Телефон завибрировал неожиданно резко, выдернув Ирину Сергеевну из воспоминаний. Она сидела на веранде, перебирая старые фотографии дочери и внуков. За окном барабанил дождь, в комнате пахло сыростью и старыми книгами. Ей было шестьдесят два, она уже третий год как на пенсии. Незнакомый номер. Она нахмурилась, провела пальцем по экрану.
— Мам, привет.
Голос Алины был уставшим, будто сквозь слёзы. Пауза.
— У нас беда. Славу сократили. Кварплата висит, нас могут выселить. У тебя… есть возможность приютить нас на пару месяцев?
Ирина Сергеевна прижала трубку к уху и сразу ответила:
— Конечно, приезжайте. Вы же моя семья. Сколько нужно, столько и поживёте.
— Мам, ну скажи честно, это не обременительно для тебя?
— Алина, мне не обременительно, если вы рядом. Всё остальное — ерунда. Я рада, что могу помочь.
Где-то рядом послышался лай — должно быть, их пёс. И кто-то закричал: «Ма-ам, Даша уронила телефон в кашу!»
Ирина Сергеевна чуть улыбнулась.
— Только давайте честно договоримся: я вам помогаю, а вы не превращаете мой дом в базу отдыха.
— Да, мам, конечно. Ничего такого, нам же на время. Всё будет аккуратно, правда.
Три дня спустя они приехали.
Сначала шёл Слава, с огромной сумкой на колёсах, за ним Алина, держащая Дашу на одной руке и таща за собой клетку, из которой доносился волнительный визг. Максим бежал впереди, отпинывая ногой шишки, и орал: «Бабушка, а у тебя есть вишня? Я буду лазить по деревьям!»
Морда Рекса уже протискивалась сквозь сетку — тот тут же выскочил и побежал по грядкам. Вещи падали с веранды, на дорожке осталась куртка, кто-то уронил телефон.
— Только не по клубнике! — крикнула Ирина Сергеевна.
Максим не услышал. Или сделал вид. Даша, недовольно кряхтя, пыталась сбросить сандалики.
Слава сел прямо на лавку у крыльца, вытер лоб и пробурчал:
— Ну вот, добрались. Как на дачу в детстве. Только тогда родители нас на поезде везли.
Ирина Сергеевна молча взяла куртку, выпрямилась и посмотрела на Алину. Та отвела взгляд.
В доме запахло чужими вещами, потом детским шампунем, потом собачьим кормом. Кухня перестала быть тихой. Гостиная заполнилась мягкими игрушками и обувью.
На третий день сломался смеситель. Через день кто-то не закрыл калитку, и собака по кличке Рекс снова вырвалась на огород.
— Ма-а-акс! — крикнула Алина с кухни. — Где ты? Ты оставил сок на полу!
Ирина Сергеевна вытирала мокрое пятно на скатерти. Слава в это время сидел за компьютером на веранде.
— Слава, — обратилась Ирина Сергеевна, — можешь хотя бы прикрутить ручку к дверце шкафа? Я уже неделю прошу.
— Ща, только доиграю. Там турнир.
Даша возилась под столом с фломастерами, прямо по линолеуму.
— Мам, — сказала Алина, в очередной раз заходя на кухню, — ну ты же видишь, как сложно. Мы с Славой вообще на грани. С детьми невозможно, а он ничего не хочет делать. А ты только вздыхаешь. Как будто тебе всё легко далось.
Ирина Сергеевна положила ложку в раковину и обернулась.
— Я не вздыхаю. Просто стараюсь не вмешиваться. Но я рядом, если что.
Алина открыла холодильник, достала йогурт, села, пролистала телефон.
— Я бы пошла работать, но ты же сама знаешь, с кем оставить. Садики переполнены.
— Есть и временные группы. И няни.
— Мам, ты ничего не понимаешь. Сейчас всё по-другому.
Слава зашёл с бутылкой пива, по-хозяйски уселся на подоконник и отхлебнул.
— Кстати, Ирина Сергеевна, а у вас интернет тормозит. Надо бы поменять роутер. Или хотя бы канал пошире сделать.
Ирина Сергеевна смотрела, как он ставит бутылку прямо на её вязаную салфетку, ту самую, которую она делала ещё в молодости. Он этого как будто даже не заметил.
— А вы, Ирина Сергеевна, всё ещё сами в огороде копаетесь?
Она только кивнула, не отвлекаясь от вытирания посуды.
— Это, если честно, не по мне, — пожал плечами Слава. — Да и учился пять лет не для того, чтобы потом в грядках копаться. Хотя, признаю, у вас тут укроп ничего.
Максим в это время кидался яблоками в забор, а Даша, не глядя, запихала остатки печенья в щель между подушками дивана.
— Что вы делаете? — голос Ирины Сергеевны дрогнул.
Максим пожал плечами:
— Это не я! Это Даша кинула первая!
Даша захныкала. Собака снова носилась по клубнике.
