— Должна отдать квартиру, — в один голос кричали мать, отец и младшая сестрица, — потому что ты — старшая! Ничего у тебя не треснет там от двух квартир? Немедленно выгони квартирантов и в бабушкину двушку засели Иришку! Ей сейчас очень тяжело! Без работы и без мужа девочка погибает…
***
Елена остолбенела, прижимая телефон к уху. Мать что, совсем с ума сошла?
— …Ну вот, Леночка, Ирине же совсем негде жить, ты же это понимаешь? А квартира твоя все равно пустует. Ну, то есть, там, конечно, эти… квартиранты твои, но это же не проблема, правда? Пусть уматывают. Только квартиру пусть отдраят как следует. Ирина поживет там, пока не встанет на ноги. Пару-тройку месяцев. Ну, или сколько понадобится.
Елена сделала глубокий вдох и процедила:
— Мам, там люди живут, и они мне за это платят. Это наш доход, понимаешь? И квартира… она не просто «моя» — мы за нее заплатили. Все, до копеечки Ирке отдали, ты же помнишь? Мы выкупили ее долю. За полную стоимость!
На том конце провода повисла пауза, а потом раздалось цоканье языком — фирменный знак маминого недовольства.
— Ой, Лена, чего ты начинаешь! Какие теперь счеты? Вы же сестры! Деньги — это же не главное! Главное — помочь родной кровиночке, которая в беде оказалась! Ты же не чужая ей! Лен, я не хочу слышать никаких отговорок! Я требую твоего участия в решении проблемы!
«Не чужая?» — мысленно усмехнулась Елена, и усмешка эта была горькой. Вот когда речь шла о деньгах, о ее доле наследства, там счеты были очень даже «главное». За каждый рубль Ирка билась до последнего. Ни разу она не вспомнила о том, что они — сестры. А теперь, когда Ирине припекло, деньги вдруг стали «не главное», и «родная кровиночка» резко вспомнила о существовании родной сестры.
— Нет, мам. Я не могу этого сделать. Я Иру в свою квартиру не пущу. И точка!
Наступила тишина. Елена знала, что сейчас будет.
***
Жизнь Елены и ее мужа Дмитрия никогда не была легкой. Оба — выходцы из простых семей, всего добивались сами. Сняли крохотную квартирку на окраине, оба впахивали. Елена работала бухгалтером, Дмитрий начинал простым разнорабочим на стройке, а потом прорабом стал. Копили на первый взнос за ипотеку, мечтали о своем уголке.
У Елены была сестра — Ирина. Младшая. Красивая, всегда яркая, с характером.
Родители, Иван Сергеевич и Ольга Николаевна, Ирину всегда баловали. Лена с детства только и слышала:
— Ну она же младшая!
— Ей же нужно все самое лучшее!
— Ты же, Леночка, у нас умница, ты сама справишься. А Иришке помощь нужна.
Елена и правда сама справлялась. Училась на бюджетном, подрабатывала, сама себе на одежду копила. Ирина же… Ирина умела жить красиво. Ей всегда кто-то что-то был должен. Деньги девушка «стригла» и с родителей, и с друзей, и с парней.
После кончины бабушки осталась квартира — небольшая двушка в сталинке, но в самом центре города. Золотая жила, не иначе. По завещанию — им, сестрам, пополам. Хотя ухаживала за бабушкой одна Лена. Ира на любую просьбу, касающуюся бабушки, фыркала:
— Ой, нет, иди к ней сама. Она воняет! Меня от запаха старости воротит.
Для Елены и Дмитрия это был шанс. Шанс не влезть в кабальную ипотеку на ближайшие тридцать лет, получить что-то свое, или хотя бы использовать это жилье как трамплин. Они как раз поженились, жили на съеме, и вопрос жилья стоял остро.
Ирина на тот момент уже пару лет была замужем за Алексеем. Алексей был мужиком хитрым, прожженным. Свой бизнес имел, хоть и мелкий, но довольно прибыльный — хватка у него была бульдожья. Жили они неплохо, квартиру снимали, о покупке своей не особо не беспокоились? Зачем голову всякой ерундой забивать?
