— Мама, я больше не могу это слушать! — голос Александра звучал устало и безнадёжно. — Ты живёшь в моём доме уже полгода, но каждый день объясняешь мне, какой я никчёмный по сравнению с Денисом.
— Сашенька, я просто хочу, чтобы ты был лучше! — заявила Людмила Петровна. — Посмотри на своего брата — он такой успешный, такой заботливый…
— Заботливый? — горько рассмеялся Александр. — Мама, этот «заботливый» брат выгнал тебя на улицу сразу после того, как получил все деньги от продажи твоего дома. А я тебя приютил, несмотря на протесты жены. Неужели ты не видишь разницы?
«Истории в четырёх стенах» © (1089)
— Не смей так говорить о Денисе! — возмутилась мать. — Он просто… у него сейчас трудности. Он скоро за мной приедёт!
— Тогда собирайся и жди его где-нибудь в другом месте. Завтра же переезжаешь к своему идеальному сыну. Попроси его о помощи — посмотрим, какой он заботливый.
Людмила Петровна всегда была твёрдо убеждена, что материнское сердце не может ошибаться. Её пятьдесят восемь лет жизненного опыта лишь укрепляли веру в правильность выбранной стратегии воспитания: младшего сына Дениса баловать, защищать от любых трудностей и потакать всем его капризам, а старшего Александра — закалять строгостью, постоянными замечаниями и сравнениями не в его пользу.
«Из Саши вырастет настоящий мужчина, — думала она, — а Денис и так особенный, его нельзя травмировать». Теперь, стоя посреди просторной гостиной Александра с потёртым чемоданом в дрожащих руках, она впервые за всю свою жизнь задалась вопросом — а что, если была в корне не права?
Но признать ошибку означало бы разрушить всю систему её жизненных убеждений. Гордость, копившаяся десятилетиями, взяла верх. Мать выпрямила сгорбленные плечи и произнесла с наигранным холодным достоинством:
— Прекрасно. Я не останусь в доме, где меня не ценят.
Александр молча подошёл к двери и распахнул её настежь. В соседней комнате его жена Анна качала на руках двухмесячную дочку, стараясь не вмешиваться в семейный конфликт. Взгляд молодой женщины был полон сожаления — не о решении мужа, а о том, что ситуация дошла до такой критической точки.
— Саша, — позвала мать, уже стоя в прихожей и неуклюже натягивая потёртое пальто. — Ты поймёшь свою ошибку, когда Денис покажет, какой он на самом деле любящий сын.
— Мама, он уже показал, — тихо ответил Александр, не поднимая глаз. — Показал, когда без зазрения совести выгнал тебя из дома, который он купил на твои деньги, что дала по глупости.
Людмила Петровна хотела что-то возразить, выкрикнуть гневную отповедь, но слова предательски застряли в пересохшем горле. Она лишь хлопнула дверью и дрожащими пальцами вызвала такси через мобильное приложение.
Денис встретил мать на пороге своей однокомнатной квартиры в новостройке с выражением плохо скрываемого раздражения на лице.
— Ну наконец-то образумилась! — воскликнул он, небрежно чмокнув её в морщинистую щёку. — Я же тебе сто раз говорил — Сашка тебя совершенно не ценит. Всегда был эгоистом и остался им. Проходи, мам, устраивайся поудобнее.
Первые дни в новом доме показались Людмиле Петровне настоящей сказкой после недавних конфликтов. Денис был как всегда внимателен и заботлив, постоянно интересовался её самочувствием и настроением, даже собственноручно приготовил праздничный ужин в первый вечер. Он часами рассказывал о своих грандиозных планах на будущее, о том, как они заживут вместе в достатке и комфорте.
Но уже через неделю радужная картина начала стремительно меняться к худшему.
— Сегодня не приду ночевать домой, — небрежно бросил Денис, торопливо натягивая дорогую кожаную куртку.
— Но, сынок ты обещал купить мне кровать, а не это кресло-раскладушка, ну хотя бы диван. Я устала на нём спать. — растерянно спросила мать.
— Ну что ты, как маленькая! Кресло вполне удобный, я на нём и сам раньше отдыхал. Потерпишь одну ночь, не развалишься же.
