— Да отцепитесь вы друг от друга, жалуются уже на вас, да и дети видят… ну что вы в самом деле…
Проводница Нина Ивановна Минина укоризненно посмотрела на молодую парочку. По ее мнению, они явно потеряли совесть и, не стесняясь, «обжимались» как раз напротив своего купе.
— Завидуешь, тетя? – спросил насмешливо парень, хотя девушка смутилась.
— Э-ээх, глаза твои бесстыжие, я тебе замечание, как хозяйка вагона, сделала, а ты посмеиваешься…
— Да, ладно, мы не будем, — сказала девушка, — извините, просто мы неделю как поженились, мы студенты…
Нина Ивановна вздохнула и прошла мимо. Ну что с ними сделаешь, молодежь ведь, у самой дома двое. Правда, старший женат, внук растет, а дочка еще в школе учится, в десятом классе. Она вспомнила Олю и улыбнулась. Как же соскучилась по детям и по внуку. И по мужу тоже соскучилась. Хоть и нерадивый он, бестия… ох, сколько она сил вложила, чтобы на кривую дорожку не свернул. То с работой в молодости не везло, то потом запил, она его вытянула, а нынче – другая беда. Связался с бывшим одноклассником, а у него сестра младшая… глазки всё строит. Но Нина в свои пятьдесят три года – баба «битая», сразу поняла, как с мужиком надо ладить. Загрузила его делами домашними, где с лаской, а где и выговор сделает, ну вроде отвлекся мужик, некогда ему теперь бегать.
Вспомнила она и вздохнула, неидеальный он у нее, а свой ведь, дети-то его, как же детям без отца… тяжко будет.
Внука тоже вспомнила. Дима такой славный мальчик, восемь лет ему… а тут сын с невесткой обещали еще родить, сестренку Димке хотят. Ну что же, дело полезное для семьи, только времечко… ох, времечко неспокойное. Вот еще в году восемьдесят четвертом, ну более менее, еще надеялись, а нынче девяностый… ох и страшно… Уж Нина Минина по себе знает, как страшно. Уж сколь она насмотрелась, разный ведь народ, да столько ушлых, а иной раз просто аферистов.
Вот и сейчас возвращаются они из командировки, которая затянулась на два месяца. Ага, такое бывает, соберут проводников, вагоны сформируют и летом на юг отправляют, чтобы местных разгрузить. Вот и бригада Нины Мининой из самой Сибири, два месяца «бултыхается» в вагонах, в Москву привезут и обратно, также битком, едет народ отдохнуть.
И вот закончилась их командировка. Высадили в Москве пассажиров, разомлевших под южным солнцем, вагоны прибрали, постояли сутки, а потом состав на посадку потянули. Ну все, домой, в Сибирь-матушку, хоть и суровую на погоду, а в свою — родную сторонку.
Едут уже вторые сутки, сердце радуется, дома ведь скоро будет, деток обнимет, подарки раздаст, ну и зарплатой, поди уж, за командировку не обидят. Деньги-то, они всегда нужны. Паша, муж ее, не шибко длинные рубли зарабатывает. Плохо платят. Так Нина, можно сказать, за двоих, тянет.
Она так привыкла к покачиванию вагона, шла по нему, не держась за поручни, только бедра у нее слегка покачивались, но ступала твердо, уверенно. Волосики свои русые приберет заколочкой, чтобы не мешали, брови подкрасит, ну и глаза чуток, да помадой губы подправит, вот и вся красота-простота. А чего? Главное, чисто, аккуратно и чтобы вежливо.
Наталья, напарница, помоложе ее, спит она, ее время отдыха, а Нина пассажиров на станции приняла, белье выдала, билетики прибрала, титан подогрела… ну все, порядок, можно присесть на минуточку. Дверь в служебку приоткрыта… видно, кто идет. Вот трое прошли, одеты добротно (это она сразу отметила). Глаз у нее наметан, поняла, что не проходящие, а именно в ее вагоне остановились. И правда, так и есть. Выглянула – в купе заглянули, где пассажир один едет; редкая станция, когда один остаешься, а так-то народа хватает.
