Артём припарковался у подъезда матери и посмотрел на часы. Суббота, половина второго. Обещал заехать ещё неделю назад, но всё откладывал. Работа, усталость, желание просто поваляться дома в выходной. Но мать звонила третий раз за день, и в голосе появилась обида.
— Артёмушка, я тебя жду. Борщик сварила.
Он поднялся на третий этаж и позвонил. Людмила Ивановна открыла сразу, будто стояла за дверью.
— Сынок! Наконец-то. Проходи, проходи. Вера с тобой?
— Нет, мам. Она у подруги.
— Опять у подруги, — протянула мать и прошла на кухню. — Ладно, садись. Сейчас разогрею.
Артём сел за стол. Пахло борщом — как в детстве. Мать хлопотала у плиты, доставала сметану, нарезала хлеб.
— Мам, ты чего такая нарядная? — заметил он. На ней был новый халат, волосы уложены даже.
— А, это… — Людмила Ивановна смутилась. — Вчера у Галины Семёновны была. Знаешь, она кухню себе переделала. Точнее дети подарок сделали! Ты бы видел! Духовка новая, встроенная, вытяжка красивая такая, плита индукционная. Всё блестит, пахнет свежестью. Она пирог испекла — корочка золотая, равномерная со всех сторон. Говорит, в новой духовке всё само печётся, не надо следить. А вытяжка все запахи забирает моментально. Красота!
Артём хмыкнул.
— Ну и что?
Людмила Ивановна поставила перед ним тарелку борща и села напротив.
— Артёмушка, а давай мне тоже поменяем? Только духовку и вытяжку. Плиту не неадо, меня газовая устраивает. А то моя уже старая, коптит всё. Да и вытяжки никогда не было, всю жизнь без неё прожила, а теперь вот думаю…
Артём отложил ложку.
— Мам, она же работает, твоя духовка.
— Работает, но плохо. То снизу подгорает, то сверху не пропекается. А в новой всё равномерно.
— Мам, — Артём потёр ложку. — У меня сейчас денег на это нет. Мы с Верой копим ведь на ипотеку. Ты же знаешь.
— Знаю, знаю, — Людмила Ивановна отвела взгляд. — Просто подумала… Ты же приезжаешь редко. Вера совсем не заходит. Вот я и мечтала — сделаю кухню красивую, буду вас чаще звать на ужины. Семьёй собираться. Как раньше.
Мать говорила это так тихо, так грустно, что Артёму стало неловко.
— Мам, ну это же… дорого. Духовка нормальная тысяч пятнадцать стоит, вытяжка ещё тысяч семь. Плюс установка.
— Я знаю, сынок. Я не настаиваю. Просто подумала вслух. Помечтала.
Она встала и принялась мыть посуду. Артём доел борщ. Вина грызла.
— Слушай, а куда вообще деньги уходят? — вдруг спросила мать, не оборачиваясь. — Вы оба работаете. Вера же тоже получает зарплату?
— Получает.
— И куда они уходят?
Артём пожал плечами.
— Ну, у неё свои траты. Я не знаю. Я не контролирую.
Людмила Ивановна обернулась. На лице было удивление.
— Не контролируешь? Артём, но вы же муж и жена. Семейный бюджет должен быть общим. И главой семьи должен быть муж. Это основа.
— Мам, мы с Верой равны. Мы друг другу доверяем.
— Доверяешь, — мать покачала головой. — А она тебе отчитывается, сколько тратит?
— Нет. Зачем?
— Вот именно. Артёмушка, ты меня послушай. Я жизнь прожила, знаю, о чём говорю. Если в семье нет главы, если муж не контролирует финансы — жена сядет на шею. Она перестанет тебя уважать. Начнёт считать себя главной. И брак не продлится долго. Поверь мне. А дети пойдут и не сможешь кйти — будешь мучаться.
Артём усмехнулся.
— Мам, у нас двадцать первый век. Всё по-другому.
— Ничего не по-другому, — твёрдо сказала Людмила Ивановна. — Мужчина должен быть главой. Иначе семьи не будет.
Артём допил чай и встал.
— Ладно, мам. Мне пора.
— Иди, сынок. Только ты подумай над моими словами. Я ведь желаю тебе добра.
По дороге домой Артём крутил в голове разговор с матерью. Обычно он её нравоучения пропускал мимо ушей. А тут засело.
Правда ведь. Вера тратит деньги — он даже не в курсе, на что. Парикмахерские, маникюр, одежда. А сколько это в месяц?
Он вспомнил, как недавно она пришла с новыми туфлями. Потом с сумкой. Ещё косметику раза три заказывала.
Может, и правда злоупотребляет?
Артём работал программистом, до десяти вечера обычно торчал. Приходил — еда, кровать, всё. Вера бухгалтером была, тоже уставшая. По будням вообще не разговаривали почти. В выходные каждый сам по себе.
Когда они вообще последний раз нормально поговорили? Не вспомнить.
Он припарковался, поднялся. Вера сидела на диване с ноутбуком.
— Привет, — сказал Артём.
— Привет. Как мама?
