— Забавно видеть тебя здесь после стольких лет тишины.
В дверном проёме замерла пожилая женщина, прямая, как натянутая струна. Вечернее солнце очерчивало её силуэт резким контуром.
— Маргарита, я понимаю твоё удивление, — голос гостьи звучал надтреснуто. — Впусти меня, разговор не для лестничной клетки.
Хозяйка квартиры отступила в сторону, пропуская нежданную визитёршу внутрь. Шаги старшей женщины по паркету казались болезненно громкими в гулкой тишине прихожей.
— Чай? Кофе? — механически предложила Маргарита, не глядя на гостью.
— Воды будет достаточно.
Минуту спустя они сидели друг напротив друга в небольшой гостиной. Между ними — стеклянный столик с нетронутыми стаканами воды. За окном догорал августовский день, отбрасывая длинные тени на выцветшие обои.
— Двадцать лет молчания, и вдруг ты вспомнила о нашем существовании. Что случилось, Алина Петровна? Деньги закончились? Или просто стало скучно?
Старуха поморщилась, как от зубной боли.
— У меня рак. Последняя стадия. Врачи дают три-четыре месяца.
***
Дома, выстроившиеся вдоль узкой улочки, казались одинаковыми — пятиэтажные, серые, с одинаковыми подъездами. Маргарита прожила здесь почти два десятилетия, с тех пор как вынуждена была перебраться в эту крохотную двушку на окраине после развода.
Сейчас, сидя напротив свекрови, которую не видела двадцать лет, она вспоминала их последнюю встречу — холодную и мучительную. Тогда в руках молодой женщины был трёхмесячный сын, а за спиной — разбитая семейная жизнь.
— Зачем ты пришла? — Маргарита смотрела в окно, избегая глаз свекрови. — Максиму скоро двадцать один. Он взрослый мужчина. Поздновато для бабушкиных объятий, не находишь?
Пожилая женщина осторожно поставила стакан на столик.
— Хочу познакомиться с внуком прежде, чем умру.
Жёлтые лучи заходящего солнца просачивались сквозь тонкие занавески, создавая иллюзию тепла, которого не было в этой комнате.
— Удивительно, как быстро люди вспоминают о семейных ценностях, когда жизнь приближается к финалу, — усмехнулась Маргарита, разглаживая невидимую складку на блузке.
Беседу прервал звук открывающейся входной двери. В прихожей послышались шаги.
— Мам, я дома! — молодой мужской голос эхом разнёсся по квартире.
Маргарита вздрогнула. С кухни донёсся шум воды — сын мыл руки. Алина Петровна застыла, вцепившись в подлокотники кресла.
— У нас гости? — В дверном проёме показался высокий юноша, удивительно похожий на своего отца двадцатилетней давности.
Взгляд Алины Петровны прикипел к внуку. Рука непроизвольно дёрнулась к груди.
***
— Максим, это… — Маргарита запнулась, — это твоя бабушка. По отцовской линии.
Юноша застыл на пороге, переводя недоумённый взгляд с матери на незнакомую пожилую женщину.
— Бабушка? — переспросил он, нахмурившись. — Та самая, которая…
— Да, — перебила Маргарита. — Та самая.
— Здравствуй, Максим, — голос Алины Петровны дрогнул. — Можно просто Алина.
Молодой человек неловко переминался с ноги на ногу, не зная, как реагировать.
— Довольно внезапно появиться в чьей-то жизни спустя двадцать лет и ожидать тёплого приёма, вам не кажется? — произнёс он наконец с интонацией, удивительно похожей на материнскую.
Маргарита прикрыла глаза. От сына не укрылись все те истории, которые она, не сдержавшись, рассказывала ему в особенно тяжёлые моменты их жизни.
— Максим учится на архитектора, — произнесла она. — Заканчивает университет в следующем году.
— Как твой дед, — тихо заметила Алина Петровна.
Юноша вскинул голову:
— Мой дед был архитектором?
— Одним из лучших в городе, — кивнула старуха. — Проектировал концертный зал и библиотеку в центре.
Максим медленно опустился в кресло рядом с матерью.
— Мама никогда не рассказывала, — в его голосе звучал упрёк, адресованный обеим женщинам.