Идея получить квартиру в единоличное пользование первой пришла в голову Дмитрия. Как-то в очередной раз обсуждая вопрос покупки собственного угла, он жене предложил:
— Слушай, Лен, а что, если поговорить с Ирой? Может быть, она согласится продать тебе свою долю? Смотри, я всё продумал: полквартиры будет стоить значительно меньше, чем целая. Кое-какие сбережения у нас есть, как раз укладываемся в рыночную стоимость половины двушки. Пригласим оценщика, пусть он озвучит стоимость её доли. Так нам не придётся лезть в долги и кредиты.
— Я не знаю, Дим, — пожала плечами Лена, — никогда мы с Ирой вопрос этот обсуждали, но вроде бы квартира им особо не нужна. Ты же сам знаешь, что они с Лёшей на съёме живут, что-то своё пока покупать не планируют. Мол, вариант выгодный, квартира новая, с хорошим ремонтом, и плату за неё большую не просят. Можно, конечно, попробовать… Может, и скидку какую по-родственному получим.
— А давай мы Ирке позвоним? — предложил Дима, — удочку, так сказать, закинем.
Лена согласилась. Набрав номер сестры, женщина не стала ходить вокруг да около — сразу спросила:
— Ир, ты не хочешь мне свою долю продать?
— А ты что, купить хочешь? — оживилась сестра, — ну я не знаю… Я об этом пока ещё не думала. А за сколько купишь? Только учти, Ленка, я всё узнаю! Не рассчитывай на то, что сцену сброшу — деньги нам сейчас с Алёшкой не лишние. Да и вообще, я сначала с ним должна посоветоваться. Всё-таки он — мужчина в нашей семье, он важные решения принимает. Я тебе попозже перезвоню.
Лена положила трубку. Дима хмыкнул:
— Ага, разбежалась на скидку. Как бы цену не завысила! Уложиться бы в то количество денег, которое у нас есть. Очень не хотелось бы в долги лезть. Но и без квартиры тоже как-то не то, давно уже пора собственным углом обзаводиться. В общем, подождём звонка сестрицы твоей, послушаем, что она скажет.
Вместо Иры на связь вышел Алексей.
— Ну, Лен, ты же понимаешь, это актив! — заявил он, — это же центр! Мы тут с Ириной подумали… надо оценщика нанять. Чтобы все было по-честному.
Наняли. Алексей сам его нашел. Оценщик насчитал по верхней планке, даже чуть выше. Елена и Дмитрий опешили — сумма получилась… неподъемная для них тогда.
— Леш, ну это же очень много! — пыталась вразумить его Елена,— мы же не чужие! Может, хоть немного уступите? Мы же сестра с сестрой…
Алексей развел руками, а Ирина стояла рядом с непроницаемым лицом.
— Лен, ну какие уступки? Это рынок! Мы что, благотворительностью занимаемся? Нам деньги тоже нужны, между прочим. У нас свои планы. Хотим машину поменять, отдохнуть съездить. А тут такой шанс! Нет, только по оценке.
Родители? Родители в этот вопрос особо не лезли.
Ольга Николаевна только вздыхала:
— Ну, девочки, договаривайтесь сами. Деньги — дело тонкое.
Иван Сергеевич молчал. В глубине души Елена понимала, что родители негласно на стороне Ирины — ей же нужнее, она же младшая, любимая. А Елена и сама справится.
Пришлось соглашаться. Елена и Дмитрий влезли в долги. Заняли у всех, у кого только можно было занять. Взяли небольшой кредит в банке под грабительский процент. Затянули пояса так, что трещали швы на старых джинсах. Год жили буквально на хлебе и воде, все свободные деньги отдавая сестре и ее ушлому мужу, и гася проценты по кредитам. Но они справились. Выплатили Ирине все до копейки. Получили документы на квартиру. Сдали ее сразу же, чтобы хоть как-то отбивать долги и проценты.
***
Ирина была другой породы, не знающей труда, не ведающей лишений. С самого детства она верила, что все кругом обязаны решать ее проблемы и угождать. Уверенная в своей исключительности, она искренне полагала, что мир существует лишь для того, чтобы потакать ее капризам. В то время как Елена боролась за каждый день, Ирина порхала, как мотылек, от одного удовольствия к другому, не обременяя себя ни заботами, ни обязательствами.
