— Да, чего же дочка на тебя похожа! – воскликнул Федор, печально качая головой.
— Это плохо? – спросила Яна. – И почему ей не быть похожей на собственную мать?
— Нет, ну понятно, — Федор вяло махнул рукой, — ты мать. А почему она на меня не похожа?
— Это что ты удумал с пьяных глаз? – не возмутиться Яна не могла. – Двенадцать лет дочке! Сейчас ты что заладил?
— А что я заладил? – удивился Федор.
Не то его было сейчас состояние, чтобы понимать, когда Яна пошла совсем по иному смысловому лучику.
— Федя! – строго сказала Яна. – Я тебе всегда верна была! А Милана именно твоя дочь!
— Моя-моя, — закивал он, — что ж она на тебя похожа? Может, лучше бы ты гульнула с кем, чтобы дочка хоть на тебя похожа не была? А? Была б она похожа в заезжего молодца, так и лучше было бы!
Оплеуху Федор получил, но вопрос-то уже был поднят. Да и какую оплеуху могла отвесить слабая женщина здоровому мужчине? Нет, отвесила, как смогла, но эффекта – ноль. Федор ее даже не почувствовал.
— Ты же, как копировальный аппарат, — произнес он с досадой. – Копию свою произвела. Слушай, может у тебя это, как по телевизору говорили, ну, оплодотворение без мужика было?
— Федя, я сейчас скалку возьму, и ты про оплодотворение будешь травматологу рассказывать! – злилась Яна.
— Ну, и ладно. Ну, и б ей! – обреченно сказал он.
Яна переполошилась такому настрою мужа, присела к нему за стол:
— Феденька, да что случилось? – она стукнула ногтем по бутылке. – Может, не стоит налегать? Что-то ты совсем грустный у меня!
— А с чего мне веселиться? – он поднял на супругу мутный взгляд. – С того, что у меня дочка – страш или ще?
Яна, как обухом по голове! Не просто отпрянула, вскочила!
— Федя, ты в своем уме? – вскрикнула она.
— Яна, я же не слепой! – он устало потер лицо ладонью. – Чем дальше – тем хуже!
— Погоди, — Яна подняла в голове весь разговор. – Ты хочешь сказать, что дочка страш или ще, а она вся в меня, — она сделала многозначительную паузу. – Тогда я, получается, тоже…
— Вот я и спрашиваю, раз у меня жена страш ная, почему дочка на тебя похожа? Не могла она на меня быть похожа? Ну, или там, на бабушек-дедушек каких! Почему на тебя?
— Федя, ты уже до белки допился! – злясь, произнесла Яна. – Бросай это дело, в следующий раз я сдержаться не смогу, а сковородка у меня на плите почти постоянно! Там тебе не травматолог понадобится, а патологоанатом!
— Я ж говорю – б ей! На фиг такую жизнь! Жена – страш ная! Дочка по ее стопам пошла! Противно, понимаешь?
— Федя, я очень надеюсь, что ты этот бред несешь по пьянке, — проговорила Яна, сжимая и разжимая кулаки.
— Да, сколько я там выпил, — он отмахнулся, — грамм сто, ну, сто пятьдесят?
— Хорошо, — то ли произнесла, то ли прорычала Яна. – И давно ты меня страш ной считаешь? Вот с каких это пор?
— Всегда! – он опустил голову на грудь и захрапел.
Яна увидела, конечно, еще две бутылки под столом, поняла, что муж накачался, что сам не заметил. Но ведь не просто так говорят, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме.
Встала перед ней дилемма: «
Будить сейчас и выяснять отношения, или дождаться, пока проспится, и потом устроить допрос с пристрастием?»
Решила подождать, с пьяного много не спросишь, а после всего, трезвый не отвертится.
***
По всем канонам брак Яны и Федора был хорошим. Тринадцать лет прожили тихо-мирно, дочку родили, да и растили по мере собственного понимания.
А вообще, это было среднестатистическая семья из небольшого городка, коих разбросано по нашей великой Родине без счета.
Работали оба, вдвоем же хозяйство вели. Федор, как это водится, принимал по пятницам и на выходных, за что был пилен женою, когда перебирал.