— Нормально. Просит технику на кухню купить. Духовку и вытяжку.
Вера подняла взгляд.
— Серьёзно? У неё же всё рабочее.
— Вот и я так сказал. Но она увидела у соседки новую кухню и теперь тоже хочет. Ей дети купили. Говорит, будет нас чаще звать на ужины.
Вера хмыкнула и снова уткнулась в экран.
Артём прошёл на кухню, налил воды. Стоял у окна и смотрел во двор. Потом обернулся, посмотрел на жену.
— Слушай, а ты… вроде другая.
Вера подняла взгляд.
— В смысле?
— Ну… волосы. Ты что, подстриглась?
Она замерла.
— Десять дней назад.
Артём моргнул.
— Десять дней?
— Ага.
— И я не заметил?
Вера закрыла ноутбук и посмотрела на мужа спокойно, даже холодно.
— Не заметил.
— Почему ты не сказала?
— Не хотела, чтобы ты сразу заметил.
Артём нахмурился.
— Это с чего бы это?
— Именно так, — Вера встала и прошла к окну. — Я не хотела, чтобы ты начал считать, во сколько мне обошлась стрижка.
— Вер, о чём ты?
— О том, Артём, что ты каждый раз, когда я что-то покупаю или делаю для себя, начинаешь вздыхать. «Мы же копим на ипотеку», «зачем тебе столько косметики», «опять туфли купила».
Артём поморщился.
— Вера, мы действительно копим. И я считаю, что имею право знать, сколько ты тратишь.
— Сколько я трачу? — она повернулась к нему. — Ты хочешь знать?
— Хочу.
— Десять тысяч в месяц. Парикмахер раз в два месяца — четыре тысячи. Маникюр каждый месяц — две с половиной. Ресницы — три тысячи. Косметика, одежда — остальное. Всё. Доволен?
Десять тысяч. Ого.
— Вера, но это же… много. Каждый месяц. А мы копим на ипотеку.
— Артём, я работаю! Я зарабатываю свои деньги! И имею право тратить их на себя!
— Но мы семья! У нас общая цель!
— Общая? — Вера усмехнулась. — Артём, ты каждую неделю ходишь с друзьями в паб. Сколько ты там оставляешь? Тысяч пять-семь в месяц? Или больше?
Артём промолчал. С друзьями он действительно встречался регулярно. Выпить, закуски, иногда что покрепче. Тоже выходило прилично.
— Это другое, — буркнул он. — Это для здоровья. Я же работаю по двенадцать часов, мне нужно расслабляться.
— А мне не нужно? — Вера подошла ближе. — Я тоже работаю. Я тоже устаю. И я имею право выглядеть хорошо.
— Вера, давай без истерик. Я просто хочу, чтобы мы контролировали бюджет.
— Контролировали? — она прищурилась. — Артём, а это твоя идея? Или мамина?
Он замер.
— При чём тут мама?
— При том, что она опять лезет в наши дела. Она хочет духовку? Отлично. Пусть сама копит. А не указывает тебе, как управлять нашими деньгами.
— Она не указывает!
— Указывает. Она всегда указывает. «Артёмушка, Вера не готовит», «Артёмушка, Вера редко заходит», «Артёмушка, ты должен быть главой семьи». Я всё это знаю, Артём. Не один раз она так говорит.
Артём видел — всё, дальше только хуже будет.
— Вера, хватит. Давай спокойно. Я просто предлагаю ввести финансовую политику. Временно. Пока мы не возьмём ипотеку. Чтобы понять, куда уходят деньги. Ты будешь передавать мне свой оклад, я тоже буду отчитываться. Мы будем вести учёт вместе. Мама может помочь — она в этом разбирается.
Вера смотрела на него секунд десять. Молча.
— Ты хочешь, чтобы я передавала тебе… или твоей матери… свою зарплату?
— Не так. Просто для контроля.
— Артём. — Вера говорила очень тихо. — Это мои деньги. Я их заработала. Своим трудом. И ты, и тем более твоя мать, не имеете права их контролировать.
— Вера, я муж. У меня есть право…
— Да ты ничего не перепутал вообще? — Вера даже не повысила голос. Просто смотрела на него, как на барана. — Артём, ты слышишь себя со стороны? Передавать зарплату матери. Серьёзно?
— Не матери, а мне! Ну или… мама просто поможет вести учёт, она в этом…
— Артём, замолчи. Пожалуйста. Просто закрой рот.
Вера прошла на кухню, налила воды. Выпила, поставила стакан. Обернулась.
— Слушай меня внимательно. Я работаю с восьми до шести. Я плачу за половину квартиры, за половину продуктов, за свою одежду и всё остальное. Десять тысяч в месяц на себя — это всё, что я себе позволяю. А ты ходишь бух…ть с друзьями каждую неделю и не считаешь нужным мне отчитываться. И вот теперь ты приходишь и говоришь, что я должна отдавать деньги твоей маме?
— Я не так сказал…
— Ты именно так и сказал! — она ударила ладонью по столу. — Господи, Артём! Мне тридцать лет! Я не девочка! Я не обязана спрашивать разрешения у твоей матери!