Но если что и вызывало в ней искреннее, почти животное отторжение — так это дети. Своих у нее не было — и слава богам, как она сама порой цедила сквозь зубы. А чужие, особенно племянники, дети Елены, были для нее воплощением всего, что она ненавидела: шума, беспорядка, необходимости уделять внимание кому-то, кроме себя. Их непосредственность, их смех, их простые радости — все это казалось ей вульгарным и раздражающим. Она не скрывала своего нетерпения, своего желания, чтобы эти маленькие создания исчезли из ее поля зрения, оставив ее в покое и комфорте. В ее мире не было места ничему, что требовало душевных сил, сострадания или ответственности. Только она сама, ее желания и ее неутолимая жажда легкой жизни.
Прошло несколько лет с тех событий. Елена и Дмитрий выкарабкались из долговой ямы. Работали как проклятые, но встали на ноги. Сначала супруги подумывали продать бабушкину квартиру, но поняли, что рынок прилично подсел. Пришлось снова копить, но зато купили свой собственный дом. Большой, светлый, заработанный потом и непосильным трудом. Бабушкину квартиру они оставили для сына, потом купили еще одну, поменьше, уже как инвестицию, и сдавали ее. Это был их стабильный маленький доход, их подушка безопасности.
А у Ирины… у Ирины все пошло наперекосяк. Алексей, видать, наигрался в семью или просто устал от ее вечных претензий, скандалов и нежелания работать.
Супруги развелись. Алексей, конечно, оставил ей что-то, но не так много, как Ирина рассчитывала. Квартира, в которой они жили, была съемная. И вот теперь Ирина, без мужа, без работы и без жилья вернулась в родительский дом.
Для Ольги Николаевны и Ивана Сергеевича это стало испытанием. Ирина не умела жить тихо. Она ныла, требовала внимания, денег, жаловалась на жизнь, на Андрея, на Елену — у них-то все хорошо, они мед полной ложкой хлебают. Не то, что она, горемычная. Родители уже немолодые, здоровье не то, им бы покоя. А тут такое «счастье» привалило. Прожив с младшенькой пару месяцев под одной крышей, они взвыли.
И вот тогда-то, в один из вечеров, когда Ирина в очередной раз устроила скандал на пустом месте, Ольгу Николаевну и Ивана Сергеевича осенило.
***
Они начали издалека. Сначала мама позвонила Елене, просто «поболтать».
— Леночка, как вы там? Как Дима? Как дом ваш? Молодцы вы, всего сами добились… — голос Ольги Николаевны был вкрадчивым, приторно-сладким, таким, каким он становился, когда ей что-то было нужно, — а вот Ирине тяжело сейчас… Развелась… Ну такой мужик попался, что уж тут…
Елена слушала, стараясь не перебивать. Она уже догадывалась, к чему клонит мать.
— Да, мам, слышала. Жалко, конечно.
— Жалко, Леночка, жалко! Она ведь совсем одна осталась. Ни кола, ни двора… С нами вот живет. А нам же тяжело уже, годы… да и ей, взрослой женщине, с родителями… неудобно.
— Ну, она может работу найти, жилье снять… — предложила Елена.
— Работу? Лен, ну какую работу? Она же не привыкла! Да и тяжело сейчас с работой-то! А снимать… это же деньги! А у нее сейчас совсем туго! Алексей этот, паразит, все почти забрал! Вот мы и думаем… — почти шептала мать, — может, ты бы ей помогла, Леночка? Ты же у нас такая добрая, такая понимающая..
— Чем, мам?
— Ну… у тебя же есть квартира? Та, бабушкина? Ну, которую вы купили у Ирины…
Елена почувствовала, как напрягается каждая мышца.
— У меня есть квартира, которую мы с Димой купили. Не ту бабушкину, ту мы продали. Другую купили, поменьше. Мы ее сдаем.
— Неважно, какая! Главное — есть же! Ну вот… может, пустишь Ирину пожить? На время?
