— Людочка, у меня плохие новости, — серьезно сказал Анатолий, пытаясь подобрать нужные слова. — С мамой совсем все плохо. Шутка ли — восемьдесят лет человеку! За ней нужен уход, она не сможет жить одна.
— Ох, Толя, я так и знала, что скоро ей понадобится помощь, — покачала головой Людмила. — А с братом ты говорил про маму? Наверно, придется вам брать сиделку, по-другому никак.
— Да, я сегодня говорил с Витей. И мы подумали, что сиделку брать дорого. Тем более боязно пускать к ней чужого человека. Надо, чтобы за мамой ухаживал близкий родственник.
— И что, ты предлагаешь, чтобы мы все по очереди приходили к Нине Егоровне? А Витина Светка согласна? Она же из себя такую фифу строит, сомневаюсь, что она будет ухаживать за больным человеком.
— Нет, Виктор пока решил не беспокоить Свету. Ты же знаешь, она очень чувствительная, принимает все близко к сердцу, ей будет сложно видеть маму в таком состоянии. В общем, мы подумали и решили, что ты должна уволиться и ухаживать за мамой.
От неожиданности у Людмилы перехватило дыхание. К такому повороту она явно не была готова. Людмила работала, ей несколько лет оставалось до пенсии, и ей совсем не хотелось посвящать все время уходу за свекровью.
— Толя, мне нужно подумать, — спустя минуту сказала она. — Я же потеряю стаж, если уволюсь. Я так и зарплату потеряю, и пенсию.
— Люда, я буду тебя обеспечивать. Мы с братом уже решили, что ты — лучшая кандидатура. Ты же знаешь характер моей мамы, она не примет неизвестного помощника с улицы.
— Толя, но у меня тоже проблемы со здоровьем. Я жду не дождусь своей пенсии, чтобы, наконец, отдохнуть. А ухаживать за пожилым человеком — большой труд! А вы с Витей со мной не посоветовались, и просто поставили перед фактом. Но ведь так не делается. Как я буду одна ухаживать за Ниной Егоровной?
— Люда, мы со всем справимся, — успокаивающим тоном сказал Анатолий. — Мы с Витей будем тебе помогать, ты не будешь одна. И вспомни, пожалуйста: мы с тобой всю жизнь живем в квартире, которую нам подарила мама. И теперь пришел черед твоей благодарности.
Действительно, Нина Егоровна давно подарила сыну квартиру, еще на свадьбу. Квартира была оформлена только на Анатолия, но Нина Егоровна всячески подчеркивала, что Люда незаслуженно пользуется ее недвижимостью: «Повезло, тебе, Людка, попасть в нашу семью! У тебя-то самой ни кола, ни двора, и родители твои бедняки. Если бы не Толя, ты так бы и жила в своей деревне».
Все родственники Анатолия недолюбливали Людмилу. Она казалась им слишком простой, слишком бесхитростной, не пробивной. То ли дело Светлана — любимая невестка Нины Егоровны. Свекровь всегда общалась со Светланой очень вежливо, хвалила, дарила дорогие подарки.
Например, на праздник Светлане доставались от свекрови золотые серьги, а Людмиле — набор дешевого мыла. Светлане — модная кожаная сумочка, а Люде — подшивка журналов за девяностые годы. Люда просила вообще ничего не дарить, но Нина Егоровна была неумолима и на каждый праздник несла какую-то бесполезную мелочь.
А когда Люда указывала Анатолию на неравное отношение, тот только отмахивался: «Люда, не может этого быть. Какая разница, что мама подарила? Она все делает от чистого сердца, так что не обращай внимания».
К внукам Нина Егоровна тоже относилась по-разному. Она обожала дочку Виктора и практически не виделась с Ильей, сыном Анатолия и Людмилы. Даже сейчас, когда Илья вырос, жил в другом городе, и, как вся молодежь, нечасто радовал родителей приездами.
Людмила решила пока не поддаваться на уговоры мужа. Она попросила на работе отпуск на месяц для ухода за свекровью и сказала Анатолию:
— Один месяц я буду ухаживать за Ниной Егоровной. А потом будем что-то решать. Несправедливо получиться, если оставить меня один на один с этим.
— Хорошо, Людочка, давай хотя бы месяц. Только есть еще одна проблема: мы же не сможем оставлять маму одну в ее квартире? Значит, придется перевести маму к нам. Это даже будет удобнее для всех нас, тебе не придется никуда ездить.
— Ладно, я согласна, — вздохнула Люда. — Толя, только не забудь, это всего лишь на месяц!
На следующий день Нина Егоровна уже была в квартире Анатолия. Она практически не могла самостоятельно передвигаться и большую часть времени лежала на кровати. В квартире сразу воцарился запах лекарств и какой-то безысходности.
Анатолий с тревогой следил за состоянием мамы и часто командовал Люде:
— Принеси еще одну подушку, маме неудобно сидеть!