— Вер, успокойся…
— Не говори мне успокоиться! — Вера схватила телефон. — Знаешь что? Попробуй ещё раз. Попробуй хоть раз ещё заикнуться про мои деньги — и я съезжаю. Всё. Без разговоров.
У Артёма внутри всё сжалось.
— Ты о чём вообще? Какое съезжаю?
— О том, что я не буду жить с человеком, который считает меня ло…ушкой. Которому мамочка диктует, как жену строить. Ты хочешь духовку своей маме? Купи. Хочешь ей вытяжку? Пожалуйста. Но к моей зарплате даже не прикасайся. Ясно тебе?
Она ушла в спальню. Дверь не хлопнула — просто закрылась. Тихо. Это было страшнее крика.
Артём стоял на кухне. Смотрел в стену. В голове — пусто и гулко.
Съезжаю. Она сказала «съезжаю».
Сел на диван. Тихо. Только кран где-то капает.
Может, не так сказал? Может, по-другому надо было?
А мать говорила: «Жена должна уважать мужа. Не будешь контролировать — сядет на шею».
Может, она и правда права?
Дальше было хуже. Вера вставала раньше его, уходила не позавтракав. Возвращалась поздно. Ела молча. Уходила в спальню. Артём пару раз пытался — давай, мол, поговорим нормально. Она: «Устала» — и дверь закрывает.
Спал он на диване.
Мать звонила каждый день.
— Ну как, сынок? Поговорил с Верой?
— Поговорил, мам.
— И что?
— Она… не согласна.
— Вот видишь. Я же говорила. Она не уважает тебя. Надо настаивать, Артём. Ты мужчина, глава семьи.
Артём боялся. Что Вера уйдёт. Что останется один. Понял — лучше заткнуться.
Тему больше не поднимал.
А через месяц всё-таки сдался. Взял кредит. Купил матери духовку и вытяжку. Встроенную, как у Галины Семёновны. Установку заказал.
Людмила Ивановна плакала.
— Артёмушка, сынок! Спасибо тебе! Теперь я буду вас звать на ужины каждую неделю!
Суббота. Артём сидит за столом у матери. Людмила Ивановна достаёт из новой духовки пирог. Корочка золотая, ровная.
— Видишь? — она улыбается. — Идеально пропёкся. И запаха никакого в квартире — вытяжка всё забрала.
Артём кивнул.
— Красиво.
— А что же Вера? Почему не пришла?
— Говорит, устала после работы.
Людмила Ивановна нахмурилась.
— Устала. А ты не устал? Ты работаешь по двенадцать часов, а всё равно приезжаешь. Вот видишь, сынок. Она не ценит тебя.
Артём молчал. Отрезал кусок пирога, жевал. Вкусно. И правда, ровно пропёкся.
— Ничего, — мать наливала чай. — Время всё расставит по местам. Ты главное — держи себя в руках. Не давай ей над собой верх брать.
Артём допил чай. Посмотрел в окно. Дождь. Серое небо, мокрые деревья.
Может, мать и права. Может, он слишком мягкий.
Но в груди — камень.
Вера грозила разводом. Он испугался. Забился в угол. Но это ж не значит, что он не прав? Просто… надо подождать. Время покажет.
Домой вернулся поздно. Вера на диване с книгой расположилась. Подняла глаза.
— Где был?
— У мамы. Она духовку получила. Пирог испекла.
— Понятно.
Тихо.
— Вера, может, в следующий раз пойдёшь со мной? Она ждёт тебя.
Вера смотрела на него долго.
— Артём, я пойду к твоей матери, когда она перестанет лезть в нашу жизнь. И когда ты перестанешь её слушать.
— Я не…
— Слушаешь. Ты купил ей духовку, хотя у нас же денег нет. Ты предложил контролировать мои деньги, потому что она тебе это внушила. Ты делаешь всё, что она говорит. А меня не слышишь.
Артём сжал кулаки.
— Это моя мать. Я не могу ей не помогать.
— А мне можешь?
Молчание.
Вера вернулась к книге.
— Спокойной ночи, Артём.
Он лёг. Уставился в потолок. Не спится.
Хотел как лучше. Думал о будущем. О семье. Об ипотеке. Почему она не понимает?
Мама говорит — Вера со временем образумится. Надо подождать. Быть твёрдым.
Я мужчина. Я должен быть главой семьи.
Но эти мысли не помогают. Только давят.
Вера лежала на кровате. Смотрела в темноту.
Он думает, я забыла. Но я помню каждое слово. «Передавать оклад матери».
Он боится развода. Поэтому заткнулся. Но не понял. Всё ещё считает себя правым.
А я запомнила. И когда накоплю — уйду. Тихо. Без скандалов.
А пока — вместе. Под одной крышей. В разных мирах.
В квартире тихо. За окном — дождь. В спальне Вера смотрит в потолок. На диване Артём думает.
А на кухне у Людмилы Ивановны остывает пирог. Золотая корочка. Ровный. Идеальный.
