Алла сидела на кухне, механически перемешивая ложкой остывший чай. Со дня похорон прошла неделя, но квартира все еще казалась оглушительно пустой без Сережи. Двадцать три года вместе — и вдруг ничего. Только эта тишина и фотографии на стенах.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть.
На пороге стояла Тамара Николаевна — прямая как палка, с поджатыми губами и тяжелым взглядом из-под густо накрашенных ресниц.
Чайник поставь, — скомандовала свекровь, проходя в квартиру и критически осматривая прихожую. — Что-то у тебя тут пыльно. Сережа всегда любил порядок.
Алла молча прошла на кухню. В шестьдесят один год ей казалось диким, что она все еще боится эту женщину как девчонка.
Я вот что думаю, — Тамара Николаевна положила на стол объемную сумку и достала пачку фотоальбомов. — Надо решить с квартирой.
В каком смысле решить? — Алла поставила перед ней чашку.
В прямом. Квартира-то Сережина. А теперь, когда его нет, она по закону переходит к ближайшим родственникам.
Алла замерла с чайником в руке.
Я его жена.
Бывшая жена, — отрезала свекровь. — После ухода уже бывшая. А я мать. Кровь не водица.
Тамара Николаевна, мы здесь жили вместе больше двадцати лет!
И что? Много кто где живет. У меня соседка в коммуналке тридцать пять лет прожила, а потом ее попросили на выход, когда хозяйка комнату продала.
Алла опустилась на стул. В голове звенело.
Вы это серьезно? Я после похорон еще в себя не пришла, а вы…
А что ждать-то? — свекровь отхлебнула чай и поморщилась. — Слабый. Сережа крепкий любил.
Сережа любой пил, — вырвалось у Аллы. — И вообще, мы с ним эту квартиру вместе покупали.
Ой, не смеши! На твою библиотекарскую зарплату? Это мой сын все заработал.
Он программистом был, а не олигархом, — Алла почувствовала, как дрожат руки. — Мы копили вместе.
Документы на кого? — Тамара Николаевна прищурилась. — Вот то-то и оно. На Сережу. Значит, его собственность. А я его наследница.
Это мой дом, — Алла сама не ожидала, что голос прозвучит так твердо.
Был твой, пока Сережа жив был, — отрезала свекровь. — Я все уже обдумала. Продавать не буду, не волнуйся. Перееду сюда жить. А ты к сестре своей переберешься. У нее трешка, места всем хватит.
Алла смотрела на эту женщину и не верила своим ушам. Столько лет терпела ее колкости, пренебрежение, вечные замечания… И вот теперь этот финальный удар.
Я никуда не перееду, — сказала она. — Это мой дом.
Не устраивай истерик, — Тамара Николаевна захлопнула альбом. — Я послезавтра с вещами приеду. Подготовь мне Сережину комнату.
Оставшись одна, Алла обессиленно опустилась на диван.
Сердце колотилось как сумасшедшее. Неужели это происходит на самом деле? Она вдруг поймала себя на мысли, что увидь Сережа это разговор- ушел второй раз.
Зазвонил телефон. Петя, давний друг Сережи и по совместительству юрист.
Как ты там? Держишься? — голос звучал обеспокоенно.
Петя, она хочет отобрать у меня квартиру, — Алла почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
Кто?
Тамара Николаевна. Говорит, что квартира теперь ее, что она наследница.
В трубке повисло молчание.
Алла, а ты в курсе, как у вас оформлены документы на квартиру?
На Сережу, — она вздохнула. — Так получилось. Он настоял, говорил, что так проще с ипотекой.
А завещание он оставил?
Нет. Ему же всего пятьдесят восемь было. Кто думал…
Ясно, — Петя помолчал. — Слушай, а у вас брачный контракт был?
Алла нахмурилась.
Вроде подписывали что-то, когда ипотеку брали. Банк требовал.
Поищи все документы. Все, что найдешь. И ничего не подписывай, что бы она ни принесла. Я завтра к тебе заеду.
На следующее утро Алла перевернула весь шкаф с документами. Старые квитанции, паспорта, договоры… В самом низу, в потрепанной папке, она нашла бумаги на квартиру и тонкую папку с надписью «Брачный контракт».
Петя приехал к обеду. Просмотрев документы, он присвистнул.
Ну, Сережка, молодец! Все предусмотрел.
Что там? — Алла напряженно смотрела на него.
В брачном контракте четко прописано: в случае кончины одного из супругов все совместно нажитое имущество переходит второму супругу. Квартира в том числе. Она твоя, Алла. По закону.
Правда? — она не поверила своим ушам.
Более того, — Петя продолжал изучать бумаги, — здесь приписка рукой Сергея: «Мама не имеет прав на квартиру в случае моей кончины». Видимо, он знал, что Тамара Николаевна может выкинуть что-то подобное.
Алла закрыла лицо руками. Она вспомнила, как Сережа всегда говорил: «Если со мной что-то случится, не давай маме командовать. Она попытается». И вот, даже после ухода он защитил ее.