— Быстро приготовь обед и покорми маму! Она сама не сможет поесть.
— Проследи, чтобы мама поняла все таблетки. Теперь ты будешь ответственна за ее здоровье.
Людмила старалась ухаживать за свекровью из всех сил. Но Люда сама была уже немолода и выполнять любые прихоти свекрови не собиралась. Тем более Нина Егоровна как будто издевалась над невесткой и устраивала мелкие пакости: то суп разольет, то таблетки спрячет.
Через несколько дней навестить Нину Егоровну заявился Виктор с женой. Они внимательно осмотрели квартиру, обсуждая между собой, достаточно ли она пригодна для жизни Нины Егоровны, будто Люды тут вообще не было.
Потом Виктор подошел к маме и обеспокоенно спросил:
— Мама, ну как ты тут? Люда тебя не обижает? Если что не так, ты сразу нам говори.
— Ох, сынок, ну разве кто-то хочет возиться со старухой? — жалобно сказала Нина Егоровна. — Люда так на меня смотрит, как будто со свету жить хочет. И ухаживает за мной как будто из-под палки, без души. И готовит лишь бы что — я ей второй день твержу, что хочу голубцов, а она ни в какую. Говорит, будем доедать, что есть.
Люда не выдержала, вышла из кухни, где стояла, и сказала свекрови:
— Нина Егоровна, у нас еще суп с котлетами есть. Я завтра схожу за капустой, и наделаю вам этих голубцов. Зачем сразу много еды готовить?
Тут Светлана заохала и принялась отчитывать Люду:
— Как же так? Почему ты не готовишь свежую еду каждый день? Это ведь для здоровья Нины Егоровны! Неужели ты не понимаешь, что за ней нужно ухаживать, как за ребенком? Ты же пока не работаешь, чем тебе еще заниматься целыми днями?
— Света, у меня хватает забот, — подавляя раздражение, сказала Люда. — Я ведь и уборкой занимаюсь, и готовкой, и за гигиеной Нины Егоровны слежу. Когда будет твоя очередь ухаживать, ты сможешь все делать по-своему. Может, у тебя получится лучше, чем у меня.
— А я не могу ухаживать! — тут же засуетилась Света, от высокомерного тона не осталось и следа. — Я работаю. И у меня нет опыта по уходу за такими больными, я ничего в этом не понимаю.
Виктор со Светой еще поворковали над Ниной Егоровной и ушли, не предложив никакой реальной помощи.
Ну да ладно, от них Люда и не ждала. А вот Анатолий, хоть и жил с ней, но тоже не спешил помогать жене. И на просьбы помыть или покормить маму отвечал: «Ой, Люда, давай ты как-нибудь сама все сделаешь. Я на работе устал. Тем более это женское дело. Испокон веков невестки ухаживали за свекровями, и никто не жаловался». И это было уже обидно.
Прошло три недели, и Людмиле скоро нужно было выходить на работу. Анатолий несколько раз ездил к брату, обсуждал с ним, что дальше делать с мамой. И однажды подозвал к себе Люду и объявил:
— Люда, мы с Виктором все решили. Тебе придется уволиться и ухаживать за мамой. И не спеши отказываться — за свою помощь ты получишь мамину квартиру. Мы договоримся, и она составит на тебя завещание.
— Нет, я не хочу ухаживать за Ниной Егоровной! — испуганно воскликнула Люда. — Да я дни считаю, чтобы быстрей на работу выйти! В конце концов, ну почему ты против сиделки? Ты даже не представляешь, как я устала за этот месяц. И мне не нужна квартира такой ценой, я просто хочу спокойной жизни!
— Тебе не нужна квартира? — недовольно хмыкнул Анатолий. — А про сына ты подумала? Ты не хочешь помочь ему с жильем?
— Толя, твоя мама может еще лет пятнадцать прожить. А через несколько лет такой жизни я сама слягу. Сам подумай: квартира и так достанется вам с Виктором. Продадите ее, разделите деньги, и ты свою часть отдашь Илье.
— Так это будет только половина. И добавь еще траты на сиделку! А зарплата у тебя — кот наплакал, тебе выгоднее будет дома сидеть. Люда, не дури, соглашайся. Так будет лучше для всех.
— Нет, я не согласна, — твердо настаивала Люда. — Делай что хочешь, но это мое последнее слово.
Анатолий злился. Наверно, впервые в жизни Людмила показала характер. Но как бы Анатолий ни взывал к совести, Люда уже все для себя решила.
Спустя некоторое время Люда неожиданно для всех тихо и молча съехала. Сняла скромную однушку и переехала туда. Возможно, ей не хватило бы моральных сил на такое решение, но поддержал Илья. Он пообещал, что будет помогать деньгами, и чтобы она ни о чем не волновалась.
Анатолию пришлось быстро найти сиделку для мамы. Естественно: он же не собирался сам за ней ухаживать.