Маргарита отвернулась к окну:
— Мы мало говорили о той стороне семьи.
— Когда тебя выбрасывают из жизни как ненужную вещь, не особенно хочется хранить семейные предания, — глаза молодой женщины блеснули.
Пожилая женщина вздохнула:
— Я заслужила твою горечь, Рита. Но я пришла не оправдываться. У меня мало времени.
— Вы больны? — Максим подался вперёд, внимательно изучая незнакомую бабушку.— Какая выставка?! Твоё призвание — дом и я! — кричал муж на жену, но он её не знал, чем всё кончится
— Рак поджелудочной, последняя стадия, — она произнесла это буднично, словно сообщала прогноз погоды. — Метастазы в печени. Лечению не поддаётся.
Юноша бросил быстрый взгляд на мать. Маргарита сидела с непроницаемым лицом.
— Мне жаль, — произнёс он наконец.
— Мне тоже, — ответила Алина Петровна. — Жаль потерянных лет.
***
Заварочный чайник исходил паром, наполняя кухню ароматом трав. Максим ушёл к себе, оставив женщин наедине. Только теперь Маргарита позволила себе внимательно рассмотреть свекровь.
Алина Петровна изменилась до неузнаваемости. Статная, всегда безупречно одетая женщина превратилась в хрупкую старуху с пергаментной кожей и потухшим взглядом. Болезнь безжалостно стирала её.
— Зачем тебе это? — спросила наконец Маргарита. — Зачем понадобилось видеть нас сейчас?
Старуха обхватила чашку ладонями, словно пытаясь согреться.
— Игорь умер год назад, — произнесла она. — Сердечный приступ. Мгновенно.
Маргарита замерла. Известие о смерти бывшего мужа должно было что-то всколыхнуть в душе, но она ощутила лишь пустоту.
— Мне жаль, — механически произнесла она.
— Ты знала?
— Нет. Мы давно не общались.
— Он хотел связаться с Максимом несколько раз, — Алина Петровна опустила взгляд. — Я отговаривала его. Убеждала, что вы счастливы без него, что новый муж Максиму как отец.
Маргарита издала короткий смешок:
— Нового мужа не было. Никогда.
— Знаю, — кивнула старуха. — Узнала после смерти Игоря, когда разбирала его вещи. Нашла отчёт частного детектива.
Маргарита застыла с чашкой в руке:
— Он следил за нами?
— Последние пять лет. Получал ежемесячные отчёты о вас обоих. Собирал фотографии Максима с детских праздников, школьных линеек.
— И всё это время вы оба играли в молчанку, наблюдая издалека? Как это благородно, — Маргарита с силой опустила чашку на стол, расплескав чай.
Алина Петровна поморщилась:
— Игорь боялся, что ты не позволишь ему видеться с сыном.
— А ты боялась, что я потребую алименты?
— Я боялась признать, что была неправа, — тихо произнесла старуха.
За окном стемнело. Холодный свет кухонной лампы подчёркивал морщины на лицах обеих женщин.
— Я нашла дневник Игоря, — продолжила Алина Петровна после паузы. — Он вёл его последние годы. Там много о вас с Максимом. О том, как он жалел, что ушёл. О том, что так и не решился постучать в вашу дверь.
— И это должно вызвать у меня приступ умиления? — Маргарита хмыкнула. — Моему сыну не нужны запоздалые сожаления мёртвого отца и умирающей бабки.
— Моему внуку нужно знать, кто он и откуда. У каждого человека должны быть корни.
— У моего сына есть корни. Я — его корни, — Маргарита подалась вперёд. — И всё, что ему нужно было знать об отцовской стороне семьи, он уже знает: вы отвернулись от нас, когда нам больше всего была нужна поддержка.
Алина Петровна медленно поднялась из-за стола.
— Первый шаг я сделала, — произнесла она, доставая из сумочки конверт. — Здесь мой адрес и телефон. И письмо для Максима. Отдашь, когда посчитаешь нужным.
Конверт лёг на стол между женщинами. Белый прямоугольник на тёмной столешнице казался нелепо ярким.
— Не уверена, что этот день когда-нибудь наступит, — холодно ответила Маргарита.
