— Слушай, ну что ты начинаешь? — свекровь закатила глаза и скрестила руки на груди. — Это всего лишь 280 тысяч! Не миллион! Вам всё равно квартира останется. Какая разница, с долгом или без?
Я в ответ даже не сразу нашла слова.
Только медленно осела на кухонный стул и уставилась на неё — уверенную, ухоженную, в новой курточке, блестящей, как лаковая сумка с рынка.
— Вы сейчас серьёзно?.. — прошептала я. — Это вы… серьёзно сейчас?
— Ну а что? Я взяла на ремонт, на зубы, на одну куртку. Ну и что? Вы же семья! Сын мой. Вы тут живёте. Вам и отдавать.
Квартира, о которой шла речь, официально принадлежала свекрови.
Но уже семь лет мы с Лёшей живём в ней. Ремонт — наш. Мебель — наша. Коммуналка, капремонт, замена труб, счётчики, даже пластиковые окна — всё это мы сделали.
Свекровь сама говорила:
— Я вам квартиру перепишу, не переживайте. Домой не вернусь, внуки тут должны жить. А я — у сестры, мне хватает.
И тут — это.
Пачка бумаг, распечатка с микрофинансовой организации и её фраза:
— Ну я же не думала, что так получится! Они такие вежливые были, мальчик с голосом актёра всё так красиво объяснял. А проценты выросли… сами по себе.
На нас двое детей. Вечно растущие цены. Муж на двух работах. Я — в декрете. И на нас постоянно пытаются повесить чужие долги — за шубы, зубы, маникюр и поездку в Сочи.
А главное — как будто это нормально. «Вам всё равно квартира достанется». Ага. С долгами. С просрочками. С коллекторами в коридоре. Я в тот день сказала только одно:
— Я не собираюсь расплачиваться за ваши ошибки. И если вы думаете, что семья — это когда одни пашут, а другие берут кредиты, то нам придётся серьёзно поговорить.
Свекровь хлопнула дверью.
Муж смотрел в пол.
А я впервые всерьёз задумалась: а стоит ли вообще бороться за эту квартиру? Или проще — уйти?
Когда мы только поженились, вопрос жилья стал сразу — остро, неприятно, без иллюзий. Снимать? Дорого. Ипотека? Мы только начали работать, никаких накоплений. У меня — общежитие. У Лёши — мама в двухкомнатной квартире.
И именно она сказала:
— Что вы мучаетесь? Переезжайте ко мне. Я в комнате, вы в другой. А потом я вообще жить у сестры стану, квартиру на вас перепишу. Я уже всё решила.
Она действительно съехала. Через пару месяцев. Сестра жила в другом районе, и свекровь заявила:
— У вас молодёжь, своя жизнь. А мне вечно мешать — ни к чему.
Но потом начала заходить по выходным. Потом — по будням. Потом — просто по своим делам. Мы не спорили. Квартира — её. Мы в ней как бы… на правах будущих наследников.
Мы завели детей. Сделали ремонт. Купили мебель. Установили кухню. Поставили счётчики, заменили проводку, заказали шкаф-купе. Всё — за свои деньги.
И всё это время слышали:
— Да ладно, не жалейте! Я же квартиру вам оставлю. Я же не чужая. Мне ничего не надо. Мне — только покой и порядок.
И мы верили. Потому что кто, если не мать, не врежет в спину в самый неподходящий момент?
Но потом всё стало меняться. Свекровь начала просить деньги «взаймы» — на процедуры, на подарки, на «неожиданный платёж». В какой-то момент она даже подала документы на субсидию, указав, что живёт одна.
— Ну и что, — смеялась она. — У вас же свои доходы. Мы в разных мирах.
А потом пришёл день, когда она просто явилась с кипой бумаг:
— Тут проценты набежали, выручите. А если что — долг можно оформить на квартиру. Всё равно же вам она достанется, правильно?
Я тогда чуть не задохнулась. И вот теперь всё, во что мы вкладывали годы, силы, деньги и веру — висело на волоске. С одной стороны — семья. С другой — шантаж под видом любви.
И я поняла: надо действовать. Пока не поздно.
На следующий день свекровь пришла не одна.
— Вот, это Марина, — сказала она, втаскивая в прихожую женщину лет пятидесяти в строгих очках. — Она юрист. Подскажет, как всё оформить, чтобы… ну, как бы… долги — не мешали квартире.
Я вышла из кухни, вытирая руки о фартук.
— Оформить на нас? — уточнила я. — Долги ваши. А квартиру вы не хотите переписать на нас?
— Ну а что вы хотите? Я же не бессмертная. А если со мной что? Вам же квартира и останется!
— Лучше бы вы про себя подумали, когда кредиты брали под 46% годовых, — тихо ответила я.
Марина улыбнулась натянутой улыбкой и предложила «обсудить всё спокойно, без эмоций». Я сказала, что с чужими юристами в своём доме говорить не собираюсь.
Вечером пришел Лёша. Сел на край кровати, смотрел в пол.
