А чего это ты тут распоряжаешься? – спросил Вадим.
Не капризничай, сынок! – усмехнулся Гриша. – Вещи мне надо положить!
В мой шкаф?
У мамки все занято, не к Ленке же мне класть? – Гриша широко улыбнулся. – Сейчас мы тебя ужмем, и всем будет хорошо!
А если я против? – спросил Вадим.
Тебе что, пару полок для отца жаль? – нахмурился Гриша.
У меня в шкафу тот порядок, который я сделал, — ответил Вадим. – И я не собираюсь его менять!
Ничего! Поменяешь! – Гриша начал вынимать вещи сына с полок.
Остановись! – прикрикнул Вадим. – А с чего ты решил, что можешь устанавливать тут свои порядки?
Гриша повернул к сыну раздосадованное лицо:
По тому праву, что ты носишь мою фамилию и отчество! И где это видано, чтобы дети своим родителям что-то запрещали?
Да, делай ты, что хочешь! – воскликнул Вадим. – Только не на моей территории! Это мой шкаф, моя комната и вещи это мои! И я не хочу, чтобы кто-то в них рылся!
Не собираюсь я рыться, — отмахнулся Гриша. – Сейчас три полки освобожу и положу свои! И вот только их буду брать, а к твоим даже пальцем не прикоснусь!
Нет! – твердо ответил Вадим. – Твоих вещей в моем шкафу не будет!
Ну, и куда мне их положить? – с усмешкой спросил Гриша.
А вот это меня вообще не интересует! – Вадим положил свои вещи на место и закрыл дверцы. – Где-то же они лежали? Вот туда и положи!
Ты еще мне указывать будешь? – разозлился Гриша. – Да я тебя!
Вадим сделал шаг назад и указал на дверь:
Вон из моей комнаты!
Ты будешь отцу указывать?
Буду, — кивнул Вадим. – И не только указывать! А если ты снова начнешь мне про фамилию и отчество говорить, то я пойду и поменяю фамилию на девичью матери!
И отчество поменяю! Мне, между прочим, двадцать! – Вадим выдержал прямой недобрый взгляд. – А не двенадцать, когда ты смел мною командовать, а я не знал, как сказать «нет».
Тобой не командовать надо было, а воспитывать! – Гриша ухмыльнулся. – Но это никогда не поздно исправить!
Только попробуй! – Вадим отступил к стене.
Ну, если Тонька не смогла, придется мне наверстывать упущенное! Кто ж знал, что пока я в отлучке, сынок так разбалуется! – Гриша сделал еще шаг к сыну. – Посмотри на него! Папке полку в шкафу пожалел! Нехорошо это! Да и взрослый ты уже! Пора тебе съезжать!
Без тебя разберусь, как мне жить и когда съезжать! – ответил Вадим с вызовом. – Я тут, как раз дома, это ты в гостях!
Все! Ты нарвался! Вот я тебя сейчас!
А не за это ли ты два года тюремных клопов кормил? – с усмешкой спросил Вадим. – Думаешь, не знаю?
Да… да…. – Грише перехватило дыхание.
Я все знаю! – холодно ответил Вадим. – Что-то мне мама рассказала, что-то соседи поведали, а что-то и участковый рассказал, когда ты освободился.
Только непонятно, а чего ты пришел-то только через шесть лет? Или тебя там тоже выгнали?
Гриша побагровел.
Молись, если умеешь!
Детские воспоминания – вещь особая. Или особенная. Иногда человек помнит мячик, который ему подарили в три года, а иногда какие-то важные и интересные моменты из памяти выпадают.
Вадим свои важные воспоминания и хотел бы забыть, но не смог бы никогда.
Как у любого ребенка, у него было много радостных событий, но в память врезались те, что вызывали оторопь и злость у людей взрослых.
Первый кадр, что врезался ему в память, был, когда ему было четыре года. Он помнил плачущую мать, которая прижимала его к своей груди одной рукой, а второй удерживала дверь ванной. А еще крик!
Гриша, не надо! Гриша, я так больше не буду!
Вообще, слезы у матери на лице Вадим запомнил хорошо. Было их много, и были они часто.