Голос матери стал еще заискивающим. Елена молчала. В голове пронеслись картины их жизни с Дмитрием — старая съемная халупа, вечный недосып, отказ от всего ради выплаты долга Ирине и Андрею, годы жесткой экономии, радость от покупки собственного дома. И вот теперь… это.
— Мам, там люди живут, — повторила Елена, пытаясь сохранить спокойствие, — у них договор. Они платят нам аренду. Это — наш доход.
— Ну и что? — тон матери резко изменился, — договор, подумаешь! Выселишь их! Родная сестра важнее каких-то там чужих людей!
— Мам, я не могу просто так выселить людей! Это незаконно, да и просто нечестно! У них семьи, наверное!
— Ой, Лена, вечно ты все усложняешь! Не обеднеете! Подумаешь, месяц-два без аренды поживете! Зато сестре поможешь! Ты же знаешь, как ей сейчас плохо!
— Плохо? — переспросила Лена, — ей плохо, потому что она всю жизнь жила за чужой счет и не научилась отвечать за себя. А теперь я должна расхлебывать?
Разговор закончился ничем. Елена твердо отказала, а мать обиделась. Сказала, что Елена — бесчувственная эгоистка, и тут же бросила трубку.
Но это было только начало.
Через пару дней позвонил отец. Иван Сергеевич обычно был немногословным, но, когда дело касалось Ирины, он превращался в ее яростного защитника.
— Лена, привет. Мать тут расстроенная ходит… Поговорил с ней. Ты чего, сестре помочь не хочешь?
Голос отца был строгим, с нажимом. Елена почувствовала себя школьницей, которую отчитывают за двойку.
— Пап, я все объяснила. Квартира сдается. Там живут люди. Мы за нее заплатили очень много денег. Это наша собственность, наш доход.
— Заплатили! — рявкнул отец, — ну и что, что заплатили? Это же все равно бабушкина квартира! Она вам обеим досталась! Ты вот хитрая какая, выкупила ее долю, а теперь, когда ей помощь нужна, ты в кусты?! Некрасиво это, Лен! Очень некрасиво! Ты что, забыла, что такое родственные связи?!
— Пап, а вы забыли, как Ирина и Алексей выжимали из нас каждую копейку, когда мы выкупали ее долю?! Как мы в долги влезали?! Это тогда были «рыночные отношения», пап! А теперь, когда Ирине припекло, это вдруг стало «родственными связями»?! Лицемерие это, а не родственные связи!
Елена уже не могла сдерживаться. Голос дрожал от обиды и злости.
— Ой, не надо тут! — отрезал отец, — не было никакого лицемерия! Просто каждый тогда о себе думал! А теперь ты должна подумать о сестре! Ты же не нищая! Дом у тебя есть, квартира сдается! Могла бы и поделиться!
— Поделиться? Пап, мы за эту квартиру заплатили! Мы не получили ее просто так! Мы ее выкупили! У Ирины!
Разговор быстро перерос в перепалку. Отец кричал, что Елена черствая, что деньги ее испортили, что она забыла, кто она такая. Елена кричала в ответ, что ее семья для нее важнее, чем капризы и безответственность сестры, и что она не обязана содержать взрослую, трудоспособную женщину только потому, что та развелась.
Закончилось тем, что отец заорал, что Елена им больше не дочь, и бросил трубку. Елена сидела, тяжело дыша, с мокрыми от слез глазами.
***
На следующий день позвонила Ирина. Елена брать трубку не хотела, но Дмитрий уговорил:
— Поговори. Может, поймет что-то. Или хотя бы выслушай, что она скажет.
Ирина была в ударе. Она не просила, она требовала.
— Ну что, Лен? Мама сказала, ты там строишь из себя непонятно что? Не хочешь сестре помочь?
Голос Ирины был резким, надменным и требовательным.
— Ирин, я не строю из себя ничего. Я не могу просто так выселить людей из квартиры, которую мы сдаем. Это наш доход.
— Какой еще доход?! Ты что, нищая?! У тебя дом вон какой отгрохали! Думаешь, мы не знаем?! Могли бы и без этого дохода прожить! А мне жить негде! Ты вообще представляешь, как это — в моем возрасте с родителями?! Они меня пилят постоянно! Мне срочно нужно свое жилье! И твоя квартира — идеальный вариант! Она же все равно пустая!
