Кухня в квартире Станислава и Тани дышала теплом и запахом свежезаваренного чая с бергамотом.
Солнечные пятна играли на кафельном фартуке. Алена Юрьевна сидела с прямой спиной, словно на троне, поправляя воротник своей новенькой кофточки.
Сын Стас, с мягкими чертами лица и привычкой избегать конфликтов, разливал чай по хрупким фарфоровым чашкам.
Невестка Татьяна, с живыми, чуть усталыми глазами и практичным взглядом, достала из шкафчика банку с домашним вареньем.
Младший брат Стаса Дмитрий, которого мать притащила с собой, с безразличием уставился в телефон.
Ох, как у вас уютно, детки, – завела разговор Алена Юрьевна, принимая чашку из рук сына.
Ее голос был медовым, но в глазах светилась привычная доля превосходства.
Стасик, ты просто золото, так заботишься о маме…
Да ладно, мам, обычный чай, — Станислав смущенно улыбнулся.
Обычный? – Алена Юрьевна сделала глоток, причмокнув. — Для меня нет ничего обычного в заботе родного сына. Вот, кстати, о заботе… — она отставила чашку, ее лицо приняло торжественно-важное выражение. — Хочу поделиться радостной новостью. Очень важной.
Все взгляды устремились на нее. Таня замерла с открытой банкой варенья, почувствовав легкое беспокойство.
Стасик мой, мой кормилец, – продолжила Алена Юрьевна, ласково потрепав сына по руке, – он такой предусмотрительный! Так обо мне побеспокоился!
Мам, ну что ты… — пробормотал Станислав, избегая встречаться взглядом с женой.
Он записал на меня квартиру! – выпалила свекровь, и ее голос зазвенел неподдельной, гордой радостью. Она даже привстала и, опираясь руками о стол, проговорила. — Да-да! Оформил дарственную! Вот такая у меня есть опора!
В кухне повисла тишина. Гул холодильника вдруг стал оглушительно громким. Таня замерла, ложка с вареньем застыла в воздухе.
Ее лицо побледнело, глаза расширились, устремленные сначала на свекровь, потом – на мужа.
Станислав покраснел до корней волос и уставился в свою чашку, словно надеясь провалиться сквозь дно.
Записал… квартиру? – тихо, почти беззвучно, прошептала Таня. Ее голос задрожал. — Нашу квартиру?
Ну да, нашу, – подтвердил Станислав, не поднимая глаз. – Я подумал, маме спокойнее будет… Чтобы…
Но Алена Юрьевна его перебила. Ее гордость перехлестывала через край, заглушая всякую тактичность.
Она засияла, обращаясь больше к Дмитрию, чем к остальным, как будто объявляла о выигрыше в лотерею:
Когда его не станет – а это, увы, неизбежно, жизнь такая, – все отойдет мне! И никаких проблем с наследством! Стасик все продумал! Вот это я понимаю, настоящий сын!
Слова «когда его не станет» прозвучали в тишине как выстрел. Таня ахнула, отшатнувшись.
Ее рука дрогнула, и ложка с густым вишневым вареньем со звоном упала на стол, оставив кроваво-красное пятно на скатерти.
Когда его… не станет? – повторила Таня, и ее шепот превратился в ледяной, срывающийся голос.
Она встала, глядя на мужа с невероятной смесью боли, предательства и гнева.
Стас… Ты… Ты подарил нашу квартиру твоей маме? И она… она уже делит ее, считая дни до твоей смерти?!
Тань, подожди… – попытался встать Станислав, его лицо было искажено паникой и стыдом. — Это не так… Я хотел как лучше… Чтобы мама не беспокоилась о жилье…
Как лучше?! – Таня закричала, ее голос сорвался. Слезы навернулись на глаза, но она сжала кулаки, сдерживая их. — Как лучше для кого?! Для нее?! — она резко указала на свекровь. — Ты отдал наш общий дом! Дом, в который мы вкладывали все! И она сидит здесь и с гордостью заявляет, что ждет твоей смерти, чтобы в него вселиться?!
