— Марина, ты последнее время какая-то странная, — сказал Дмитрий, откладывая вилку и пристально глядя на меня. — То дома нет, то приходишь поздно, постоянно что-то скрываешь.
Я чуть не поперхнулась супом. За последние три месяца я действительно часто отлучалась из дома, придумывая все новые и новые оправдания. То к подруге, то по магазинам, то на работе задержалась. Дима начал задавать вопросы еще месяц назад, но я отмахивалась — мол, ты ревнуешь на пустом месте.
— Дим, о чем ты? — попыталась я изобразить удивление. — Работы много, устаю просто.
— Работы? — он усмехнулся, но в глазах не было веселья. — В субботу ты тоже работала? А в воскресенье? И позавчера до одиннадцати вечера?
Сердце забилось чаще. Да, в субботу я сказала, что иду помочь коллеге с отчетом. В воскресенье — что встречаюсь со школьной подругой. А позавчера…
— Дим, я же объяснила тебе. Лена попросила помочь с ремонтом.
— Лена? — его голос стал холодным. — Интересно. А я вчера встретил ее мужа в магазине. Никакого ремонта у них нет. Наоборот, Ленка уехала к маме на три недели.
Я почувствовала, как краска сходит с лица. Попалась. Глупо было использовать в качестве алиби человека, которого Дима мог легко проверить.
— Ты врешь мне в глаза, — продолжил муж тихим, опасным тоном. — Три месяца врешь. И знаешь что? Я решил выяснить правду.
— Какую правду? — голос дрожал предательски.
— У нас теперь есть камеры видеонаблюдения.
Мир словно замер. Камеры? Когда он успел их поставить?
— Зачем? — выдавила я.
— Затем, чтобы знать, что происходит в моем доме, когда меня нет. И кто сюда приходит.
Он встал из-за стола и направился к своему ноутбуку.
— Хочешь посмотрим вместе? — предложил он с такой интонацией, что стало ясно — это не предложение, а требование.
Дима открыл приложение, и на экране появилось изображение нашей гостиной. В углу мелькала дата — позавчерашняя.
— Смотри внимательно, — сказал он, нажимая на воспроизведение.
На экране появилась я. Вхожу в дом около двух часов дня, быстро прохожу в спальню, выхожу с большой сумкой. Потом исчезаю из кадра. Через час возвращаюсь уже без сумки, но с пакетами из магазина.
— И где ты была эти пять часов? — спросил Дима. — Ведь домой ты пришла только в половине восьмого.
Я молчала, не зная, что ответить. А он переключил на другую запись.
— А это вчера, — комментировал он. — Смотри, что интересно.
На экране я снова что-то клала в сумку, но теперь Дима поставил запись на замедление. Я увидела, как аккуратно складываю в сумку… детские вещи. Маленькие платьица, крошечные носочки, игрушки.
— Детские вещи, Марина, — голос мужа дрожал. — Чьи детские вещи ты носишь из нашего дома?
Я закрыла лицо руками. Три месяца тайны рухнули в одну секунду.
— Отвечай мне! — повысил голос Дима. — У тебя роман? У твоего любовника есть ребенок, и ты его одариваешь?
— Нет…
— Тогда что? Ты воруешь детские вещи? Продаешь их?
— Дима, остановись, — тихо сказала я. — Я все объясню.
— Объясняй, — он скрестил руки на груди.
Я глубоко вздохнула. Время признаний настало.
— Помнишь мою одноклассницу Аню Серову?
— Смутно. Мы с ней пару раз виделись.
— Она два года назад вышла замуж за Алексея. Помнишь, я рассказывала?
— И что?
— Год назад у них родилась дочка. Маленькая Соня.
Дима нахмурился, не понимая, к чему я веду.
— В декабре Алексей погиб в аварии. Аня осталась одна с ребенком.
— Мне жаль ее, но при чем тут наши детские вещи?
Я замолчала, собираясь с мыслями. Как объяснить то, что сама до конца не понимала?
— Дим, мы с тобой пять лет пытаемся завести ребенка.
— Знаю. И что?
— А у нас в детской комнате лежат вещи, которые мы покупали в надежде. Кроватка, коляска, одежда на разные возрасты…
Он молчал, и по его лицу я поняла, что он начинает догадываться.
— Аня живет в коммуналке с дочкой. Работает продавцом за копейки. У нее нет денег на нормальную одежду для ребенка. А у нас…
— У нас лежат вещи, которые могли бы носить наши дети, — закончил он тихо.
— Да. И я подумала… зачем им просто лежать и напоминать нам о том, чего у нас нет? Лучше пусть они согревают живого ребенка.
Дима сел в кресло, потирая лоб.
— И ты три месяца тайно носишь Ане детские вещи?
— Не только вещи. Я помогаю ей с дочкой. Сижу с Соней, пока Аня на работе. Покупаю продукты, лекарства. Она гордая, не хочет просить помощи напрямую. Поэтому я все делаю как бы между прочим.
— Почему ты мне не сказала?
Я опустила глаза.
— Потому что боялась твоей реакции. Знала, что ты скажешь: «Зачем тебе чужой ребенок? Займись лучше собой, своим лечением».