Ёкнуло сердце у Нины, поняла она: картёжники это, шулеры, видимо. Нередкий случай, но всю командировку Бог миловал. А по дороге домой нагрянули.
Ходили они обычно по несколько человек, и вели себя так, комар носа не подточит. Боялись их все, даже начальник поезда старался не связываться. Ладно бы просто «немые» — это которые ходили и календарики разные продавали, будто сами они немые и заработать хотят. Сомневалась Нина в их недуге, ведь сколь аферистов было, прикинутся увечными, а сами деньги с людей «стригут».
Подошла она к тому купе, заглянула. А эти трое уже сидят рядом с пассажиром, с обеих сторон окружили, посмеиваются… Будто бы по-дружески, а у самих фиксы, как волчьи клыки, поблескивают.
— А билеты?
— Мать, ну какие билеты? У нас все договорено, шла бы ты к себе, — сказал, который постарше, в белой кепочке.
Пассажир тоже упрекнул ее. – Да что ты, хозяйка, пусть люди отдохнут, есть же места, мы хоть поболтаем, а то скучно.
Мужику этому лет сорок пять от силы, одет прилично, брюки, рубашка светлая, ветровка новенькая, заметно прямо, и сам вежливый такой, но доверчивый. — Не вздумай в карты с ними играть, — предупредила Нина, — был бы с женой, она бы за тобой присмотрела, а ты один едешь…
— Да что я маленький, ну что ты, хозяйка? – Он добродушно улыбался и его светло карие глаза, лучистые такие глаза, тоже улыбались.
— А где тут у тебя чаек? – спросил один из картежников, что помладше. Он встал и, как бы ненароком, вытолкнул Нину из купе.
Она так и прижалась к поручням, потому как он будто в плен ее взял, ручищами вцепился в поручни и в лицо дышит ей. – Ну чё ты ерепенишься? Сказано, к себе идти, выполняй команду…
Нина набралась смелости и плечом оттеснила картежника. – Так-то я здесь хозяйка, чего ты мне указываешь… оставьте пассажира, чтобы неприятностей не было…
— Это у тебя счас неприятности будут… дети есть?
— Ну есть. Тебе какое дело?
— Если на ходу из поезда прыгать не научилась, то расстроишь ты деток, — он наигранно вздохнул, будто сочувствует ей.
Нина толкнула его и пошла к себе. Заглянула к Наталье, та проснулась и потянулась сладко. – Ой, Нинок, скоро там станция?
— Да не скоро еще, спи, мое же дежурство.
— А ты чё загрустила? – спросила Наталья.
— Да сидят тут трое, вот чует мое сердце – обдерут мужика.
Наталья сразу стала серьезной, приподнялась. – Картежники что ли?
— Они самые.
— Ты это… ну их, не связывайся, пусть пассажиры сами клювами не щелкают, а то не сдобровать.
— Ладно, спи, разберусь.
Нина ушла в служебку, села за столик и сидела так минут пять.
Она снова вышла. Молодожены тоже объявились и стояли также, обнявшись, она уже не обращала на них внимания, хотя пассажиры жаловались – ну чего уж на людях миловаться.
Она пошла к тому злополучному купе, и посматривала на часы, думая, скорей бы станция, обычно такая компания покидала вагон и пересаживалась на другой поезд.
— Вы что караулите нас? – спросил парень, который с девушкой был.
— Да нужен ты мне! Не до тебя. Хотя вести скромнее все-таки надо бы, не одни вы тут.
— А чё такого? Мы же ничего не украли. Подумаешь, поцеловались пару раз…
Она прошла мимо, не сказав больше ни слова, и заглянула в купе, где уже карточная игра была в самом разгаре. Пассажир раскраснелся от игры, волосы были взъерошены, он иногда пятерней приглаживал их.
Тот же самый молодчик снова встал и вышел из купе вместе с Ниной.
— А принеси-ка нам чайку, — сказал он, скалясь.