— Мама переживает, — начал он. — Она реально в тупике. У неё нет даже пенсии, всё уходит в эти микрозаймы. Если квартира — единственное, что у неё есть, и она всё равно нам достанется… может, и правда стоит её как-то спасти?
Я повернулась к нему.
— А ты слышал, что она сказала? Она не передаёт квартиру. Она просто хочет, чтобы мы платили. Всё. Без гарантий, без оформления, без доверенности. Просто платите, а дальше видно будет.
Он молчал.
— Ты понимаешь, Лёш? Сейчас ты думаешь, что спасаешь мать. Но на самом деле ты топишь нашу семью. Нас с тобой. Наших детей. Потому что завтра придут коллекторы — и первой дверью, в которую постучат, будет вот эта.
Он всё ещё молчал. Наутро я записалась к юристу. Сама. Принесла всё, что у нас было: документы на квартиру, чеки, выписки, даже старую тетрадку, где я вела подсчёты по коммуналке и ремонтам. И спросила в лоб:
— Скажите, что я могу сделать, чтобы защитить себя? Свекровь — собственник, но мы тут живём и всё оплачиваем. Она — в долгах, и теперь давит на нас. Я не хочу платить. Но и без квартиры остаться боюсь.
Юрист долго листал бумаги, хмыкал, делал пометки. А потом сказал:
— Вам нужно либо официально оформлять переход права собственности — через дарственную, завещание или продажу. Либо… искать другое жильё. Пока на эту квартиру не наложили арест.
Я вышла в коридор и поняла: или я начну действовать — или нас всех накроет волной чужих ошибок.
Свекровь пришла на следующий день, как ни в чём не бывало. В руках — конверт с бумагами.
— Я тут всё подготовила, — сказала она. — Тебе, Лёшенька, надо просто подписать заявление, что вы берёте обязательства по кредиту на себя. Ну и квартиру мы пока переписывать не будем — не время. Но всё будет по справедливости. Я же не чужая!
— И вы всерьёз рассчитываете, что мы это подпишем? — спросила я, глядя ей в глаза. — Что вы берете шубы в кредит, а расплачиваться за вас будем мы?
— Да ладно тебе, — фыркнула она. — Хватит драм. Я вас растила-растила, внуков нянчила — а теперь вы от меня отворачиваетесь?
— Внуков вы на руках не держали ни дня. И растила их — я. За вас. Пока вы брали кредиты на гель-лак и «экспресс-отдых в Турции».
— Ты смеешь так говорить со мной? В моём доме?!
Я усмехнулась.
— Вот именно. В вашем доме. Который мы сделали нашим. Но неофициально. И вы сейчас пытаетесь этим пользоваться. Значит, я поставлю точку.
Я вынула из сумки документы, которые мне помог подготовить юрист:
— Либо вы подписываете дарственную. Либо я выписываюсь с детьми и ухожу. Вместе с Лёшей. Платить не будем ни копейки. Ваши долги — ваши проблемы. Квартира? Пусть её заберут за долги. Я не цепляюсь за стены.
Свекровь побелела.
— Да вы с ума сошли! Я ж вам оставляю всё! Я просто… временно…
— Временно? — перебил Лёша. — Мама, я молчал, потому что не хотел скандала. Но Настя права. Ты на нас давишь. Ты нас подставляешь. И если ты думаешь, что мы прогнёмся — нет. Мы уйдём. И ты останешься одна. В пустой квартире. С долгами. Без внуков. Без семьи.
Он подошёл, взял у меня из рук документы и положил их перед матерью.
— Или по-честному. Или — прощай.
Молчание в комнате было такое густое, что слышно было, как тикают дешёвые часы на стене. Свекровь дрожащими пальцами схватила бумаги и выскочила из квартиры.
А мы — просто сели рядом на диван и впервые за долгое время почувствовали, что сделали все правильно.
Свекровь исчезла на неделю. Ни звонка. Ни сообщения. Ни истерик. Мы с Лёшей за это время… будто ожили. Спали спокойно, планировали каникулы. Даже просто сидели рядом, не обсуждая чужие проблемы — только свои, настоящие.
А на восьмой день свекровь объявилась. Без визгов, без адвокатов, одна. В пальто, которое явно куплено не в кредит.
— Я подумала, — тихо сказала она, глядя куда-то в пол. — Может, и правда хватит. Может, и правда я заигралась. Не знаю… Страшно одной быть. Вот и держусь за вас. А не умею по-другому. Простите, если обидела.
Мы с Лёшей переглянулись. Он ничего не сказал — просто пошёл на кухню делать чай. А я протянула ей папку. Дарственная, на квартиру.
Без условий. Без «а потом», без «если что». Просто по-честному.
Через месяц мы оформили всё официально. Свекровь переехала к сестре — по-настоящему. И, как ни странно, перестала звонить каждые два дня, оставила нас в покое. Иногда присылает фото с дачи. Пару раз заехала в гости — на час, не больше. С тортом, без истерик.
