однако Семён был доволен. Он отряхивал халатик Нади, и свои брюки, когда на крылечко вышла мать Нади.
— А что тут происходит? – спросила женщина.
— Ничего, мамочка… — покраснела девушка, — мы упали так неловко оба, вот уже и встали…
— Осторожнее надо, — кивнула мать и скрылась в доме.
— Иди, — Надя указала ему на калитку.
— Неа, ни за что. Пока не согласишься встречаться со мной. Сегодня выходи на часок хотя бы…После того, как со своими делами управишься. Я буду ждать на своём крылечке… Пожалуйста… Надя.
Она посмотрела на него внимательно и прошептала:
— Завтра. В саду. Прополка с утра. А то ты много себе позволяешь уже.
— Это звучит, как приговор! Несправедливый приговор упавшему в грязь из-за тебя честному человеку! – таким же строгим голосом ответил Семён и Надя не смогла удержаться от смеха.
На следующее утро они снова пололи грядки. И целовались через каждые пять минут. Потом снова завтракали холодными сырниками.
— Сколько же там ещё сырников у тебя осталось? Завтра мой черёд. Мои сырники есть будем, — пообещала она.
— Не. Больше сырников не хочу. Есть что-нибудь другое? – спросил Семён, — можно хоть кашу, хоть бутерброды.
— Ну, уж нет. Бутерброды – это не еда. Тогда будем есть кашу, — улыбнулась Надя и обняла Семёна.
Он уже провожал её у доски в саду, передавая новый букет пионов.
— Бабушка нам не простит ободранные кусты. Хватит уже их рвать, — умоляла Надя. Мне уже ставить их некуда. Мать ругается, соседки заходят – видят.
— Пусть видят. Пусть все знают, что я влюбился в самую красивую девушку и самого обаятельного фельдшера! Ура! – начинал паясничать Семён.
Десять дней пролетели быстро. Семён летал как на крыльях, только считая часы до встреч с Надей, которая уже и вечерами выходила к нему на свидания. Местные девушки горячо обсуждали влюблённых, делая разные прогнозы этому внезапному роману.
— Знаем мы Семёна, — говорили одни, — поматросит и забросит. Тем более, что и смотреть там не на что. Одна худоба!
— Не скажи, — отвечали другие, — у маленьких характер бывает ого-го какой сильный. Наполеоновский! Она и завоюет его сердце с лёгкостью серой кошки, поймавшей мышь.
Бабушка вернулась домой посвежевшей и окрепшей. Она поразилась порядку в доме, и особенно в огороде. Зная о помощи Нади и о дружбе девушки с её внуком через донесения соседок по телефону, она поблагодарила обоих, пригласив на чай и Надю.
— Что бы я без вас делала? – ласково говорила бабушка, — дорогие вы мои. Вот теперь и не страшно умирать… Знаю, что в хозяйских руках останется мой домик, и всё тут будет в порядке.
— Не умирай, бабуль, ведь у нас всё только самое интересное начинается, — сказал внук, когда Надя ушла к себе домой после чая.
— Что такое? – поинтересовалась бабушка.
— Да я жениться надумал! – сразу огорошил внук.
— Как так? Когда успел надумать-то? — поразилась бабушка Лиза, — пока я в больнице была?
— Да, а что? Пока ты лечилась, я время зря не терял…Вот и решил, что пора, хватит мне гулять…
— И кто твоя невеста? – снова спросила бабушка, всё ещё не понимая шутит ли внук или говорит серьёзно.
— Как кто? Надя, — удивился теперь Семён, — только ведь чай вместе пили…
— Она? – бабушка недоверчиво посмотрела на Семёна, — да быть не может! Что она в тебе, в оболтусе, нашла? Такая положительная девушка, такая серьёзная у неё профессия, и семья… а ты…
— Ну, она пока не знает… — уже тише проговорил Семён, — я тебе первой говорю, можно сказать, поделился. А что, думаешь, она откажет?
— Ну, не знаю… Бывают в нашем мире исключения. Но Надя… Ой, вряд ли. Неужели ты смог за неделю так свихнуть ей мозги?
— Да что ты говоришь? Откуда ты знаешь, какой я, какая она? И что такое любовь… — начал горячо возражать Семён и остановился, видя, что бабушка еле сдерживает смех.
— Ах, ты смеёшься надо мной… — догадался он и выдохнул, сев за стол.
— Конечно, а что не имею права? Одному тебе можно гоготать с утра до вечера? – ответила с улыбкой бабушка, — я была бы рада, да и мать твоя тоже, если бы такая девушка как она составила тебе пару. Может быть ты бы стал посерьёзнее и умнее, наконец.
Разговор был окончен, бабушка пошла отдыхать. А Семён не мог найти себе места, не зная, как сделать предложение Наде, и всё думал: неужели она может отказать ему?
Он простился с ней и уехал в город работать. Не было и дня, чтобы не звонил он Наде. И каждый выходной приезжал к ней с букетом свежих цветов, купленных в городе. Розы, хризантемы, ирисы…
Однажды, когда уже лето подходило к концу, он пришёл со свидания и сел у окна кухни. Бабушка встретила его, выйдя из комнаты.
— А, это ты полуночник. И когда же это закончится? – спросила она.
— Что? – не понял он.
— Твоя гульба? Когда уже девке перестанешь голову морочить и замуж позовёшь? – снова сказала бабушка, — или годами будешь на свидания ходить?
— Да вот только что предложение ей сделал, — отозвался он.
— Да? – удивилась бабушка Лиза, — а что такой невесёлый?
Она подошла к нему поближе и в свете утренней зари увидела его влажные глаза.
— Что ты, родной? Всё ведь хорошо? Или отказала? – она погладила внука по плечам.
— Согласилась, ба… Вот я тебе первой и сказал. Счастье какое, ба… — он уткнулся в мягкое тёплое плечо бабушки, как в детстве, когда она укладывала его спать, и читала сказки.
— Вот и отлично. Вы очень подходящая пара. Иди, отдыхай, не тревожься больше. А потом будем и к свадьбе готовиться. Всё хорошо…
— Она меня любит, — снова тихо ответил повеселевший Семён. Вся его привычная маска клоуна слетела, он был просто счастливым и спокойным парнем, а главное — любимым.
— Ложись, ложись… а то скоро утро. А утро вечера мудренее, — приговаривала бабушка, укладывая его спать. Жених ты наш. Вот и случилось, сбылось твоё счастье, твоя судьба. И как ни странно, совсем рядом она жила, подрастала…
Семён лёг в постель и закрыл глаза. Ему улыбалась его Надя, нежная, робкая и очень красивая. Сказочно красивая и любимая его женщина…