А он на нее покрикивал за задержку ужина или пересоленный суп.
Ни про какие измены и речи не шло, скандалов больших не было. Даже три ремонта пережили без особых потрясений.
— Оль, я же понимаю, что у нас семья не показательная, — говорила Яна подруге, — но какой смысл рваться в небо, если крыльев нет? Выше головы не прыгнешь, а страдать от того, что хочется жить лучше, так всю жизнь себе испортишь!
— Все так живут, — соглашалась подруга. – Мы ж не в телевизоре, чтобы у нас тут стр ас ти кипели. У нас с Борей примерно одно на одно и выходит. Мы ж не герои рома на.
— Нет, иной раз хочется чего-то этакого, — чуть улыбнулась Яна. – Рома нтики какой-нибудь или чтобы сердце защемило от нежности. Но я как подумаю, что мой Федя изгаляться будет, так потом же мне и припоминать, что он себя д… чувствовал, когда все готовил.
— Это ты про лепестки роз? – улыбнулась Оля.
— Ага, — кивнула Яна. – Он тогда полквартиры ими засыпал, а потом мы три дня их из-под шкафов и диванов выметали. Романтика, конечно, а уборки столько, что ну б его…
Но по большому счету Яна была своей семьей довольна.
А Федор…
В свете его пьяных отк рове ний стало понятно, что он не очень доволен. Ни семьей, ни женой, ни дочкой. Но и уходить он не спешил. А проговорился, как говорится, не по своей воле, а бесом пьянства на языке сплясавшим.
Да и вообще он был мало, чем доволен в жизни. Нет, он не выступал с претензиями к высшим силам или случайным людям. Так и не ругался ни с кем. Просто жизнь его так сложилась. Странно сложилась, по остаточному признаку.
Федор никогда не был звездой. И Бог его в темя не поцеловал. Если можно так сказать о человеке, то был он везде и всюду серединка на половинку.
Родился третьим сыном из пятерых детей. Потому любви и заботы ему досталось, пока очередной брат не поспел.
Одежду донашивал за старшими. Руган был, чтобы носил аккуратно, дабы младшим осталось.
В детском саду, в шумной ватаге мальчишек, всегда был в стороне или сзади. В школе умом не блистал, к компаниям не примыкал. Ничем особо не интересовался, ни в чем культурно-развлекательном не участвовал.
Окончил школу в середняках. Да и друзьями не оброс, а об одноклассниках предпочел забыть, как аттестат в руки получил.
Та же история была и в институте, который он закончил со скрипом.
Работать пошел по направлению, но и там не блистал. Так, рабочая лошадка, которая едет туда, куда понукают.
Личная жизнь, что в юности здравый смысл топит гор мона ми, проходила как-то стороной. До двадцати шести лет встречался он только с одной девушкой.
Но отношения зашли в тупик, когда она начала требовать намного больше, чем он мог дать.
А потом встретил Яну.
— Ты хоть любишь ее? – спросил у Федора приятель. – Трех месяцев не погуляли, а уже ЗАГС.
— А это имеет какое-то значение? – спросил Федор равнодушно. – Это у тебя дамы сердца каждую неделю новые, а мне надо жизнь устраивать!
— Федь, так можно же и получше найти, — игриво произнес Костя. – Яна эта – ну, совсем не предел мечтаний!
— Если я буду твой предел мечтаний искать, то вообще не женюсь! Да и у пределов этих обычно запросы, а Яне от меня, ну, кроме меня, вообще ничего не надо!
— Друг, ну что это за разговор? – недовольно покачал головой Костя. – Бросаться на то, что никому не приглянулось… Ты ж не собака, что на объедки падка!
— Слушай, ты так говоришь, будто у меня очередь из девушек за дверью стоит! И только и мечтают, чтобы я им мужем стал! – проворчал Федор. – Эта хоть согласилась, и то хлеб!
— Сухарь бородинского, — высказал свое мнение о Яне приятель. – В голодный год в рот не полезет!
— О вкусах не спорят, — произнес Федор.
— Федя, друг, ну, не надо! – попросил Костя. – Ты же сам видишь, что Яна твоя, ну, очень не очень! Может не стоит бросаться на то, что самому поперек горла? Я вот никогда искать не перестаю! Всегда можно найти лучше!