— И ты решила, что лучше обманывать меня три месяца?
— Я не обманывала. Я просто… не говорила.
— Марина, — он встал и подошел ко мне, — ты понимаешь, что я думал? Я был уверен, что ты изменяешь мне с мужчиной, у которого есть ребенок от первого брака.
— Прости, — прошептала я. — Я не хотела, чтобы ты так мучился.
— А сама ты не мучилась? Постоянно врать, придумывать оправдания?
— Мучилась. Но я видела этого ребенка, Дим. Маленькую Соню. Она в свои полтора года уже понимает, что мамы часто нет дома, что есть нечего, что холодно…
Голос мой дрожал. Вспоминать эти месяцы было тяжело.
— Первый раз я пришла к Ане просто в гости. После похорон Алексея. Хотела поддержать, узнать, как дела. А увидела… Дим, там было страшно. Ребенок в рваной пеленке, в квартире холод, в холодильнике пусто.
— И ты решила спасать их?
— Я решила помочь. По-человечески.
Дима молчал долго, обдумывая услышанное.
— Покажи мне остальные записи, — попросила я. — Если уж мы разбираемся, то до конца.
Он перемотал на неделю назад. На экране я укладывала в сумку баночки детского питания, подгузники, теплую кофточку.
— Соня заболела, — пояснила я. — Температура была высокая. Ане не на что было купить лекарства.
Еще одна запись — две недели назад. Я выношу из дома детскую коляску.
— У Ани была только разваливающаяся коляска с рынка. А наша стояла в кладовке новенькая.
— Марина, — голос Димы стал мягче, — а что сама Аня думает о твоей помощи?
— Сначала отказывалась. Гордость не позволяла. Но потом поняла, что ребенку важнее ее гордости. Теперь мы с ней… подруги. Настоящие.
— И ты проводишь с ними все свободное время?
— Не все. Но часто. Соня ко мне привязалась. Зовет тетей Мариной, тянет ручки, когда я прихожу.
— А тебе это не больно? Заботиться о чужом ребенке, когда у нас самих…
— Больно, — призналась я. — Очень. Но знаешь что еще больнее? Думать, что где-то рядом ребенок мерзнет и голодает, а я могу помочь, но не делаю этого.
Дима подошел к окну, долго смотрел во двор.
— Ты права, — сказал он наконец. — Я бы сказал заниматься собой. Своим лечением, своими проблемами.
— Вот поэтому я и молчала.
— Но знаешь что? — он повернулся ко мне. — Я был бы неправ. И ты поступила правильно.
— Правда?
— Да. Только не надо было скрывать. Мы могли бы помогать им вместе.
— Вместе?
— А ты думала, я бы запретил? Марина, я не монстр. Если ребенку нужна помощь, конечно, надо помогать.
Я почувствовала, как с плеч спадает тяжесть, которую носила три месяца.
— Просто ты всегда говоришь, что нужно сначала решить наши проблемы с зачатием, а потом уже думать о детях.
— И это правильно. Но помогать чужому ребенку в беде — это не мешает нашему лечению. Это делает нас людьми.
— Дим, ты не представляешь, как я устала врать. Каждый день придумывать новые отговорки.
— А я не представляю, как устал подозревать тебя в измене.
Мы стояли напротив друг друга, и впервые за три месяца между нами не было тайн.
— Хочешь познакомиться с ними? — предложила я. — С Аней и Соней?
— Конечно. И камеры я уберу. Больше они не понадобятся.
— Не убирай, — неожиданно сказала я. — Пусть остаются.
— Зачем?
— Хочу посмотреть, как ты ведешь себя дома, когда меня нет, — улыбнулась я. — Вдруг у тебя тоже есть тайны?
— Есть одна, — признался он с улыбкой.
— Какая?
— Последние две недели я каждый вечер смотрю записи с камер и думаю: «Какая же у меня хорошая жена. Она кому-то помогает, заботится о ком-то, делает добро». И злюсь на себя за подозрения.
— Серьезно?
— Серьезно. По твоим глазам было видно — ты делаешь что-то важное и правильное. Просто я дурак, подумал о худшем.
На следующий день мы пошли к Ане вместе. Дима был потрясен условиями, в которых живут молодая мама и ребенок. В тот же вечер мы составили план помощи — не разовой, а постоянной.
Через полгода Аня переехала в нормальную квартиру — мы помогли с первоначальным взносом. Устроилась на лучшую работу. Соня пошла в хороший детский сад.
А еще через год случилось чудо — я забеременела. Врачи сказали, что стресс мог быть одной из причин наших проблем с зачатием. Когда я перестала зацикливаться на собственном несчастье и начала помогать другим, организм расслабился.
Сейчас нашему сыну три года, а Соне уже шесть. Они дружат как родные брат и сестра. Аня стала нам почти родственницей.
А камеры так и висят в доме. Только теперь мы смотрим записи вместе и смеемся над своими домашними привычками. Больше никаких тайн и подозрений.
Иногда я думаю: хорошо, что Дима поставил камеры. Они помогли нам не только раскрыть правду, но и понять, что доверие дороже любой тайны, даже самой благородной.
