Восьмилитровая кастрюля борща. Именно с неё всё и началось.
Я помню тот день, словно это было вчера. Сентябрь, бабье лето, яркое солнце за окном. Я стояла у плиты в своём новом доме — большом бревенчатом строении на окраине городка. Три дня назад мы с Ваней поженились и, наконец, съехались.
Николай Иванович отец Вани, сидел за столом и наблюдал за моими действиями с вялым любопытством.
— У тебя мясо-то есть для борща? — поинтересовался он, когда я начала нарезать свёклу.
— Конечно, — я кивнула на разделочную доску, где лежали куски говядины.
— Маловато будет, — хмыкнул он. — Нас тут трое мужиков здоровых. Мишка то вон какой здоровяк — полкастрюли за раз съедает.
Я растерянно посмотрела на мясо. Мне казалось, полкило на кастрюлю — это вполне нормально.
— Да ты не переживай, — добавил свекор, заметив моё замешательство. — Сейчас Ваня придёт с работы, я ему скажу — сбегает за мясом.
Так и вышло. Ваня принёс ещё килограмм говядины, и я сварила огромную кастрюлю борща. Думала, хватит на несколько дней.
На следующий вечер кастрюля опустела.
— Вкусно готовишь, дочка, — похвалил свекор, вытирая усы. — А щи сварить можешь?
В эту ночь, лёжа рядом с мужем, я впервые задумалась: во что же я ввязалась? Трое мужчин, все большие, работящие, с аппетитом. И я, двадцатилетняя девчонка, которая должна всех накормить, обстирать, обиходить.
— О чём думаешь? — сонно спросил Ваня, обнимая меня.
— О том, что завтра надо будет котлет нажарить, — соврала я. — Много котлет.
Он рассмеялся и поцеловал меня в висок:
— Справишься. Ты у меня сильная.
Тогда я ещё не знала, насколько сильной мне придётся стать.
В первые месяцы нашей семейной жизни я часто плакала, когда никто не видел. От усталости, от непривычной нагрузки, от тоски по родному дому. Сутки превратились в бесконечную череду готовки, стирки, уборки и коротких передышек между делами.
Свекор был на пенсии, но всё ещё работал сторожем — уходил на сутки, потом двое дома. Ваня работал экскаваторщиком на стройке неподалёку. А старший брат мужа, Михаил, вообще был какой-то загадкой: он то пропадал на месяцы, то жил с нами неделями, занимая диван в гостиной и добавляя мне работы.
Однажды, когда я развешивала огромную стирку, Михаил вышел на крыльцо с сигаретой и сказал:
— А ты молодец, Галка. Не ноешь, как моя бывшая. Та всё жаловалась — то тяжело ей, то устала…
Он затянулся и выпустил струю дыма в сторону:
— За то и бросил. Нытьё это бабское — хуже нет.
Я промолчала, но запомнила его слова. Нет, я не буду ныть. Не дождётесь.
Когда я забеременела, Ваня был на седьмом небе от счастья. Михаил к тому времени снова исчез из нашей жизни, а свекор стал поговаривать о том, что пора ему в деревню переезжать — там у него домик остался после бабушки.
— Молодым свобода нужна, — говорил он, подмигивая сыну. — А то скоро тут малой кричать будет, а я старый уже, сон чуткий.
Беременность проходила тяжело. Токсикоз мучил до шестого месяца, но я всё равно продолжала крутиться по дому, как белка в колесе. Ваня помогал, как мог, но он никогда не был особо домашним. Прибить полку, починить кран — это пожалуйста. А уборка и готовка — это «женские дела».
В мае родился Алёша, наш первенец. К этому времени свекор уже уехал в деревню, и в доме стало просторнее. Но с появлением ребёнка забот только прибавилось.
— Может, мать твою позовём? — предложил как-то Ваня, видя, как я кручусь между колыбелью и плитой.
Я покачала головой:
— У мамы на шее младшие брат и сестра. Справимся.
И мы справлялись. Я научилась готовить одной рукой, держа Алёшку на другой. Научилась спать урывками, когда спал он. Научилась экономить силы и время.
А когда Алёше исполнилось полтора года, я поняла, что снова беременна.