Одна ночь незаметно превратилась в неделю, затем в две, потом в месяц. Денис появлялся в собственной квартире лишь для того, чтобы переодеться в чистую одежду и взять деньги — те самые деньги, вырученные от продажи родительского дома, которые щедрой рекой текли с его банковского счёта на развлечения и дорогие покупки.
— Сынок, — осторожно начала Людмила Петровна в один из его редких визитов, когда он заглянул домой в поисках чистой рубашки. — Может быть, нам стоит поискать другу квартиру побольше, да и тут вокруг ничего нет, только дома и дома, даже парков нет? У меня есть небольшие накопления, я могу…
— Зачем мне лишние расходы на какую-то квартиру? — искренне удивился Денис, даже не поднимая глаз от телефона. — Мне и здесь отлично живётся. Помнишь как я жил с братом в одной комнате и ничего выжил. А ты ничего, привыкнешь.
Привыкнуть к тому, что горячо любимый сын воспринимает её присутствие как досадную помеху, оказалось совершенно невозможно. Людмила Петровна провела в его квартире целых два мучительных месяца, видя Дениса от силы несколько раз в неделю и питаясь в основном тем, что покупала на собственную скудную пенсию. Холодильник зиял пустотой, а на все робкие просьбы о продуктах сын отвечал, что «временно испытывает финансовые трудности».
Когда терпение окончательно лопнуло, она набрала хорошо знакомый номер Александра.
— Саша, я хотела с тобой поговорить… — начала она.
— Мама, у меня есть буквально пять минут, — устало ответил сын. — Анна в больнице с дочкой — у малышки высокая температура, врачи пока не могут поставить диагноз.
— Господи, что с крошкой? Что говорят доктора? — искренне встревожилась бабушка.
— Врачи разбираются, делают анализы. Говори быстро, что хотела.
— Я… я поняла, что ошиблась. Страшно ошиблась. Можно мне вернуться? Я буду помогать с ребёнком, не буду вмешиваться…
Долгая, тягучая пауза заставила её сердце биться так быстро, что закружилась голова.
— Мама, я готов тебя простить — ты всё-таки моя мать. Но места в доме у меня сейчас действительно нет. Дочка серьёзно болеет, жена на грани нервного срыва, у меня работы по горло — нужно оплачивать лечение. Ты сделала свой выбор тогда, в моей гостиной.
— Но я же твоя мать! Единственная и родная!
— Да, помню. И именно поэтому оплачу тебе билет к тёте Кате в деревню. Она давно тебя приглашала и готова принять — я с ней говорил.
— В деревню? К этой вечно недовольной старухе?
— К твоей родной сестре, которая, в отличие от некоторых, прекрасно понимает, что такое неблагодарные дети. У неё есть опыт.
Людмила Петровна медленно опустила трубку. За грязным окном моросил холодный осенний дождь, и она вдруг с болезненной ясностью поняла, что вся её сознательная жизнь была построена на чудовищной ошибке. Младший сын, которого она так самозабвенно защищала и оберегала, растворился в воздухе, как только получил всё желаемое. Старший, которого она так несправедливо критиковала и принижала, помог даже сейчас — пусть и на расстоянии, но помог.
Через неделю поезд увозил её в глухую деревню к младшей сестре. Екатерина встретила её на полуразвалившемся перроне — седая, сгорбленная, с тем же горьким выражением глубокого разочарования в выцветших глазах.
— Ну что, Люда, — сказала она, неловко обнимая сестру, — тоже воспитала образцово неблагодарных детей?
— Тоже, Катя. Тоже…
Они медленно шли по разбитой грязной дороге — две пожилые женщины, которые всю свою долгую жизнь упорно ждали благодарности и любви именно там, где сами никогда не сеяли уважения и справедливости. Покосившийся деревенский дом с потемневшими от времени стенами казался настоящим концом света, но, возможно, именно здесь, в этой глуши, можно было найти то которое обе потеряли в слепой погоне за «любовью», которую пытались купить неравенством сравнивая одного ребенка с другим.
Людмила Петровна обернулась и посмотрела на медленно уходящий вдаль поезд. Она думала о маленькой внучке, которую практически не знала, и о старшем сыне, который нашёл в себе мужество и силы сказать решительное «нет». Возможно, он действительно оказался лучшим из её сыновей — тем, кого она сама же и воспитала, сама того не подозревая.
Жаль только, что это горькое понимание пришло слишком поздно, когда исправить уже ничего было нельзя.