Алена Юрьевна наконец осознала, что перешла черту. Ее самодовольное выражение сменилось на испуганное и оборонительное.
Татьяна, что за тон?! Я ничего такого не говорила! Я просто… констатирую факт! Стасик позаботился…
Позаботился?! – Таня горько рассмеялась. — Он лишил меня и наших будущих детей крыши над головой! Или ты думаешь, что когда «его не станет», твоя драгоценная мама пустит меня сюда? Она уже считает квартиру своей! Нашу квартиру!!!
Дети? Какие дети?» – фыркнула Алена Юрьевна, пытаясь вернуть контроль. — Вы же все никак…
Мама! – рявкнул Станислав, впервые за вечер повысив на нее голос, но было уже поздно.
Ах, вот оно что! – Таня кивнула, ее глаза горели. — Нет детей – значит, и прав на квартиру нет? Так ты думаешь, Стас? Твоя мама так думает? Это было условием? Подарить квартиру, пока я не родила? Кто тебе позволил без моего разрешения? Я верну свою долю!
Нет! Конечно нет! – Станислав метался между женой и матерью, почувствовав, как почва уходит из-под ног. — Я просто… Я не подумал…
Ты не подумал? – женщина схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. — Ты не подумал о жене? О нашем будущем? Ты подарил наш дом, Стас, без моего ведома!
Дмитрий молча наблюдал за происходящим, его циничная полуулыбка давно исчезла. Он смотрел на брата с неприкрытым презрением.
Танечка, успокойся, – попыталась вставить свое слово Алена Юрьевна, но ее голос звучал фальшиво. – Квартира же останется в семье! В нашей семье!
В вашей семье, Алена Юрьевна! – Таня выпрямилась. Слезы, наконец, потекли по ее щекам, но голос стал твердым и холодным. — Не в моей. Больше – точно не в моей. Стас, ты сделал выбор.
Она посмотрела на мужа долгим, пронзительным взглядом, полным окончательного разочарования.
Потом ее взгляд скользнул по довольному лицу свекрови, застывшему теперь в маске обиды, и по бесстрастному лицу Дмитрия.
Татьяна смахнула выступившие слезы и уверенной походкой отправилась в сторону спальни.
Алена Юрьевна первой нарушила молчание. Она снова изобразила деловое выражение лица.
Ну и характер! – сказала женщина, делая глоток остывшего чая. Ее рука слегка задрожала. – Совсем не умеет радоваться за других… Неблагодарная. А ведь ты, Стасик, все из лучших побуждений сделал.
Станислав ничего не ответил матери. Он сидел, сгорбившись. Его лицо было серым.
Вам сейчас лучше уйти, — еле слышно проговорил мужчина и вышел из-за стола.
Нам уйти? — Алена Юрьевна с удивлением захлопала ресницами. — Зачем? Только что жена плюнула тебе в лицо…
Уйдите! — еще раз, но уже более твердо потребовал Станислав.
Как только возмущенные родственники ушли, мужчина неуверенно постучал в спальню.
Дорогая, я хочу все объяснить…
Нечего объяснять, Стас, ты переписал квартиру… нашу… на свою мать! Ты в своем уме? — покрутила пальцем у виска Татьяна. — Только я оспорю твою дарственную!
Дай мне все объяснить!
Тут нечего объяснять! Это наша совместная собственность, несмотря на то, что она была записана на тебя! Я докажу твою ложь и упеку за решетку твоего нотариуса! — презрительно прищурившись, проговорила она.
Слушать нелепые объяснения мужа, почему он написал дарственную на мать, ей не хотелось.
Она и не видела смысла в том, чтобы выяснять это, так считала его подлый поступок предательством.
Татьяна подала в суд, который признал дарственную на Алену Юрьевну недействительной.
Однако квартиру все равно пришлось делить. Станислав выкупил у жены ее долю, и их пути разошлись в разные стороны.