— Девчонка будет, — уверенно сказал Ваня, поглаживая мой живот. — Чую.
Он оказался прав. Через семь месяцев родилась наша Настенька, такая крошечная и громкоголосая, что даже врачи удивлялись.
Жизнь с двумя маленькими детьми превратилась в настоящий марафон. Алёше только-только исполнилось два с половиной, он был активным и требовал внимания. Настя, как все новорождённые, не различала дня и ночи, требовала есть каждые два часа.
Вскоре после рождения дочки Ваня объявил, что устроился работать вахтами.
— Понимаешь, Галь, так денег больше выйдет, — говорил он, собирая сумку. — Месяц там, две недели дома. Зато зарплата в три раза выше.
Я кивала, прижимая к груди спящую Настю. Внутри всё сжималось от мысли, что останусь одна с двумя детьми. Но что поделать — деньги нужны были как никогда.
В тот день, когда Ваня уехал на первую вахту, я впервые почувствовала настоящее отчаяние. Алёша капризничал, Настя не хотела спать, а я была так измотана, что едва стояла на ногах.
И тогда я решила: хватит. Хватит жалеть себя. Хватит надеяться на чудо. Никто, кроме меня самой, не изменит мою жизнь.
На следующий день я позвонила своей школьной подруге Тане, которая работала в бухгалтерии на заводе.
— Тань, у вас вакансии есть? — спросила я без предисловий.
— Есть, в кадрах девочка нужна, — ответила она. — А что?
— Я хочу устроиться, — сказала я твердо. — Только с детьми как-то надо решить вопрос.
— Приходи завтра с резюме, — подруга, казалось, не удивилась. — А с детьми… есть у нас Петровна, она на пенсии, но сидит с внуками иногда. Может, согласится и с твоими посидеть.
Так я стала работать. Сначала на полставки, потом на полный день. Петровна оказалась золотой женщиной — суровой, но заботливой. Дети её обожали.
Когда Ваня вернулся с первой вахты, он был удивлён, но не стал возражать.
— Если тебе так легче, — пожал он плечами. — Только дом не запускай.
И я не запускала. Вставала в пять утра, готовила на весь день, стирала, убирала, потом бежала на работу. Вечером забирала детей, и всё начиналось по новой.
Усталость была такой, что иногда я засыпала прямо на диване, не успев добраться до кровати. Но внутри крепла странная уверенность: я могу. Я справляюсь. И это только начало.
Через год работы мне предложили должность начальника отдела.
Дети подрастали. Алёша пошёл в садик. Настя уже ходила и говорила несколько слов. Жить стало легче.
В день повышения я впервые за несколько лет купила новое платье. Просто потому, что оно мне понравилось.
Приехавший с вахты Ваня внимательно смотрел, как я кружилась перед зеркалом в обновке.
— Ты изменилась, Галь, — сказал он наконец.
— К лучшему? — я улыбнулась, уже зная ответ.
— Не знаю, — он потёр подбородок. — Раньше ты мягче была. А теперь… строгая стала, как начальница.
— Я и есть начальница, — я подошла и обняла его. — Но для тебя и детей я всё та же Галя. Просто больше не позволю никому садиться мне на шею.
Он обнял меня в ответ.
— Никогда бы не подумал, что моя жена будет столько зарабатывать.
Сказал Ваня с удивлением. В ответ я рассмеялась.
— Жизнь вообще штука непредсказуемая.
Шли годы. Наши дети выросли — Алёша уже в шестой класс перешёл, Настя в четвёртый. Я руководила целым отделом на заводе, получила высшее образование заочно. Ваня всё так же работал на вахте, хотя я не раз предлагала ему найти работу в городе — денег хватало. Но он говорил, что привык, да и мужику нельзя за женской спиной.
В свой день рождения, я сидела в кабинете и подписывала документы. На стене висели фотографии детей и мужа. На столе стояла кружка с остывшим чаем. Зазвонил телефон — Ваня.
— С днём рождения, родная, — сказал он. — Я сегодня вечером прилетаю. Что тебе привезти?
— Себя привези, — улыбнулась я. — Отметим вместе.