Что мне теперь делать?
Ничего, — Петя улыбнулся. — Я приеду завтра, когда она заявится с вещами. Просто покажем документы.
Ночь прошла беспокойно. Алла ворочалась, представляя завтрашнюю сцену.
Она всю жизнь избегала конфликтов, уступала, сглаживала углы. Особенно с Тамарой Николаевной. Но теперь речь шла о ее доме. О памяти Сережи. О ее будущем.
Утром она услышала звонок в дверь ровно в десять.
На пороге стояла свекровь с двумя огромными чемоданами. За ее спиной маячил племянник Валерка — здоровый детина тридцати лет, которого Алла видела только на семейных праздниках.
Ну что, готово все? — Тамара Николаевна попыталась протиснуться в квартиру.
Нет, — Алла загородила проход. — Мы должны поговорить.
О чем тут говорить? — свекровь нетерпеливо постукивала ногой. — Валерка, занеси чемоданы.
Тамара Николаевна, вы не можете здесь жить, — Алла почувствовала, как дрожит голос. — Эта квартира моя.
Что ты несешь? — лицо свекрови исказилось. — Документы на Сережу. Я его мать. Все! Валерка, проходи!
Нет, — Алла вдруг почувствовала прилив решимости. — Квартира моя по брачному контракту. И у меня есть свидетель.
В этот момент из кухни вышел Петя с папкой документов.
Доброе утро, Тамара Николаевна.
Свекровь отшатнулась, глаза ее сузились.
А ты что тут делаешь? Это семейное дело!
Я представляю интересы Аллы, — спокойно ответил Петя. — И хочу обратить ваше внимание на юридическую сторону вопроса.
Какую еще сторону? — Тамара Николаевна поджала губы. — Квартира Сережина. Я его мать.
В том-то и дело, что не только Сережина, — Петя открыл папку. — Согласно брачному контракту, который был заключен пятнадцать лет назад, в случае кончины одного из супругов все совместно нажитое имущество переходит к другому супругу. Включая эту квартиру.
Тамара Николаевна замерла, взгляд ее заметался между бумагами и лицом Аллы.
Чушь! Сережа никогда бы такого не подписал!
Вот его подпись, — Петя указал на документ. — И еще вот здесь. И здесь. Заверено нотариально.
Дай сюда! — свекровь выхватила бумагу и впилась в нее взглядом. — Не может быть…
Алла наблюдала за тем, как меняется лицо Тамары Николаевны: недоверие, ярость.
Это подделка! Ты заставила его! — она ткнула пальцем в Аллу. — Манипулировала моим сыном!
Тамара Николаевна, — тихо сказала Алла, — я двадцать три года была с Сережей. Любила его. Заботилась о нем. Это наш дом.
Твой дом? — свекровь рассмеялась визгливым смехом. — Да кто ты такая? Библиотекарша! Я его родила, вырастила, в люди вывела! А ты просто подвернулась ему под руку, когда он ослаб!
Мама хватит! — вдруг раздался голос из прихожей.
Все повернулись. В дверях стояла Наташа, дочь Тамары Николаевны и младшая сестра Сережи.
Что ты здесь делаешь? — свекровь растерялась.
Валера позвонил, — Наташа кивнула на племянника, который неловко переминался с ноги на ногу. — Сказал, что ты затеяла.
И правильно затеяла! Это Сережина квартира!
Мама, — Наташа подошла ближе, — ты же знаешь, что брат всегда хотел, чтобы Алла была обеспечена. Он мне сто раз это говорил.
При чем тут…
Притом! — впервые в жизни Наташа повысила голос на мать. — Ты всегда его контролировала! Всю жизнь! Даже когда он женился, ты пыталась командовать. А сейчас, когда его нет, хочешь отобрать у Аллы последнее?
Не последнее, а законное! — Тамара Николаевна взмахнула бумагами. — Он мой сын!
Он был мужем Аллы, — тихо сказала Наташа. — И он позаботился о том, чтобы она не осталась на улице.
В комнате повисла тяжелая тишина. Тамара Николаевна смотрела то на документы, то на дочь, то на Аллу.
Знаешь что, — наконец процедила она, — оставайся в этой конуре. Но чтобы ноги твоей не было на семейных встречах!
Мама! — возмутилась Наташа.
Не лезь! — отрезала Тамара Николаевна. — Она мне больше не невестка. Валера, забирай чемоданы. Уходим.
Алла почувствовала, как по щекам текут слезы. Она не знала, от облегчения это или от боли. Столько лет она пыталась заслужить любовь этой женщины, а сейчас все рухнуло окончательно.
Тамара Николаевна, — она шагнула вперед, — я не хочу так. Сережа бы этого не хотел.
Не смей говорить, чего хотел бы мой сын! — свекровь развернулась и направилась к выходу. — Пойдем, Валера. Наташа, ты со мной или с этой… этой…
Наташа посмотрела на мать, потом на Аллу.