Второй кадр относится уже к возрасту семи лет. Над Вадимом замер отец с поднятой рукой вверх, в которой сжимал ремень. И возглас матери:
Гриша, не смей!
Посмел ли Гриша или нет, память скрыла от Вадима.
Потом были не кадры, а кинопленка. И каждое действие этого фильма было связано с кричащим на мать отцом, а мать в слезах, жалась в углу или на диване.
Детское сознание подсказывало, что именно происходит в семье. Точнее говорило, что происходит что-то нехорошее. Только спустя годы Вадим смог сформулировать, чему именно был свидетелем.
Когда Вадиму исполнилось восемь, родилась Лена. Вот перед рождением сестры и сразу после рождения, были только крики и слезы, но папа маму не трогал. А потом снова началось. Но тут уже и Вадиму периодически перепадало.
Но последнее воспоминание об отце стало кош.маром. Нет, сам Вадим как-то это перенес без серьезных психологических последствий, а люди посторонние лишь качали головами, жалея и восхищаясь поступком мальчика.
Запомнил Вадим так:
Перед ним стоит побагровевший от ярости отец, что-то кричит, но слов Вадим не запомнил. А еще у папы в руках швабра.
Вадиму было очень стр.ашно, но он дрожащим голосом говорил:
Нельзя! Не надо! Я не хочу!
А еще он не двигался с места, потому что сзади была мама, а у нее на руках двухлетняя сестренка.
Потом был удар, и его отшвырнули, как тряпичную куклу. Но Вадим не стал забиваться в угол и плакать, он выскочил из комнаты, а потом и из квартиры. И стал кричать на весь подъезд, что маму с сестренкой нужно спасать.
Соседи вызвали полицию, та – скорую, и началось разбирательство.
Папу заковали в наручники и усадили на табуретку. Мама что-то писала, сидя за кухонным столом. А Вадима увезли с переломом руки в больницу.
Потом уже Вадим узнал, что приехали обе бабушки и поднялся крик.
Папина мама настаивала, что в семье сами разберутся, а мамина мама силой заставила маму писать заявление. Если бы не представители правопорядка, они точно бы подрались. А так, только крика было много.
Так еще маму Вадима старалась обвинить папина мама, что она сама его спровоцировала.
А мамина мама настояла на медицинском освидетельствовании своей дочери и внучки! С внуком и так было понятно, травма средней тяжести.
Доказательная база росла, пополняясь заключениями и показаниями соседей. В итоге папе дали два года. А мамина мама настояла, чтобы еще и развестись с этим человеком.
Насколько помнил Вадим, когда из больницы вернулся, в доме стало намного тише. Только Лена иногда плакала по ночам, когда ей плохой сон снился. Но это было неудивительно.
А еще они стали хуже жить.
Мама все равно плакала, но не так, как раньше. Теперь она тихо плакала на кухне. А когда Вадим спросил, почему, та ответила:
Сыночек, понимаешь, денежек у нас мало! Не хватает нам! Если бы ты Леночкой мог заниматься, я бы на вторую работу пошла!
Вадим согласился. Не мог не согласиться. Он бы и сам пошел работать, да кто возьмет на работу мальчишку двенадцати лет?
Но Вадим все равно умудрялся приносить домой какие-то деньги. Он подрабатывал, когда гулял с Леной на улице или после школы, пока Лена еще была в саду.
Он выгуливал собак, помогал донести покупки, присматривал за детьми, пока родители бегали в магазин или по делам.
Конечно, это было копейки. Но они были, и это радовало, потому что их могло бы и не быть!
Годам к четырнадцати Вадима вызвали в опорный пункт, где с ним психолог провел беседу.
Если твой отец появится, сразу беги к нам! Сам ничего не делай, просто предупреди! Он лишен родительских прав, и ему в судебном порядке запрещено с вами общаться. Ты все понял?
Вадим понял, но отец не появлялся, хотя сказали, что на свободу тот вышел.
В шестнадцать Вадим смог подрабатывать сравнительно официально. А в восемнадцать устроился в пункт выдачи заказов, что позволило его маме уволиться со второй работы и больше уделять времени младшей дочке и дому.
Учиться же Вадим поступил на экономический заочно.