Когда я положила трубку, на глаза вдруг навернулись слёзы. Не от горя, нет. От странного, щемящего чувства. Я смотрела на свои руки — всё ещё крепкие, но уже с морщинками, с венами, проступающими на коже. Руки, которые пятнадцать лет назад впервые взялись за половник той самой восьмилитровой кастрюли.
Пятнадцать лет борща, пелёнок, стирки, работы, недосыпа, тревог, радостей, гордости, любви, усталости. Пятнадцать лет жизни, которую я построила сама — кирпичик за кирпичиком.
Я вытерла слёзы и вернулась к документам. Вечером нужно будет забежать в магазин, купить продуктов на ужин. Ване я всегда готовила сама, не заказывала — это была наша традиция. Но теперь это был уже не долг, не обязанность. Это был мой выбор.
Ваня приехал с огромным букетом роз и маленькой бархатной коробочкой. В ней оказались серьги с сапфирами — не дешёвая бижутерия, а настоящие драгоценности.
— Ого, — только и смогла сказать я, примеряя их перед зеркалом.
— Тебе идёт, — кивнул Ваня. — Под цвет глаз.
Мы сидели за праздничным столом — я, муж и дети. Настя болтала о школе, Алёша хвастался своими успехами в футболе. Ваня рассказывал смешные истории с вахты.
Когда дети ушли к себе, мы остались вдвоём. Ваня налил нам по бокалу вина и вдруг сказал:
— Знаешь, Галь, я никогда тебе этого не говорил, но… я горжусь тобой.
Я удивлённо посмотрела на него.
— Правда. Все эти годы ты тянула на себе и дом, и детей, и работу. Никогда не жаловалась, никогда не сдавалась. Я часто думаю, что не заслуживаю такой жены.
Он смутился от своей внезапной откровенности и отпил вина.
— Помнишь, как ты варила борщ в той огромной кастрюле? — продолжил он после паузы. — Отец тогда сказал мне: «Повезло тебе с Галкой. Она из тех, кто никогда не сломается».
Я улыбнулась, вспоминая свекра. Он давно уже жил в деревне, мы навещали его пару раз в месяц.
— Знаешь, что самое удивительное? — я посмотрела мужу в глаза. — Все эти годы, когда я готовила, убирала, не спала ночами с детьми, бежала на работу… Я никогда не чувствовала себя несчастной. Уставшей — да. Измотанной — да. Но не несчастной. Потому что всё это было моё. Мой выбор, моя жизнь, моя семья.
Ваня взял меня за руку:
— И всё же, прости, что тебе пришлось так много тянуть одной.
— Не одной, — я сжала его руку. — С тобой. Пусть ты и был на расстоянии, но я всегда знала, что могу на тебя положиться.
Мы сидели так долго, вспоминая все эти годы — трудные, счастливые, наполненные жизнью. И я думала о том, что пятнадцать лет борща научили меня главному: моя сила не в том, что я всё выдержала. А в том, что я никогда не переставала строить жизнь, о которой мечтала.
Сейчас, когда мне уже за пятьдесят, я часто думаю о том, что сказала бы себе — той двадцатилетней девочке у плиты с огромной кастрюлей. Наверное, я просто обняла бы её и сказала: «Ты справишься. И это будет стоить всех трудностей».
Ваня вышел на пенсию. Алексей окончил институт и работает инженером в Москве. Настя учится в медицинском — мечтает стать хирургом.
А я… Я всё так же руковожу отделом, хотя уже подумываю об отдыхе. Мы с Ваней хотим путешествовать, увидеть мир, на который раньше не было ни времени, ни сил, ни денег.
Иногда, когда я прихожу домой после работы, Ваня встречает меня с ужином. Это не борщ в восьмилитровой кастрюле — обычно что-то простое, вроде жареной картошки или макарон с котлетами. Но каждый раз я улыбаюсь, вспоминая, с чего всё начиналось.
Пятнадцать лет борща. Целая жизнь, уместившаяся между двумя кастрюлями — одной огромной, на троих голодных мужиков, и другой маленькой, на двоих немолодых, но счастливых людей.
Как говорил мой свекор: «Жизнь — она как борщ. Сначала кипит-бурлит, потом настаивается. А вкуснее всего — на второй день».