— Ну чего прицепились к человеку? Он уже, поди, все деньги вам отдал… оставьте, ему же ехать еще…
Картежник резко открыл окно, сразу подуло ветром, поднялись занавески, трепыхаясь. – Проветрить тебя что ли, — сказал он тихо и полез в карман куртки. Нина сразу поняла и побледнела. Хоть и понимала, не станет он шум поднимать, но все-таки стало зябко от предчувствия.
Она снова ушла к себе. Вскоре поезд замедлил ход, приближаясь к станции.
Трое вышли из купе уже с чемоданом. Это были вещи того пассажира. Нина заглянула к нему и отшатнулась. Сидел он раздетый, кроме нижнего белья, ничего не было. Впервые она увидела мужскую слезу – прямо на его щеке. Он поднял голову, и она увидела его растерянный взгляд. Кажется, он и сам не понял, как все произошло. Ведь просто познакомились, разговорились и чтобы провести время, сыграли в карты. И всё. Ничего нет. Чемодана нет, денег нет, вещей нет.
Она бросилась вслед за ними.
— Ребята, стойте, погодите!
Уже в конце вагона они остановились.
– Ну что же вы… до нитки-то… разве так честные фраера поступают? – спросила она, даже смогла усмехнуться.
— По фене ботаешь? – спросил старший, который в белой кепочке, пижонистый такой.
Нина не поняла, но махнула рукой, догадываясь: — Да я по-всякому болтаю. Вещи-то хоть отдайте, чего уж крохоборничать. Куда вам чужие портки? Сами-то как с картинки…
Тот, который разговаривал с ней прежде, подошел, в руке у него блеснуло лезвие.
— Тю-ююю, – дрожащим голосом сказала Нина, — не хватало из какой-то там бабы срок мотать, поймают ведь, жалеть будешь…
— Пегий, отскочи! – Приказал старший. И сам бросил Нине брюки и рубашку пассажира. — Ну и ветровку отдай! – Сказала она третьему, у которого в руках была новенькая ветровка. И сама, вдруг неожиданно для картёжников, вырвала эту вещь из рук.
Видимо напористость проводницы на какое-то время ошеломила их, все трое вышли из вагона, не сказав ни слова.
Наталья уже встала, была одета по форме и вышла в тамбур. Увидев напарницу, все поняла. – Нина Ивановна, ты чего? Они ведь могли тебя…
— Не могли. Эти не могли. Не стали бы рисковать из-за портков.
Она вернулась в купе. Молча оставила вещи рядом с пассажиром. Он сидел, сжавшись и опустив голову. Даже не поверил сначала, что это его вещи. И пусть чемодан и деньги не вернуть, но хотя бы одежда теперь с ним. Дрожащими руками стал одеваться прямо при Нине. И уже когда оделся (даже ветровку надел), сунул руку в карман и… вдруг растерянно улыбнулся… достал деньги. Несколько купюр, пусть небольшие деньги, но хватит доехать до родителей.
И тут подбородок у него затрясся. – Спасибо… спасибо…
— В следующий раз с женой в отпуск езжай, пусть приглядит за тобой, а то так и голову можно потерять…
Он хватал ее за руки и продолжал благодарить. – Да я почти потерял голову… как отключился. Думал, парни приличные, просто поговорить, время провести, а потом увлекся, хотел отыграться, до конца не верил, что все так серьезно.
— Да уж куда серьезней, — она вспомнила блеск холодного металла в руке бандита и ей самой стало не по себе. — А денег, если не хватит, соберем, добавим, — пообещала она.
— Вот вечно тебе, Нина Ивановна, больше всех надо, — выговаривала Наталья. – Ну почему бы не сделать вид, что не заметила. Скинули бы с поезда и сухими из воды вышли бы. Уж сколь случаев было.
— Ну вот такая я, видно, и в самом деле, больше всех надо, — она присела на полку в служебном купе, и была похожа на поникшую ветку, — устала я, — призналась Нина, скорей бы домой. Внука хочу увидеть, сына с дочкой, Пашу увидеть…
Они приехали рано утром. Должен был встретить муж, но на перроне стояла дочка. И Нина сразу поняла, что неспроста Оля явилась к поезду.
Обняла ее, расцеловала. Оля тоже повисла на ней, видно, что соскучилась по мамке.