— Он имеет право выбирать сам, — возразила старуха. — У него должен быть выбор, которого не было у нас.
***
Прошла неделя с визита Алины Петровны. Конверт так и лежал на кухонном столе — Маргарита не решалась ни отдать его сыну, ни выбросить. Максим не спрашивал о бабушке, но что-то изменилось в его поведении. Он стал задумчивым, подолгу сидел за компьютером, изучая что-то.
Однажды вечером Маргарита застала его за разглядыванием старых фотографий — тех немногих, где был запечатлён его отец.
— Нашёл его проекты в интернете, — произнёс юноша, не поднимая головы. — Дед был действительно талантливым архитектором. А отец пошёл по его стопам?
Маргарита присела рядом.— Милочка, ты завтра подашь на развод, — с улыбкой произнесла свекровь, но она не знала, что придумала невестка
— Нет. Твой отец выбрал юриспруденцию, — она провела рукой по старому фотоальбому. — Это было камнем преткновения между ним и дедом. Старик хотел династию архитекторов.
Максим поднял взгляд:
— А ты никогда не рассказывала мне об этом.
— Мне казалось, что чем меньше ты будешь знать об отце, тем меньше будешь страдать от его отсутствия, — Маргарита впервые признала это вслух.
— А на самом деле всё получилось наоборот, да? — В голосе сына не было обвинения, только грусть. — Я придумывал его себе сам. Иногда героем, иногда злодеем.
— Он не был ни тем, ни другим, — тихо ответила женщина. — Просто человеком. Слабым человеком, который не смог противостоять своей матери.
Максим долго молчал, перебирая фотографии.
— Бабушка умирает, — произнёс он наконец. — Это правда?
— Да.
— И ты не собираешься отдавать мне её письмо? Думаешь, я не заметил конверт на столе?
Маргарита вздохнула:
— Я не знаю, Максим. Эта женщина причинила мне много боли.
— Я уже не ребёнок, мама, — в голосе Максима звучала взрослая уверенность. — Я имею право знать свою семью. Всю свою семью.
Маргарита поднялась и молча вышла на кухню. Когда она вернулась, в руках был конверт — слегка помятый от её нерешительности. Она протянула его сыну, удерживая на секунду дольше, чем требовалось.
— Ты прочтёшь его сейчас? — спросила она.
— Нет, — Максим аккуратно положил письмо в альбом. — Когда буду готов.
Их разговор прервал телефонный звонок. Номер был незнакомым.
— Маргарита Сергеевна? — раздался в трубке молодой женский голос. — Это Ирина, социальный работник Алины Петровны. Она просила позвонить, если… В общем, ей стало хуже. Она в больнице, в реанимации. Просила сообщить вам.
***
Больничный коридор пах лекарствами и безнадёжностью. Маргарита и Максим сидели на пластиковых стульях, ожидая, когда им разрешат войти. Чуть поодаль дремала пожилая женщина — сиделка Алины Петровны.
— Ты не обязан туда идти, — тихо сказала Маргарита. — Я могу пойти одна.
Максим покачал головой:
— Нет, мама. Я прочитал письмо вчера.
Маргарита напряглась:
— И что в нём?
— История. Наша семейная история, которую я никогда не знал. Дед, строивший библиотеку, в которой я сдавал курсовые. Прабабушка, пережившая блокаду. Двоюродные дяди и тёти, о которых я даже не подозревал, — он помолчал. — И отец. Она написала про отца то, чего я не знал.
— Что именно? — осторожно спросила Маргарита, боясь услышать ответ.
— Что он приходил каждый год на мой день рождения. Стоял во дворе школы, когда я выходил. Фотографировал издалека.
Маргарита закрыла глаза. Странные мужчины, которых она иногда замечала, но не придавала значения. Тень, мелькавшая во дворе в определённые дни. Она всегда списывала это на паранойю.
— Я не знала, — прошептала она.
— Понимаю, — кивнул Максим. — В этом и есть вся проблема, мам. Ты не знала. Она не знала. Он не знал. Все эти годы вы предполагали самое худшее друг о друге, но никто не сделал шаг навстречу.
Дверь палаты приоткрылась, и оттуда вышел врач.
