— Даша, у нас неприятности. — Антон ворвался на кухню, глаза полные беспокойства.
— Что-то случилось? — Даша сразу опустила ложку, заметив, что он не просто так. Её сердце сжалось.
— Мама вчера упала. Сломала ногу. Месяцев два она точно не встанет. — Антон сел на край стола, как будто все силы вдруг покинули его.
Даша не сразу поняла, что именно происходит. Несколько секунд она сидела, не двигаясь, потом что-то ёкнуло внутри, и она в один миг ощутила весь груз этого известия. И отпуск, на который они с нетерпением собирались, уже не казался таким важным.
— Антон, а как же мы? — Даша не сразу заметила, как омлет начал подгорать. В груди было пусто, как будто воздух выкачали. — Мы ведь через неделю уезжаем на Мальдивы. А билеты и отель нужно оплачивать прямо сегодня.
— Мальдивы? — голос мужа стал резким. — Ты серьезно? Моя мать сломала ногу, а ты о каком-то отпуске говоришь?
— Но я два года ждала… — Даша вдруг осознала, что дрожит, как будто мороз по коже пошёл. — Я давно хотела, и начальник наконец-то отпустил меня. Если я не возьму этот отпуск, он сгорит! Это прописано в договоре. Ты ведь знаешь…
— Я всё понимаю, но сейчас это не важно! Мама не может ходить, ей нужна помощь, а ты всё о своём отпуске. — Антон был уже на грани раздражения, не скрывая своих эмоций.
— Антон, я не могу просто так взять и отложить. Это моя возможность… — Даша почувствовала, как омлет стал превращаться в угли, но уже не могла его исправить. — Если я сейчас не использую эти дни, то…
— Это не главное! Мы решим это как-нибудь потом, — Антон перебил её, но не сдержался. — Я продолжу работать, а ты поедешь к маме. Она не останется одна.
— Антон, но омлет, ты его сжёг! Зачем ты его вообще оставил? Выкидывай, я не буду это есть.
— Тогда и я не возьму отпуск. Пусть сгорает. — Он выдохнул с обидой.
— Ты серьёзно? Кто за мамой ухаживать будет, если все просто так забудем? — Антон снова говорил, но Даша чувствовала, как её внутри что-то ломается. — Ты что, не слышишь? Мама сказала, что она не может ходить! Как ты себе это представляешь?
— Я больше зарабатываю, я не могу взять отпуск. Моя мать не доверяет сиделкам, поэтому я заберу её к нам. Ты возьмешь отпуск и будешь помогать ей. Всё решено. — Антон говорил, как будто не оставлял ей выбора.
Даша посмотрела на него, её глаза начали наполняться слезами. Всё, что она мечтала — обрушилось, как будто хрустальный сосуд разбился.
— А как же мои мечты, Антон? Я так устала работать. Ты правда не понимаешь, что для меня этот отпуск значит? — Даша отбросила сковороду с омлетом, слёзы накатывали.
— Мы всё сделаем, чтобы потом поехать ещё лучше, я тебе обещаю, — он пытался её утешить, но слова казались пустыми.
— А начальник меня отпустит, да? После того, как два года мне отпуск не давал? — Даша уже не скрывала сарказма.
— Сделаю всё. Обещаю, что договорюсь с ним, с кем угодно… — Антон подошёл, наклонился, стараясь её обнять. — Ты даже не представляешь, как я нуждаюсь в твоей помощи. Мы должны поддержать маму.
Лидия Петровна приехала в тот же вечер. Размахивая костылями, она начала раздавать указания Антону, словно старый дирижёр, который только и ждал, чтобы начать репетицию. Сын пытался что-то ответить, но свекровь уже принялась разбирать чемоданы и разгребать вещи по углам.
Она всегда была женщиной требовательной, но когда сломала ногу, её требования стали просто невыполнимыми.
— Дашенька, этот диван слишком жёсткий. Мне с больной ногой он совершенно не подходит. Найди что-нибудь помягче. — Лидия Петровна говорила это, как капризный ребёнок, которому не понравилась игрушка.
— Лидия Петровна, у нас нет других диванов. — Даша старалась говорить спокойно, несмотря на внутреннее напряжение.