А Людмила хоть и потеряла так называемую «семью», зато обрела то, чего у нее давно не было — свободу.
Фальшивое солнце
То лето выдалось жарким и сухим. Дождей не было вот уже третью неделю, и вся листва в городе пожухла, покрылась пылью. Где-то на западе каждый вечер клубились тучи, делая воздух тяжелым и влажным, как в парной. Там, далеко, сверкали молнии и проливался ливень на чьи-то счастливые головы. Мрачные, наполненные водой, тучи, как стадо огромных коров, разгуливали сами по себе и не хотели идти в город со своего приволья — так и уплывали дальше, в суровые карельские края, не оставляя людям никакой надежды.
Ленка чуть не плакала, глядя вслед ленивым предательницам.
— Ну что вы там забыли! Там и без вас слякоти хватает! — и обессилено падала на скамейку, с трудом переводя дух.
Она чувствовала себя абсолютно несчастной! Все плохо! Дождя нет, жара такая, муж — дурак, мама вечно на работе, а Ирку отправили отдыхать в лагерь. И что теперь? Умирать ей тут одной?
Да еще этот живот, коленок не видно! Ноги отекли, а лицо раздулось так, что глаза превратились в две щелки как у китайца. Лене было стыдно за свой вид: и куда подевалась тоненькая девочка с распахнутыми ланьими очами — по городу переваливалась огромная, толстая, беременная бочка!
Врачиха предупреждала: много пить категорически запрещено! Но Лена разве кого слушала? Ей постоянно, до дрожи хотелось томатного сока. Наверное, так алкоголики не хватали стакан с пойлом, как она — стакан с красной, прохладной жидкостью. Сок, соленый, пряный, с легкой остринкой, тек по горлу, оставляя после себя восхитительное послевкусие. Постояв с минуту около лотка, она опять просила продавца повторить. Баба в белой косынке, кокетливо повязанной, недовольно зыркала на Елену, кидала мелочь в жестяную коробку и открывала краник конусообразной емкости, наполовину заполненной соком, и через несколько секунд стакан снова оказывался в Ленкиных цепких ручках.
Здесь, в парке, она проводила все последнее время: поближе к воде, к деревьям, дающим хоть какую-то тень. Ленка бродила по дорожкам, усыпанным сосновой хвоей, слушала визги ребятни, катающейся на аттракционах, охи и ахи мамаш и бабулек, волновавшихся за своих дитять, видела, как парочки катаются на лодках и катамаранах и… ненавидела весь белый свет. Потому что ему, всему белому свету, было хорошо и весело, в отличие от несчастной Ленки Комаровой, жительницы маленького городка, любимой дочери, молодой жены, и будущей матери нового советского человека. Этот новенький пинал родительницу маленькими ножонками, не давал спать в любимой позе и заставлял свою юную маму с отвращением отворачиваться от всего, что она раньше так любила. Зачем ей это все, господи? За каким бесом она вышла замуж за дурака Витальку? И к чему ей, собственно, этот ребенок?
Наручные часики, свадебный подарок матери, показывали четыре. Пора ползти на автобус — к пяти явится Виталик и будет просить ужин. А ей не хотелось стоять у плиты и вдыхать эти отвратительные запахи супа с килькой и жареной картошки. Лена хотела спать. Спать долго и не просыпаться никогда. Но ведь нет: на кухню обязательно притащится соседка, бабка Паня, и начнет свою песню:
— Ленушка, доченька, у тебя живот огурчиком — парня Виташе родишь. Уж так и знай, у меня глаз наметанный!
Виталик будет смотреть на Ленку счастливыми глазами, еще и начудит: брякнет ложкой и бросится целовать жену. Бе-е-е! Целоваться совсем не хотелось, потому что от усов мужа сильно пахло табаком!
Она думала, что он — сильный. А он влюбился и сделался круглым дураком. Бегает следом и в глаза заглядывает, как пес цепной. Лена не любила слабаков.
С Виталиком она познакомилась год назад. Нечаянно, на танцах. В клуб Лену затащили подруги. Вышло так случайно. Лена совсем не собиралась на танцульки, она ждала парня из армии.
Долго ждала. Осталось столько же. Конечно, было скучно и грустно. Но ведь слово дала… Сашка возил Ленку в Устюжну, где жила его мать — знакомиться.
Красивый старинный город, с его тихими улочками и купеческими домами, с многочисленными церквушками покорил Лену с первого взгляда. Она уже представляла, как уедет с мужем сюда, в Вологодчину, тихий русский северный край. На площади, заполненной народом: зареванными мамашами и девчонками, пьяненькими батями и дядьями, они стояли перед автобусом и держались за руки. Саша достал из кармана малюсенький футляр, щелкнул замочком и достал тоненькое золотое колечко. Венчал его маленький топаз.
Саша надел кольцо на пальчик Елены.
— Вот. Окольцевал. Жди и не рыпайся. .