Ирина Сергеевна вышла на крыльцо, глубоко вдохнула, дождь снова начал моросить. Из дома доносились крики.
Она знала: покоя не будет. И что всё только начинается.
Через неделю после приезда, когда всё ещё стояло вверх дном и даже чайник искрил, Алина вдруг заговорила тоном почти виноватым.
— Мам, нас пригласили на пикник. Там друзья, шашлыки, речка… Мы хотим на пару дней съездить.
Она сидела на краешке кровати, застёгивала рюкзак. Ирина Сергеевна стояла у шкафа, держа в руках полотенце. Она смотрела на дочь, не говоря ни слова.
— Мам, ну просто выдохнуть. Всего два дня. Дети не будут мешать, обещаю. Ты посидишь с ними? Ну пожалуйста.
— Алина, я не против, но мне ведь тоже не двадцать. Уже не так просто управляться с малышнёй. С ними не так просто. Особенно с Дашей.
— Мам, я знаю, что ты справишься. Они тебя обожают. А мне правда нужно хоть немного отдохнуть.
— А Слава?
— Он с нами. Ему тоже надо проветриться.
Ирина Сергеевна вздохнула, аккуратно сложила полотенце и кивнула.
— Только на два дня.
— Конечно. В воскресенье вечером будем.
Дети остались с бабушкой. Сначала всё шло терпимо. Максим сидел с планшетом, Даша строила из подушек «домик для Рекса», собака дремала в тени виноградника. Но к вечеру всё расползлось.
Максим потерял зарядку, Даша порвала обивку на кресле, Рекс вырыл яму под клубникой. На кухне — разлитый сок, в ванной — мыльная лужа.
— Бабушка, а можно печенье?
— Сначала убери за собой, Макс.
— Я не разливал, это Даша!
— Даша, у тебя в руке та же кружка.
— Это не я, это она сама упала!
Ирина Сергеевна встала, вытерла пол. В спине кольнуло. В глазах замелькало от усталости.
— Всё. Идите на улицу. Рекса возьмите. Дайте бабушке чуть-чуть тишины.
На следующее утро Ирина проснулась от шума — что-то грохнуло в кухне.
— Что случилось?!
Максим стоял с выпавшим ящиком от шкафа. Даша плакала.
— Я просто хотела чайник достать…
К обеду пришла соседка Галя, принесла банки для варенья и увидела хаос.
— Ты что, одна с ними?
— На два дня оставили. Ничего, справлюсь.
— Ты героиня. Я бы с ума сошла.
Вечером вернулись Алина и Слава. Запах шашлыка, громкий смех, Слава жмурится от солнца.
— Мам, ну ты как? Всё хорошо?
Ирина Сергеевна молча передала им Дашу, которая вцепилась в юбку.
— У нас всё замечательно, — сказала Алина. — Мы так отдохнули.
— А ты как?
— Нормально. Только, думаю, я не нянька.
Алина отмахнулась:
— Ну перестань. Это же один раз. И потом, ты же сама говорила, что скучала.
— Я не говорила, что хочу взять на себя всё.
На кухне снова было громко. Слава наливал пиво, Максим спорил с Дашей, Рекс грыз тапок.
Следующие дни принесли ещё больше беспорядка. Смеситель так и не починили. Рекс вырыл яму под виноградником. Максим устроил бой подушками. Даша разрисовала стену в прихожей.
— Мам, — сказала Алина, вяло помешивая суп, — ты не могла бы дать немного денег? У нас никак не сходится. На аренду. Только на первое время.
Ирина Сергеевна подняла глаза от газеты.
— Я думала, вы уже ищете жильё.
— Ищем. Но всё дорого. Слава говорит, может, ты подкинешь на старт. А дальше мы сами.
— Я тебе не банк. И у меня тоже пенсия не резиновая.
— То есть ты отказываешь?
— Да.
Алина отставила ложку, повернулась.
— Ты эгоистка. Тратишь на свои грядки, на сад, на книги. А у тебя семья просит — ты разворачиваешься спиной.
— Алина, вы взрослые люди. У вас двое детей. Вы не можете всё время просить. Где ваша ответственность? Где совесть в конце то концов?
У твоих одноклассников уже по квартире, а то и две, они же могут!
— Ты всегда меня упрекала. У других всё по-другому. У них помощь. У них понимание. А у тебя всё: «Сама, сама, сама.»
Ты хоть знаешь сколько сейчас стоит квартира? Дай мне пять миллионов, я куплю жилье…
Ирина Сергеевна не ответила. Только села за стол. В комнате повисла тишина. Только слышалось, как тикают настенные часы и Рекс скребёт под дверью.
Она поняла: её превращают в няню, домработницу и спонсора. И никто даже не замечает, что ей тяжело.
Вечером, когда Ирина Сергеевна поливала цветы на крыльце, из дома донёсся крик:
— Рекс! Рекс, стой!
Даша выбежала босиком, с распахнутой дверью, на ходу натягивая куртку. Ворота были открыты настежь.