— Ну так купи! Ты же не хочешь, чтобы я страдала? — Свекровь резко ответила. — А знаешь что, Даша, давай-ка я пока поживу в вашей спальне. А вы займёте гостиную.
— Только телевизор надо будет перенести. — Не теряя самообладания, добавила Даша, чувствуя, как каждая минута этого дня вытягивает из неё силы.
Она вздохнула, когда увидела, как Антон с трудом несёт в спальню огромный телевизор. Ах, если бы она только знала, чем всё это закончится. Всё только начиналось.
С первых минут приезда Лидии Петровны было ясно, что свекровь приехала не только за помощью. Она искала повод повозмущаться, выплеснуть недовольство.
— Даша, чай слишком горячий. Быстро добавь холодной воды. И почему ты не положила два куска сахара? Я нутром чувствую, что здесь всего один кусочек. Тебе что, жалко больной женщине кусок сахара? — На следующее утро, из спальни раздался пронзительный крик.
— Лидия Петровна, сейчас принесу. — Даша резко встала, бегом направляясь на кухню, чувствуя, как нарастает раздражение.
За обедом Лидия Петровна, не скрывая своей оценки, решила проверить кулинарные навыки невестки.
— Я не могу есть этот суп! Он как обувной клей. Если ты не умеешь готовить, так и скажи. Я сама с больной ногой встану у плиты! — Свекровь отодвинула тарелку с отвращением.
— Хорошо, Лидия Петровна, я приготовлю вам что-то другое. — Даша сдерживала себя, но внутри её накатывал шторм. Она прекрасно понимала, что со сломавшей ногу родственницей нужно вести себя аккуратно. Но вот её собственное терпение вот-вот закончится.
Я, конечно, понимаю, что сломать ногу — это не весело. И что она — мать моего мужа… Но я ей не горничная и не прислуга. — Подумала Даша, чувствуя, как обида сжимает грудь. Но с этим ничего не поделаешь — готовить салат для свекрови всё равно надо.
Во второй половине дня, после того как Лидия Петровна с удовольствием досмотрела несколько серий своей любимой передачи о экстрасенсах и вдоволь поспала, она решила проверить другие способности Дарьи. Не домашние, а, так сказать, хозяйственные. Лидия Петровна была настроена серьёзно.
— Вижу пыль! Вот на той верхней полке. Без очков даже отсюда видно! Ты вообще хоть когда-нибудь там убирала? — Свекровь гневно посмотрела на невестку, не обращая внимания на её растерянное молчание.
— Ты хочешь, чтобы я этой грязью дышала? У меня нога сломана, и ты мне с этим пылью сюда пришла? Что, думаешь, мне ещё и астма будет? — Дарья, стараясь не повысить голос, ответила, но в голосе сквозила усталость.
Лидия Петровна даже не пошевелилась, будто её слова — это всего лишь шёпот ветра.
— Да уж… Не так я себе представляла отпуск мечты… — Дарья вздохнула и молча направилась на кухню за тряпкой.
— Я здесь протирала пару дней назад. Пыль снова осела. На улице сейчас пыльно. Давно дождя не было. — Даша не могла не оправдываться. Она встала на табуретку и начала вытирать верхнюю полку, чувствуя, как каждый её шаг приводит к следующей порции раздражения.
— Осела, не осела… Какая разница. Ты просто ленишься! — Лидия Петровна фыркнула, не скрывая презрения. Всё ей не так. И тем более не так, как должно быть по её представлению.
— Чтобы пока я здесь живу, в моей спальне ты каждый день делала влажную уборку, — отчеканила Лидия Петровна, как будто это было написано в каком-то строгом, но забытом договоре.
Дарья молча продолжала протирать полку, с трудом удерживая в себе волны обиды и усталости. Сколько можно? Но об этом она, конечно, молчала.
В следующие дни упрёки и нарекания сыпались на Дашу, как дождик — мелкие и непрерывные. Всё как один, как порывы ветра. В воскресенье вечером, когда Даша, уже совсем не зная, как удержать себя, тихо ужинала напротив свекрови, Лидия Петровна вдруг произнесла.
