Вика сидела за кухонным столом, листая ленту в телефоне. На плите шипела сковородка с котлетами, запах жареного лука заполнял квартиру. Ее мать, Тамара, стояла у раковины, мыла посуду, не глядя на дочь. В комнате было тихо, только радио на подоконнике бубнило прогноз погоды.
— Мам, ты слышала? — Вика оторвалась от телефона. — Серега опять просит, чтобы я за него на смену вышла. Завтра. Сказал, что у него дела.
Тамара, не поворачиваясь, продолжала тереть тарелку губкой. Ее руки двигались механически, но плечи напряглись.
— И что ты ему ответила? — голос Тамары был ровным, но с едва заметной хрипотцой.
— Ну, я сказала, что подумаю. Он же знает, что я всегда выручаю. — Вика пожала плечами и снова уткнулась в экран.
Тамара поставила тарелку на сушилку, вытерла руки полотенцем и обернулась. Ее лицо было спокойным, но в глазах мелькнула искра, которую Вика не заметила.
— А ты не устала всегда всех выручать? — спросила Тамара, скрестив руки.
Вика удивилась, подняла взгляд. Мать редко задавала такие вопросы. Обычно она просто слушала, кивала, иногда что-то советовала, но всегда мягко, без давления.
— Ну, мам, это же Серега. Он мне потом должен будет. Да и на работе без меня не справятся, сама знаешь.
Тамара молчала. Она подошла к плите, убавила огонь под сковородкой и вдруг сказала:
— Нет.
Вика замерла, не сразу поняв, что произошло.
— Что «нет»? — переспросила она, отложив телефон.
— Нет, Вика. Ты не пойдешь за него на смену. Хватит. — Тамара смотрела прямо на дочь, и в ее голосе не было привычной мягкости.
Вика рассмеялась, думая, что это шутка.
— Мам, ты серьезно? С чего вдруг?
— С того, что ты уже третий год пашешь за всех, а они на тебе ездят. Серега твой, начальница, даже соседка снизу, которая вечно просит посидеть с ее ребенком. А ты все соглашаешься. Хватит.
Вика открыла рот, чтобы возразить, но Тамара ее перебила:
— И не спорь. Завтра ты идешь со мной. У нас свои дела.
— Какие еще дела? — Вика нахмурилась. — Ты же никогда не вмешивалась.
— А теперь вмешиваюсь, — отрезала Тамара. — Собирайся к восьми утра. И не опаздывай.
Она отвернулась к плите, будто разговор был закончен. Вика смотрела на мать, пытаясь понять, что только что произошло. Тамара, которая всегда была тихой, всегда соглашалась, всегда ставила других выше себя, вдруг сказала «нет». И это «нет» звучало как удар в набат.
Утро началось с хаотичных сборов. Вика, зевая, натягивала джинсы, а Тамара уже ждала у двери с сумкой через плечо. На улице было прохладно, небо затянуло серыми тучами. Вика, все еще обиженная на мать за вчерашний разговор, молчала, пока они шли к остановке.
— Куда мы вообще идем? — наконец буркнула она, когда автобус тронулся.
— Увидишь, — ответила Тамара, глядя в окно.
Автобус довез их до окраины города, где вместо привычных многоэтажек начинались частные дома и пустыри. Тамара уверенно вела Вику по узкой улице, пока они не остановились у старого здания с вывеской «Автошкола».
— Мам, ты серьезно? — Вика уставилась на вывеску. — Ты же никогда не хотела водить.
— Хотела, — спокойно ответила Тамара. — Просто всегда было некогда. То ты маленькая, то отец твой с его идеями, то работа. А теперь время есть.
Вика растерялась. Она привыкла, что мать всегда жертвовала своими планами ради семьи. Тамара никогда не жаловалась, никогда не требовала внимания. А тут вдруг — автошкола.
Внутри их встретил инструктор, невысокий мужик лет пятидесяти с густыми усами. Он представился Игорем, задал пару вопросов и сразу предложил Тамаре пойти к тренажеру. Вика осталась в коридоре, наблюдая через стекло, как мать садится за руль учебной машины. Тамара выглядела непривычно: сосредоточенной, но не напряженной. Она слушала Игоря, кивала, а потом, к удивлению Вики, завела мотор и начала медленно крутить руль.