— Чего стряслось? – спросила Нина.
— Мам, папка… ушел он.
— Куда ушел? На работу что ли?
— Совсем ушел. От нас ушел.
Нина поправила жилетку, пригладила волосы. – Это как же? – спросила она, еще не веря до конца.
— Неделю назад ушел… мам, ну бросил он нас, понимаешь… неужели ты не замечала… он ведь давно хотел уйти.
Нина устало опустила руки. Всё она замечала, но тянула этот «поезд», под названием «семья». И была она в этой семье «локомотивом».
— Мам, да ты не расстраивайся, мы уже с Олегом все обговорили, он на твоей стороне, и Юля на твоей стороне, мы все за тебя… справимся. Олег не смог тебя встретить, у них там аврал на работе. А в обед Юля обещала прийти.
— А Дима?
— А Дима в школе, она за ним зайдет, и они вместе к нам придут. Ну и Олег вечером.
В это время подошел пассажир и снова стал благодарить.
— У тебя денег-то хватит доехать? – спросила она.
— Да-да, как раз на автобус и до самого райцентра. Спасибо, хозяйка, спасибо, век не забуду, отблагодарить только не могу…
— Вот и не забывай, чтобы еще раз не попасть впросак.
Молодая парочка тоже вышли. – Вы уж извините нас, — сказал парень, виновато взглянув на проводницу.
— Да ладно, иди уж, молодожен, понимаю я, — без всякой обиды ответила Нина.
После командировки Нина Ивановна сразу пошла в отпуск. Отпустили на три недели. И она все это время проводила с семьей. А Паша… после того случая, когда она бандитам прекословить вздумала, уход Паши был не таким уж страшным явлением для нее. Да и устала она. Наоборот, почувствовала какое-то облегчение, ответственности что ли меньше стало.
В свою первую поездку после отпуска вышла, как сказала дочка Оля, обновленная. Блеск в глазах появился.
И вот стоит она на перроне, форма на ней по фигуре… пассажиры подходят… и вдруг тот самый мужчина, который в карты проигрался. Сразу и не узнала. Лицом будто просветлел, в руках букет цветов. – Здравствуйте, дорогая Нина Ивановна! – Говорит он ей и голову слегка склоняет. – Узнали?
— Узнала. А вот имя твое не запомнила, уж прости.
— Вам всё простительно. Можаров Владимир Михайлович.
— Домой что ли?
— Нет еще, через два дня уезжаю. Специально приехал, чтобы узнать, когда вам в поездку, так уж хотелось отблагодарить, — и он отдал букет и конфеты подал, большую коробку. – Честно сказать, стыдно, что так случилось. Я ведь на заводе не последний человек, и положение есть, и деньги есть, а вот… доверился. Три года у родителей не был, так радовался, что в гости еду…
— Ладно, с кем не бывает, — сказала Нина Ивановна, — смотри Владимир Михайлович, в следующий раз не связывайся, даже если золотые горы будут обещать.
— Уверяю вас, теперь урок на всю жизнь. Простите, что и вам рисковать из-за меня пришлось… необыкновенная вы женщина, счастья вам желаю… и поберегите себя…
Они расстались. Нина Ивановна встречала пассажиров, а Можаров пошел на автостоянку, где на УАЗике ждал двоюродный брат.
— Вот, Гриша, увидел я все-таки ее, отблагодарил… хотя она большего достойна…
— Что, такая славная женщина? – спросил Григорий, сидевший за рулем.
— Необыкновенная женщина. Вот честно скажу, если бы я не был женат, позвал бы замуж, не раздумывая.
— Так ты же говоришь, старше она…
— Это вообще неважно, подумаешь, каких-то там семь-восемь лет… зато какая женщина! С ней и на рыбалку, и в отпуск, и в разведку.
— Но ты вроде не жалуешься.
— Нет, конечно, нет, моя Надя замечательная, двадцать лет вместе. Это я тебе просто для примера, что женщина надежная и в поступке своем прекрасная. Кольца вроде обручального не увидел я… пусть ей повезет. Она достойна счастья!