— Что случилось?!
— Он убежал! Я… я хотела только выпустить, чтобы пописал, а он рванул на улицу, как будто ждал этого весь день. Я закричала, но он уже был за воротами…
Ирина Сергеевна вытерла руки о фартук, схватила фонарик и пошла по улице.
Максим бежал следом, всхлипывая:
— Это Даша! Она не смотрела!
— Рекс! Рекс! — звала Ирина.
Прошлись по соседям, обошли парк, заглянули в палисадники. Дождь начинал моросить. Даша плакала, Максим тряс воротину. Алина выскочила с телефоном.
— Мам, где он?! Почему ты не уследила?
— Потому что я не могу за всеми сразу смотреть! У меня две руки, не восемь!
— Конечно. Всё ты одна. Только вот помощь твоя с упрёками вперемешку!
— Потому что вы ведёте себя, как дети! Всё разбросано, везде грязь! Я устала!
— Мы бы и без тебя справились, да ты вечно всё критикуешь, как будто мы дети малые!
— Ты вообще знаешь, как нам тяжело?! — вспыхнула Алина. — Ни денег, ни квартиры! Мы еле держимся, а ты сидишь в своём саду, как будто это не твоя семья!
— Да вы с отцом только подачки свои присылали раз в месяц, помощи никакой! — продолжила она. — У всех всё по-другому. Помогают, поддерживают, а ты только осуждаешь!
Ирина Сергеевна замерла у стены, потом медленно повернулась.
— У твоих одноклассниц, между прочим, уже по квартире. А у некоторых и по две. Сами работают. Сами живут. А ты с двумя детьми просишь деньги у пенсионерки. Ты хоть слышишь себя?
— Всё! С меня хватит! — голос Ирины Сергеевны сорвался на крик. — Я больше не могу это терпеть! Каждый день одно и то же — крики, ссоры, упрёки, грязь, слёзы детей, и вы всё валите на меня!
Она шагнула ближе, лицо пылало.
— Вы живёте у меня, в моём доме, на моих харчах, и ещё смеете требовать и обвинять?! Я вам помогала, я терпела, я старалась. Но вы даже спасибо не сказали. Только больше, больше, больше!
Она перевела дух, почти дрожа.
— Убирайтесь. Оба. Я не хочу больше видеть, как вы живёте за мой счёт и смеётесь мне в лицо. Это не дом — это свалка нервов. Мне шестьдесят два, я имею право хотя бы старость прожить в тишине, а не на кухне с вашими претензиями. Убирайтесь!
Слава шагнул к вешалке, схватил куртку:
— Всё, мне хватит. Поеду к матери. Там хоть спокойнее.
Алина злобно посмотрела на Славу:
— Ага, беги. Только не думай, что я буду за тобой всё разгребать!
Затем резко повернулась к матери:
— Довольна, да? Сначала его довела, теперь меня. Не рассчитывай больше на помощь!
Ирина Сергеевна закрыла дверь, встала перед ними. Говорила спокойно, но твёрдо:
— Детей можешь оставить, если хочешь. А сами катитесь из моего дома. Все лимиты доброты вы исчерпали.
Алина замерла, будто не верила в происходящее.
— Мама… Ты серьёзно?
— Абсолютно.
В тот же вечер они собирали вещи. Поспешно. Без разговоров. Максим не переставал всхлипывать, Даша пряталась в углу. Слава молчал. Алина не попрощалась.
Дверь захлопнулась около полуночи. Дом опустел.
Первые дни были странно тихими. Пустые чашки, аккуратно заправленная постель. Тишина после обеда. Никто не хлопал дверью, не кричал, не спорил.
Ирина Сергеевна мыла полы, пропалывала грядки, варила компот. Иногда ловила себя на том, что ждёт — вот-вот кто-то вбежит с грязными ногами или собачьим визгом. Но никто не приходил.
Неделя прошла. Потом ещё.
Однажды, возвращаясь с рынка, она услышала у соседей детский смех — и сжалось где-то в груди. Но она не позволила себе ни звонка, ни слова.
В начале сентября позвонили.
— Мам… Привет.
Голос был тихим. Усталым.
— Прости меня. За всё. За Славу, за то, как всё было. Я не должна была так с тобой.
Ирина Сергеевна слушала молча.
— Я устроилась. Работа не ахти, но стабильная. Дети в сад пошли. Слава тоже ищет что-то. Мы пока у подруги.
— Хорошо.
— Я хотела просто… сказать спасибо. Ты была права. Я многое поняла.
— Это хорошо. Что ты поняла.
— Мы справимся. Правда.
— Верю.
На следующий день Ирина Сергеевна проснулась рано. Вышла на веранду с чашкой чая. Солнце только вставало, воздух пах яблоками.
Она посмотрела на грядки и впервые за долгое время почувствовала: тишина — это не пустота. Это порядок. Это уважение. Это её дом.
И она не пожалела.
Оказалось, можно. Стоило только сказать «хватит».