— Ну как, нормально? — крикнул Игорь, когда Тамара сделала первый круг на тренажере.
— Нормально, — ответила она, не отрывая глаз от панели. — Только педали тугие.
Вика не выдержала и подошла ближе.
— Мам, ты правда собираешься водить? А машину откуда возьмешь?
— Будет машина, — ответила Тамара, не глядя на дочь. — Я уже договорилась. Беру в кредит.
Вика чуть не поперхнулась.
— В кредит? Мам, ты же всегда говорила, что кредиты — это кабала!
— Передумала, — отрезала Тамара. — Жизнь одна, Вика. Хватит откладывать.
Игорь хмыкнул, явно довольный ученицей, и показал Тамаре, как переключать передачи. Вика стояла в стороне, пытаясь переварить происходящее. Мать, которая всю жизнь ездила на автобусе, вдруг решила купить машину. И не просто машину, а в кредит. Это было так не похоже на Тамару, что Вика начала подозревать, что мать что-то скрывает.
После автошколы Тамара потащила Вику в торговый центр. Вика думала, что они зайдут за продуктами или одеждой, но вместо этого мать направилась в отдел электроники.
— Мам, ты что, телефон менять собралась? — спросила Вика, когда Тамара остановилась у витрины с ноутбуками.
— Не телефон. Ноутбук, — ответила Тамара, разглядывая ценники. — Хочу нормальный, чтобы не тормозил.
— Зачем тебе ноутбук? Ты же вечно говорила, что тебе и телефона хватает.
Тамара повернулась к дочери, ее взгляд был твердым.
— Вика, я всю жизнь делала то, что нужно другим. Работала, готовила, убирала, слушала, молчала. А теперь я хочу делать то, что нужно мне. И тебе пора научиться тому же.
Вика замолчала. Она никогда не слышала, чтобы мать говорила так уверенно и прямо. Тамара выбрала ноутбук, договорилась с продавцом о доставке и даже не моргнула, когда тот назвал цену. Вика только качала головой, пока они шли к выходу.
— Мам, а что дальше? Может, ты еще и на танцы запишешься? — пошутила она, пытаясь разрядить обстановку.
— Уже, — ответила Тамара, и Вика поняла, что это не шутка.
Вечером, когда они вернулись домой, Тамара достала из сумки листовку. На ней было написано: «Танцевальная студия для взрослых. Латина, зумба, современные танцы». Вика рассмеялась, но на этот раз без сарказма.
— Мам, ты серьезно? Танцы?
— А почему нет? — Тамара пожала плечами. — Я в молодости танцевала. Потом жизнь закрутила, и всё. А теперь я хочу снова.
Вика смотрела на мать и не могла поверить. Тамара, которая всегда была для нее просто «мамой» — той, кто готовит ужин, стирает вещи, решает все проблемы, — вдруг превращалась в человека с собственными желаниями. И это пугало, но в то же время завораживало.
Через неделю Вика уже не могла игнорировать перемены. Тамара не просто ходила в автошколу и на танцы. Она начала меняться внешне: коротко постриглась, купила яркую куртку вместо своего старого серого пальто, даже начала красить губы красной помадой. Вика ловила себя на мысли, что не знает, как к этому относиться.
На работе у Вики назревали проблемы. Сергей, узнав, что она отказалась подменить его, начал косо на нее смотреть. Начальница, Ирина, привыкшая, что Вика всегда соглашается на переработки, теперь недовольно поджимала губы, когда Вика уходила вовремя.
— Вика, ты что, звезду поймала? — бросила Ирина, когда Вика в очередной раз отказалась задержаться.
— Нет, просто у меня свои дела, — ответила Вика, сама удивляясь своей смелости.
Дома она рассказала об этом Тамаре. Мать, сидя за новым ноутбуком, только кивнула.
— Правильно сделала. А то они на тебе ездить будут, пока не сломаешься.
— Мам, но мне же надо как-то с ними ладить. Это работа, — возразила Вика.
— Ладить — не значит под всех прогибаться, — ответила Тамара, не отрываясь от экрана. — Я всю жизнь так делала. И что? Никто даже спасибо не сказал.