— Да, пошел ты! – разозлился Федор. – И на свадьбу я тебя не позову!
А злился Федор, потому что был согласен с Костей. Но не имел он популярности у противоположного пола. Как на вещь на него смотрели. А Яна единственная на него, как на мужчину глянула.
И вот тоже вопрос, кто кого подобрал. Возможно, а так, скорее всего, и есть, что они просто нашли друг друга!
Как нашли, так и жили, пока не вмешался правдоруб-алк ого ль!
***
Часа через полтора, как Яна оставила мужа спящим на кухне, она услышала грохот упавшего те ла.
— Не уб ил ся, так надеюсь, что хоть покалечился, — проворчала она, направляясь в пищеблок.
Дочку она к матери отправила, чтобы не стать свидетельницей финала искрометных признаний родного папаши.
А признания, Яна была уверена на сто процентов, она из него выбьет!
— Ничего не хочешь мне сказать? — спросила она, замерев на пороге.
— А чего ты сразу начинаешь? – проворчал Федор, стараясь совладать с гравитацией. – У меня выходной, имею право!
— Да ты хоть до затылка залейся, — со злостью в голосе произнесла она, — горбатого ничего не исправит!
— Ой, ладно, — Федор махнул рукой. – Иди, куда шла!
— Что, милый, память подводит? – спросила Яна. – А мне и напомнить нетрудно! Ты тут, пока не вырубился, просветил меня, что нас с дочкой у родина ми считаешь! Подтвердишь или опровергнешь?
Федор поднялся, потирая ушибленный бок:
— Слушай, что тебе от меня сейчас надо? Не помню я такого! Это тебе спьяну привиделось!
— Федя, пил ты! А еще яз ыком молол! Как мне к этому отнестись?
— Отнесись куда-нибудь, — произнес он, кривясь, — не мешай жить!
Он попытался пройти, но Яна удержала его, схватив за рукав. А схватив, развернула к себе лицом:
— Признавайся! Ты на самом деле считаешь, что мы с дочкой страш ные? – требовательность тона заставила Федора поежиться. Но он собрал глазки в кучку и нагло произнес:
— Да! И что?
— Ты серьезно? – Яна сглотнула.
— Да что ты от меня хочешь? – он попытался вырваться. – Ну, считаю я, что ты страш ная! И да, дочка вся в тебя! Ну и что из этого?
— Федя, ты вообще нормальный? – Яна отпустила рукав, потому что была ошеломлена. – У нас семья! Мы прожили тринадцать лет. Дочке, Миланочке, двенадцать. И ты тут такое говоришь!
— И что? – Федор мог уйти, но предпочел остаться. – Ну, вот что тебе с того, что я вас не считаю красивыми? На кой сдалась тебе эта информация? Легче тебе от этого стало?
— Нет, не стало, — произнесла Яна, поникшим голосом. – Я просто не понимаю, если ты считаешь меня стр ашной, зачем ты женился на мне, зачем семью было создавать, дочку было зачем рожать?
— Тебе семья наша не нравится? – спросил Федор. – Нормально живем, не хуже прочих. А то, что я там считаю, так это мое личное мнение и на вас с Миланой никак не отражается!
— Федя, но это же ненормально! – в глазах Яны стояли слезы. – Это все-таки, правда, что мы для тебя стр ашные?
— Вот прицепилась! – воскликнул Федор. – Тебе правда нужна или семья? Ну, считаю я вас страш ненькими, так я же из семьи уходить не собираюсь!
Жить будем, как и жили. Просто не лезь ко мне, когда я отдыхаю!
И он отодвинул плачущую Яну в сторону и ушел в спальню, откуда через минуту донесся богатырский храп.
До полуночи Яна просидела на кухне. Все думала. Потом тихо собрала вещи и поехала к маме, где ночевала Милана.
Она бы хотела сохранить семью, но с такой правдой никакую семью не сохранить. Да ее не то, что сохранять не надо было, ее не надо было создавать.
Главное, что этот фарс закончился без тра гед ии, а жизнь сама все расставит по своим местам.