— Быстро ты забыла, как отжала за свою долю денег по полной программе!
— Ой, да что ты все про деньги да про долги?! Заладила! Было и прошло! Это все равно бабушкина квартира! Часть ее моя по праву была! А ты ее отжала!
Елена опешила. Отжала?!
— Я ничего не отжимала!
—Могли бы оставить как общую! Или мне просто так отдать! Ты же богатая!
— Богатая?! Ирин, мы работали как проклятые, чтобы выбраться из долгов, в которые влезли, чтобы выкупить твою долю! А ты в это время жила припеваючи! И сейчас могла бы пойти работать и снять себе жилье! Ты здоровая женщина!
— Я не обязана работать на трех работах, как ты! У меня другие запросы! И потом…… мы же родные! Ты же не бросишь сестру в беде? Мама с папой так расстроены! Они говорят, ты совсем от рук отбилась!
— От рук отбилась? — Елена ели сдерживалась, — это я от рук отбилась?! А ты, которая всю жизнь сидела на шее у родителей, потом у мужа, а теперь опять у родителей — это нормально?! Вы хотите, чтобы я взвалила тебя на свою шею?! Еще и выкинув людей на улицу?!
— Это не «взвалила на шею»! Это просто помощь. По-родственному! И вообще, ты должна! Ты же старшая! Ты всегда должна была обо мне заботиться!
Это было последней каплей. Должна? Заботиться? А кто заботился об Елене, пока она сама пробивалась в жизни, пока Ирина беззаботно порхала?
— Знаешь что, Ирка? Я тебе ничего не должна. Ни тогда, ни сейчас. Ты получила свою долю наследства. Получила сполна, даже больше, чем стоило бы по-честному, если бы ты была не сестрой, а чужим человеком. Мы за нее заплатили. Влезли в долги. Работали годами, чтобы их отдать. Эта квартира — результат нашего труда, наших жертв. И я не собираюсь отдавать ее тебе бесплатно. Не собираюсь выгонять ради тебя людей. Не собираюсь решать твои проблемы, которые ты создала себе сама своей безответственностью.
Ирина молчала.
— И знаешь, что еще? — продолжила Елена, уже не останавливаясь, — мне надоело. Надоело ваше вечное «ты должна». Надоело ваше лицемерие. Когда вам выгодно — вы родные, когда нет — бизнес. А теперь, когда бизнес прогорел у тебя, ты опять вспоминаешь про «родственность»?! Хватит! Я больше не собираюсь на это вестись.
На том конце провода раздался истеричный визг.
— Ах ты жаба! Эгоистка! Я так и знала! Ты всегда мне завидовала! Ненавидела меня! Мама! Папа! Слышите?! Она! Она отказывает! Она!
В трубке послышались голоса родителей, присоединяющихся к хору обвинений, криков, проклятий.
— Бесчувственная! — кричала мать.
— Позор семьи! — ревел отец.
— Чтоб тебе пусто было! — визжала Ирина.
Елена слушала это, но на душе становилось… спокойно. Странное, неожиданное спокойствие.
Она дождалась, когда их крики достигли пика, а потом спокойно, четко произнесла:
— Все. Я вас услышала. Больше мне вам сказать нечего. И слушать вас я тоже больше не собираюсь.
И Елена нажала кнопку отбоя.
***
Телефон в руке Елены завибрировал — входящий звонок от матери. Потом от отца. Потом снова от матери. Елена не брала. Отключила звук.
Она сидела на диване в доме и смотрела в окно. На сердце было тяжело, но одновременно и легко. Тяжело от осознания того, что ее семья — это вот это. Эти вечные требования, эта зависть, это лицемерие, эта готовность растоптать ее чувства и интересы ради собственной выгоды и безответственности. А легко — от того, что она наконец-то сказала «нет». Громко и четко. Перестала пытаться соответствовать их ожиданиям, перестала чувствовать себя виноватой за то, что живет своей жизнью и сама добивается успеха.
Мать, отца и сестру Лена из жизни вычеркнула. Она им не звонит, и трубку, когда звонят они, не берет. Живется ей теперь легко и спокойно — впервые за долгие годы.