Я останусь на минутку, — тихо сказала она. — Нам надо поговорить.
Тамара Николаевна фыркнула, выдернула чемодан из рук растерянного Валеры и, тяжело ступая, вышла из квартиры. Дверь за ней закрылась с таким грохотом, что зазвенела люстра.
Наташа, Алла и Петя молча смотрели на закрывшуюся дверь. В воздухе все еще висело напряжение.
Прости ее, — Наташа неловко коснулась плеча Аллы. — Она всегда такая была. Властная.
Я знаю, — Алла вытерла слезы. — Двадцать три года знаю.
Пойдемте на кухню, — предложил Петя. — Чай заварим.
За чаем Наташа призналась:
Я догадывалась, что она что-то задумала. Последние дни только и говорила о том, как переедет, что повесит в гостиной, какую мебель купит…
А я до последнего не верила, — Алла крутила в руках чашку. — Думала, просто угрожает.
Она не угрожает, она действует, — вздохнула Наташа. — Всегда такой была. Помнишь, Петь, как она к вам с Сережей в институтское общежитие без предупреждения приезжала? Проверяла, все ли в порядке.
Еще бы, — усмехнулся Петя. — А потом отчитывала за беспорядок в комнате двух взрослых парней.
Она контролировала каждый его шаг, — Наташа покачала головой. — И меня так же пыталась. Поэтому я и переехала в другой город.
А я осталась, — тихо сказала Алла. — Терпела. Пыталась угодить.
Знаешь, — Наташа посмотрела ей в глаза, — Сережа это ценил. Он часто говорил мне, какая ты терпеливая. И что мама к тебе несправедлива.
Правда? — Алла удивленно подняла глаза. — Он никогда…
Конечно, не говорил тебе, — Наташа грустно улыбнулась. — Он же мужчина. Между молотом и наковальней. Мать и жена. Классика.
В кухне повисло молчание, нарушаемое только тиканьем часов.
Что теперь будет? — наконец спросила Алла. — Она же меня возненавидит.
Она тебя и так никогда особо не жаловала, — пожала плечами Наташа. — Ты же помнишь, как она на вашей свадьбе плакала не от счастья, а от того, что «Сереженька теперь не ее».
Помню, — Алла грустно улыбнулась. — Но как-то мы все равно общались все эти годы.
Перебесится, — уверенно сказал Петя. — Ей некуда деваться. Ты вдова ее сына, нравится ей это или нет.
Знаешь, что самое удивительное? — Алла посмотрела на чашку в своих руках. — Я впервые в жизни ей возразила. Сказала «нет». И не умерла.
Все трое рассмеялись, и напряжение начало отпускать.
Сережа бы гордился, — Наташа сжала руку Аллы. — Он всегда хотел, чтобы ты была посмелее.
Знаю, — кивнула Алла. — Но я не могла. Не получалось.
А сегодня получилось, — Петя улыбнулся. — Иногда нужен сильный толчок, чтобы человек изменился.
Через три недели Тамара Николаевна позвонила. Голос звучал сухо, но без прежней агрессии.
Алла? Это я. Я… — она замялась, словно подбирая слова. — Наташка сказала, у тебя Сережины фотоальбомы остались. Детские.
Да, есть несколько, — осторожно ответила Алла.
Я бы хотела посмотреть. Можно?
Алла на секунду задумалась. Можно было отказать, отомстить за все годы унижений и последнюю выходку со вселением. Но что-то внутри подсказывало, что это не выход.
Конечно, Тамара Николаевна. Приезжайте в воскресенье. Я пирог испеку.
Телефонная трубка на том конце некоторое время молчала.
Спасибо, — наконец сухо произнесла свекровь. — Буду к трем.
В воскресенье они молча перебирали фотографии Сережи. Детские снимки, школьные, институтские. Алла и Тамара Николаевна почти не разговаривали, только иногда обменивались короткими комментариями. Но в этом молчании уже не было враждебности — лишь общая боль потери.
Я, наверное, пойду, — свекровь поднялась, когда за окном начало темнеть.
Хорошо, — Алла проводила ее до двери.
Слушай, — Тамара Николаевна вдруг остановилась у порога, не глядя на Аллу. — Я погорячилась тогда. Сережа бы не одобрил.
Это было самое близкое к извинению, на что она была способна.
Все в порядке, — Алла слабо улыбнулась. — Заходите еще. Когда захотите.
Тамара Николаевна кивнула и вышла, не оглядываясь.
Закрыв дверь, Алла прислонилась к стене и закрыла глаза. Это была не победа и не поражение. Просто жизнь продолжалась — новая жизнь, в которой ей предстояло научиться жить без Сережи, но с новообретенной уверенностью в себе.
Она прошла в гостиную и остановилась перед их свадебной фотографией. «Ты бы гордился мной, правда?» — спросила она тихо.
И хотя никто не ответил, она почему-то точно знала, что это так.