— Знаешь, Даша, я всё вижу. Ты мне не рада. Но знай: я буду жить с вами столько, сколько потребуется. Ты мне должна, ведь ты жена моего сына. Будешь ухаживать за мной, как миленькая.
Даша с трудом сдержала себя. Молча встала, забрала свою тарелку, поставила её в раковину и, не глядя на свекровь, поспешно ушла в гостиную. Каждое слово Лидии Петровны звучало как камень, который она подбрасывала ей прямо в грудь.
— Нам нужно поговорить, — когда Антон вернулся с тренировки, Даша пронзительно взглянула на него.
— Снова твои жалобы на мою маму? Опять больная женщина тебе чем-то не угодила? — Антон сердито повесил пальто, будто снова становился на защиту своей матери.
— Антон, пожалуйста, услышь меня. Твоя мать ведёт себя невыносимо. Я так больше не могу. — Слёзы, которые она долго сдерживала, теперь катились по щекам. Её голос был едва слышен, но от этого не терял силы.
— Даша, моя мать сломала ногу. Она с трудом встаёт, только в туалет и поесть. Ты должна быть терпеливее. — Он посмотрел на неё с упрёком. Его голос стал твёрдым, но с лёгким раздражением.
— Твоя мать постоянно унижает меня и критикует каждое моё действие. Я чувствую себя как на иголках. — Она не могла больше держать эти слова внутри. Душа была полна тяжёлых упрёков, и они вырывались наружу.
— Это твои тараканы. Мама просто привыкла к определённому порядку. И, конечно, она расстроилась, что с ней случилась такая неприятность. — Антон раздражённо почесал шею, пройдя в гостиную. Его взгляд был отчуждённым.
— А мои чувства? Моё настроение? Неужели они не имеют значения? Я вообще не так представляла себе свой отпуск. — Даша почувствовала, как сердце сжимается. Её голос, как всегда, был тихим, но в нём было столько боли, что это уже не требовало громкости.
— Любимая, это жизнь. Как вышло, так вышло. Я устал. Давай не будем портить вечер. — Антон включил телевизор, и всем своим видом дал понять, что разговор закончился.
Дарья чувствовала, как её глаза наполняются слезами, как она утопает в этом океане обиды. Она встала, пошла к Антону и встала между ним и телевизором.
— Антон, я прошу тебя, поговори с ней. Мои нервы реально на пределе. — Она смотрела на него с таким отчаянием, что ей казалось, будто её сердце сейчас просто разорвётся.
— Даша, достаточно. Дай мне отдохнуть. Сейчас я на стороне матери. Я в курсе, о чём вы спорите. Она мне тоже рассказывает. — Он откинулся в кресло, закинув руки за голову, и, похоже, просто хотел забыть о том, что происходит.
— Что, сложно протереть пыль и приготовить что-то ещё? Из того, что ей нравится… — В её голосе уже была нотка горечи.
— Да пошёл ты, Антон. — Даша бросилась в ванную и закрылась там. Воды было мало, но слёзы лились бесконечно. Она не могла понять, что происходит. Почему так? Почему они не могут быть на одной стороне?
Там, в ванной, она прорыдала несколько часов, пытаясь хоть немного успокоиться. Но это не было концом. Нет, то, что произошло дальше, повергло Дашу в настоящий шок.
Деньги пропали. Даша сразу поняла: не может быть, чтобы она сама их куда-то сунула. Она всегда клала заначку в одно и то же место — в маленький кармашек сумки. Пятьдесят тысяч, на всякий случай. И вдруг, когда понадобилось взять десятку, в пачке не хватает двух пятитысячных купюр.
— Чёрт, где они? — Даша сидела в гостиной, выворачивала сумку наизнанку.
Кармашек пуст. Сверху на дне валялась мелочь, старая визитка стоматолога, бальзам для губ. Никаких пятитысячных купюр.
— Я точно знаю, что они лежали в сумке… Вот здесь… Ничего не понимаю…
Пересчитала ещё раз. Ещё. Десять раз. Денег нет.
За четыре года брака из её сумки ни разу ничего не пропадало. Первым делом Дарья исключила Антона.