Вика замолчала. Она вдруг поняла, что мать говорит не просто так. Тамара не просто менялась сама — она пыталась показать Вике, как жить по-другому.
В тот вечер Тамара ушла на танцы, а Вика осталась дома. Она открыла ноутбук матери, просто из любопытства, и увидела, что та зарегистрировалась на каком-то сайте фриланса. Тамара загрузила резюме, где указала, что ищет работу по переводу текстов. Вика знала, что мать хорошо говорит по-английски, но никогда не думала, что она решит этим заняться всерьез.
Когда Тамара вернулась, Вика не выдержала:
— Мам, ты что, работу менять собралась?
— Не менять. Добавить, — ответила Тамара, стягивая кроссовки. — Я всю жизнь просидела в офисе, печатала отчеты. А теперь хочу попробовать что-то свое.
— Но тебе же пятьдесят, мам. Это не поздно?
Тамара рассмеялась, и в ее смехе не было ни тени обиды.
— Поздно, Вика, это когда ты уже не дышишь. А я пока жива.
Следующие недели были как американские горки. Тамара училась в автошколе, ходила на танцы, брала первые заказы на переводы. Вика, глядя на мать, начала пробовать говорить «нет» на работе. Сначала это было страшно — она боялась, что ее уволят или начнут травить. Но чем чаще она отказывалась от лишних смен, тем увереннее себя чувствовала.
Однажды вечером Тамара объявила, что берет Вику на выходные за город.
— За город? На чем? — удивилась Вика.
— На машине, — ответила Тамара, и в ее глазах загорелся азарт. — Я сдала на права. Машину забираю завтра.
Вика не знала, смеяться ей или паниковать. Но на следующий день, когда они сели в подержанный, но блестящий хэтчбек, Вика поняла, что мать не шутит. Тамара вела машину осторожно, но уверенно, будто делала это всю жизнь.
Они поехали в маленький городок в двух часах от дома. Тамара рассказала, что там живет ее старая подруга, Света, с которой они не виделись лет двадцать. Света открыла кафе и звала Тамару в гости.
Когда они приехали, Света, пухленькая женщина с громким смехом, обняла Тамару так, будто они расстались вчера.
— Томка, ты молодец, что приехала! — Света усадила их за столик в своем кафе. — А то я уж думала, ты совсем в своей рутине утонула.
— Было дело, — ответила Тамара, улыбаясь. — Но я выплыла.
Вика смотрела на мать и Свету, слушала их разговоры о молодости, о мечтах, которые они когда-то обсуждали. Она вдруг поняла, что никогда не знала маму такой — живой, смеющейся, полной идей. И это заставило ее задуматься: а что она сама хочет от жизни?
Вернувшись домой, Вика начала замечать, что перемены матери заразительны. Она записалась на курсы флористики — не потому, что это было модно, а потому, что всегда любила цветы. На работе она начала говорить с Ириной на равных, и, к ее удивлению, начальница стала уважать ее больше.
Тамара тем временем не останавливалась. Она получила первый крупный заказ на перевод, купила билеты на танцевальный фестиваль и даже уговорила Вику поехать с ней. На фестивале Вика впервые увидела мать на сцене — Тамара танцевала сальсу с таким азартом, что зал аплодировал стоя.
После выступления Вика обняла мать.
— Мам, ты крутая, — сказала она, и в горле у нее встал ком.
— Ты тоже, — ответила Тамара, глядя на дочь. — Просто ты пока этого не знаешь.
Вика поняла, что «нет», которое мать сказала в тот вечер на кухне, было не просто отказом. Это был сигнал, что жизнь можно прожить иначе. И Тамара, которая всю жизнь молчала ради других, теперь учила свою дочь говорить за себя.
Прошел год. Тамара водила машину, как будто родилась за рулем, работала над переводами и даже начала учить испанский, чтобы «лучше чувствовать сальсу». Вика уволилась с работы, где ее не ценили, и начала делать букеты на заказ. Они с матерью часто ездили за город, болтали, смеялись, спорили.
И каждый раз, когда Вика ловила себя на том, что соглашается на что-то против воли, она вспоминала тот вечер, когда мать впервые сказала «нет». Это слово изменило их обеих. И Вика была благодарна за это.