— Вы к Алине Петровне? Родственники? — он оглядел их усталыми глазами. — Она приходила в сознание час назад. Очень слаба, но может говорить. Пожалуйста, недолго.
Маргарита нерешительно посмотрела на сына. Тот кивнул, и они вместе вошли в палату.
Алина Петровна казалась совсем крохотной в окружении медицинского оборудования. Запавшие глаза, трубки, мониторы. Она слабо повернула голову, когда они вошли.
— Вы пришли, — её голос был едва слышен. — Оба.
Максим подошёл ближе и неловко коснулся её руки:
— Здравствуй… бабушка.
Глаза старухи наполнились слезами.
— Прости меня, Рита, — прошептала она, найдя взглядом Маргариту. — За всё.
Маргарита почувствовала, как двадцатилетняя обида, окаменевшая внутри, начинает крошиться.
— Я хотела ненавидеть вас всю жизнь, — произнесла она тихо. — Но это так утомительно, Алина Петровна.
Старуха слабо улыбнулась:
— Просто Алина… помнишь, так ты называла меня когда-то.
Максим неожиданно достал из рюкзака планшет:
— Я принёс кое-что показать, — он включил экран, на котором появился эскиз здания. — Мой дипломный проект. Библиотека. Я не знал тогда, но, кажется, выбрал то же место, что и дед для своего проекта.
Алина Петровна всмотрелась в экран, и что-то похожее на узнавание мелькнуло в её взгляде.
— Ты так похож на него, — прошептала она. — На своего деда. Те же линии… та же рука.
***
Похороны прошли через две недели. Было тихо и немноголюдно. Маргарита удивилась, увидев нескольких седовласых мужчин — бывших коллег Игоря. Они кивнули ей с уважительного расстояния. Рядом стояла двоюродная сестра Игоря с мужем — люди, о существовании которых Максим узнал только из письма бабушки.
После кладбища все разъехались. Маргарита и Максим остались вдвоём у могилы, где теперь рядом покоились отец и сын, муж и жена.
— Знаешь, мам, — произнёс Максим, глядя на свежую могилу, — я всё думал о том, что случилось с нашей семьёй. Почему так вышло.
Маргарита посмотрела на сына:
— И к какому выводу пришёл?
— Все были слишком гордыми, чтобы сделать первый шаг. Все боялись быть отвергнутыми. И так двадцать лет прошло, — он повернулся к ней. — Если бы не её болезнь, мы бы так и не встретились. Никогда.
Маргарита промолчала. Она думала о потерянных годах, о тяжести обиды, которую носила как щит все эти годы. О том, как этот щит защищал и одновременно изолировал их обоих.
— Знаешь, что я нашёл в тех папках, которые бабушка передала перед смертью? — Максим коснулся мраморной плиты. — Дневники отца. Там есть записи о тебе. О том, как он жалел, что не нашёл в себе силы противостоять матери, когда та настояла на разводе.
Маргарита вздрогнула:
— Я всегда думала, что это было его решение.
— А он был уверен, что ты не простишь его. И вы оба оказались в ловушке своей гордости, — Максим помолчал. — Бабушка тоже. Она писала, что боялась твоего отказа, если попросит увидеть внука.
Они медленно пошли по кладбищенской аллее к выходу. Осенний ветер шевелил опавшие листья у их ног.
— Знаешь, что я понял, мам? — Максим обнял мать за плечи. — Прощение не означает, что ты оправдываешь чьи-то поступки. Это значит только то, что ты не позволяешь боли управлять твоей жизнью дальше.
Маргарита улыбнулась сквозь слёзы:
— Когда ты успел стать таким мудрым?
— Научился у одной сильной женщины, — ответил он, крепче обнимая мать. — Может, пригласим на выходных тётю Наташу с семьёй? Бабушка говорила, у меня есть двоюродные братья, моего возраста. Пора нам расширить семейный круг, как думаешь?
Они вышли за ворота кладбища. Впереди раскинулся город — тот самый, где были здания, спроектированные дедом Максима, где жили люди, связанные с ними кровными узами, о которых они так долго ничего не знали.
— Да, — кивнула Маргарита, глядя вперёд. — Пора нарушить это молчание.
«Гордость обходится дороже, чем всё, что можно купить на деньги.» — Генри Уорд Бичер