— Тем более, он зарабатывает больше меня. Да он и не полез бы в сумку, он даже не знает, где у меня что лежит…
Купюры исчезли в последние дни. Когда в доме появился новый человек. Даша подняла глаза на закрытую дверь спальни.
— Вот крыса… — шёпотом процедила она сквозь зубы.
Руки сами сжались в кулаки. Сейчас ворвётся, устроит Лидии Петровне разнос, припомнит ей и мокрую уборку, и липкий суп, и сахар в чае. Пусть объясняет, куда делись деньги.
Но внутренний голос её остановил.
— Даша, у тебя нет никаких доказательств. Ты только спровоцируешь её на новые претензии. Она всё расскажет сыну, и начнётся страшный скандал. А ты окажешься виноватой. Нет, тут надо хитрее…
Дарья замерла в нерешительности. Сердце стучало.
— И что мне делать?
Внутренний голос не заставил себя ждать.
— Установи камеры. Она либо что-то ещё сворует, либо как-то себя проявит. Тогда будут доказательства. И тогда ты сможешь так поставить Лидию Петровну на место, что ей и не снилось.
Даша глубоко вдохнула.
— А что, это хорошая идея…
Глаза загорелись. В тот же вечер она заказала три маленькие камеры. Пришли быстро, курьер принёс на следующий день. Установила их аккуратно: в гостиной, в спальне, на кухне. Всё было готово.
А дальше…
То, что увидела Даша на записи, оказалось страшнее любых подозрений.
Она даже глаза протёрла, подумав: может, спит? Или показалось?
Но нет.
То, что сделала Лидия Петровна, не укладывалось в голове.
Когда Даша вышла из дома, Лидия Петровна ещё минут пять сидела в кресле, прислушиваясь к звукам в подъезде. Потом ловко — уж слишком ловко для человека со сломанной ногой — встала, потянулась и…
Дарья чуть не выронила телефон.
Свекровь наклонилась, расстегнула липучки, сняла гипс. Изнутри выпали две помятые пятитысячные купюры.
Но это было ещё не самое страшное.
Лидия Петровна, как ни в чём не бывало, аккуратно поставила гипс рядом с костылями. Потом пошла — не заковыляла, не захромала, а именно пошла — к холодильнику, достала гранатовый сок, налив себе полный стакан. Выпила, крякнула от удовольствия.
Затем, будто этого мало, включила на телефоне музыку и, чертя тебя побери, начала делать зарядку.
— Это что, вообще такое?! — Дарья чуть не задохнулась от возмущения.
Свекровь с видимым удовольствием размахивала руками, наклонялась, что-то насвистывала себе под нос. Потом отправилась в душ.
Когда Лидия Петровна, посвежевшая и довольная, уселась на диван с чашкой чая и шоколадкой, Дарья уже скрипела зубами.
А тут ещё и звонок.
— Ну-ка, ну-ка, с кем это она у нас общается…
Дарья сделала звук погромче.
— Петрович, ну что там с моим ремонтом? — лениво протянула свекровь. — Я уже устала торчать не у себя дома. Ты же обещал, что за два месяца управишься, а тут… Судя по фотографиям, что ты мне отправил, у тебя конь не валялся.
Дарья замерла.
— Да, денег ещё пришлю, но чуть позже… Ты же знаешь, я этими вашими мобильными банками не пользуюсь. Через недельку подкоплю и передам с подругой.
— Подкопит?! — Дарья схватилась за голову.
— Нет, сама я не смогу приехать. Я же говорила, что буду занята. Давай, шевелись уже со своими рабочими и нормально мне всё отремонтируйте.
Дарья уставилась в экран, не веря своим глазам.
Значит, вот оно как. Свекровь всё это время строила себе гнездо, а в их доме просто пережидала. И деньги утащила, и мужу в уши лила про бедную, больную мать.
Лидия Петровна между тем закончила разговор, сладко потянулась, зевнула, потом аккуратно положила гипс на кровать и придвинула к себе костыли. Всё было готово — если вдруг в дверь вставят ключи, можно за секунду снова превратиться в страдалицу.
Дарья медленно закрыла приложение.