По сути, с восемнадцати лет Вадим на себя взвалил обязанности по содержанию семьи. А так же все текущие мужские дела. Он стал хозяином в своем доме.
Двадцать лет было Вадиму, когда мать привела отца.
Сыночек, доченька! – обратилась Тоня к детям. – Папка ваш вернулся! Я с ним поговорила, он поклялся, что исправился! Теперь у нас будет полноценная семья!
Лена, которой было двенадцать, папу не помнила. Мама не рассказывала, Вадим тоже не сообщал причины исчезновения папы. Поэтому ей было, по большому счету, все равно.
Вадим к решению подходил настороженно. Он помнил все! И воспоминания были отчетливы и ярки, будто все произошло вчера.
Но, видя глаза матери, в которых была надежда, жалость, прощение и любовь, согласился.
Вадим подумал, что сейчас ему не двенадцать, а двадцать. И теперь он сможет дать отцу достойный отпор, если тот вспомнит свои былые подвиги.
Два месяца прожили вместе. А Вадим уже мог сделать предварительные выводы.
Мама была счастлива. Она влюбленными глазами смотрела на бывшего мужа, старясь угодить ему любым возможным способом.
Лена к отцу относилась настороженно. Он ей не нравился. Лена сторонилась, а чаще всего запиралась у себя в комнате. Вадим специально врезал ей замок и сказал:
Если что, заперлась и звони в полицию! Без вариантов!
А сам Гриша расхаживал по квартире с видом полновластного хозяина. Только квартира принадлежала в равных долях маме и детям, мамина мама, которой эта квартира принадлежала ранее, так распорядилась имуществом. Ходил и приговаривал:
Распишемся, ремонт устроим! Надо будет стенные шкафы снести и дверные проемы расширить! Так современнее будет!
Это Вадима насторожило, однако преподаватель по праву объяснил, куда тут ветер дует.
Это сравнительно легальный способ отобрать часть жилого помещения. Если гражданин настолько явно это говорит, значит, доверять ему не стоит!
Вадим и не доверял. Он продолжал наблюдать, когда наглость папаши прорвется наружу. Специально не провоцировал, но удобного момента ждал. Тем более, у Вадима в рукаве был козырь!
А тут Гриша решил покуситься на шкаф своего сына, чтобы вещи свои разложить. Хотя, а это Вадим заметил, сначала обшарил полки на предмет того, что там могло быть спрятано.
Дальше ждать чего-то еще смысла не было.
Работая в пункте выдачи, таскать Вадиму приходилось много всякого. Поэтому мышцы на руках и ногах быстро приобрели каменную твердость. А его напарник, видя силу Вадима, предложил тому позаниматься восточными единоборствами, до которых был сам любителем.
Полтора года не прошли даром.
И от второго у..дара Гриши Вадим увернулся. А дальше решил прекратить этот танец. Вадим перехватил руку папы, завел чуть назад, а потом придал ускорение в сторону стены.
Когда у Гриши перед глазами все перестало двоиться, он рассмотрел своего сына, который над ним склонился.
Послушайте сюда, гражданин нехороший, — сказал Вадим. – То, что мать тебя приняла, это еще не значит, что тебя простили и приняли мы с Леной.
Я уже совершеннолетний, но она еще нет! А судебный запрет на твое с ней общение никуда не делся! Мне достаточно одного звонка, и ты отсюда вылетишь!
Мать не позволит, — заныл Гриша.
К сведению! – Вадим улыбнулся. – Не только мать владелица квартиры, но и мы с Леной! Так что, ремонты ты тут можешь делать сколько угодно, а вот отобрать… сам понимаешь.
Гриша прищурился.
И связываться со мной не рекомендую!
Вадим сдавил руку Гриши повыше локтя. Гриша взвыл.
Я готов превысить самооборону, когда буду защищать от тебя свою мать и сестру! Доступно или сжать где-то в другом месте?
Гриша по..зорно уполз из комнаты Вадима.
А через два дня он сослался на какие-то важные дела и уехал. Больше он не появлялся.
Зато Вадим точно знал, что он хозяин в своем доме, и от него зависит благополучии его семьи.