— Ну всё, тебе конец, старая жаба…
Дарья сидела в машине, не отрываясь смотрела в телефон. Камера выдала всё: и ловкие движения Лидии Петровны, и как она рылась в джинсах, вытаскивая деньги, и как, удовлетворённо вздохнув, убрала их в карман халата.
— Ну что, жаба, пришло время расплаты… — пробормотала Дарья и резко завела машину.
Дома Дарья вела себя как ни в чём не бывало. Разложила продукты, поставила чайник, кинула взгляд на свекровь. Та сидела, как всегда, с усталым, скорбным выражением лица, будто не она полчаса назад отжималась в гостиной.
— Долго тебя не было, — протянула свекровь. — Икорку-то купила?
— Купила, — Даша выложила банку на стол. — Только вот аппетит у меня пропал.
Она прошла в комнату, стянула с себя джинсы и, как бы небрежно, оставила их на спинке кресла. В кармане — ещё двадцать тысяч. Посмотрим, сколько останется завтра.
Деньги пропали уже к вечеру.
Дарья, конечно, могла бы закричать, могла бы вцепиться в свекровь когтями и устроить скандал. Но зачем? У неё были доказательства. Теперь можно было действовать наверняка.
Она дождалась, пока Лидия Петровна заснёт. Затем аккуратно собрала её вещи — халаты, кофты, зубную щётку, мешочек с какими-то корешками, — сложила всё в чемодан и выставила за дверь.
Потом, не торопясь, зашла в спальню.
— Лидия Петровна, — голос был ровным, даже ласковым.
Свекровь приоткрыла один глаз.
— Ты что тут делаешь?
— Да вот, думаю, пора бы нам с тобой поговорить.
Даша резко схватила гипс и дёрнула.
— Ты что творишь?! У меня там перелом! — взвизгнула Лидия Петровна, вцепившись в простыню.
— Какой перелом, Лидия Петровна? Нет у вас никакого перелома. А вот воровство есть. И камера это зафиксировала.
Свекровь замерла.
— Какая ещё камера?
— Та, что тебя записала, пока ты рылась в моих карманах и пересчитывала деньги. Хочешь посмотреть?
Лидия Петровна побледнела.
— Антону расскажешь?
— Если ты сейчас не соберёшь свои вещи и не уйдёшь, расскажет не только Антону — полиции расскажет.
Свекровь смотрела, как Даша медленно расстёгивает гипс. Изнутри выпали деньги.
— Ах ты, стерва…
— Да, Лидия Петровна. Именно так.
Свекровь вскочила, схватила чемодан, но он оказался тяжёлым, перевесил, и она, крикнув что-то нечленораздельное, рухнула вниз по лестнице.
Очнулась она уже в больнице.
Рука в гипсе, нога тоже. В голове стучит.
Рядом сидела Дарья.
— Вот как всё будет, Лидия Петровна. — Дарья говорила быстро, тихо, но в голосе звучала сталь.
— Ты вернёшься в свою квартиру и будешь там сидеть, пока не закончишь ремонт. Как справишься, меня не волнует. В нашу с Антоном жизнь больше не вмешиваешься. Иначе Антон узнает про твои игры, а полиция — про твои привычки. Дружище Петрович тебе передачки будет приносить в тюрьму.
Она встала.
— Прощайте, Лидия Петровна. Здоровья вам.
Свекровь что-то шептала вслед, но Даша уже не слушала.
Лидия Петровна вернулась к себе.
Ремонт и её восстановление шли нога в ногу, и в один день всё закончилось.
По слухам, она была на седьмом небе от недовольства.
Дарья между делом закончила отпускные дела, оформила билеты, и они с Антоном всё-таки улетели на Мальдивы.
Антон, говорят, изменился. Стал внимательнее, заботливее, чашку после себя наконец-то начал ставить в раковину, а не оставлять на тумбочке возле кровати. То ли сам дошёл умом, то ли Лидия Петровна прекратила свою воспитательную работу.
А может, просто возраст — в тридцать пять у некоторых мужчин неожиданно открывается голова.
Так или иначе, у них теперь всё по-другому.
Говорят, Даша ждёт ребёнка.
Так и живут — в этом подлунном мире, где солнце одинаково светит и честным, и хитрым, и всем, кто между ними.
