Мы сидели на кухне в доме у Елены. Стол, был заставлен чашками и неубранными тарелками после ужина. В уголке стола стояла миска с яблоками, одно из которых я вертела в руках, так и не откусив.
— Выбора у нас нет, — голос Лены звучал решительно. — Брат решил, что может просто нас вышвырнуть. Я не позволю.
— Лена, ты серьезно о суде? — Я сильнее сжала яблоко в руке. — Это же мама…
— Именно. Это мама, Мама всегда ставила Диму выше нас. Даже когда отец был жив…
Я помнила. Помнила, как отец с братом ездили на рыбалку, пока мы с Леной убирали в доме. Как брату купили машину, а нам объяснили, что девушкам такая роскошь ни к чему. Как он всегда получал больше, потому что был «мужчиной» в семье. Воспоминания резали душу.
— Теперь он собирается сдать свою квартиру в городе и переехать к маме, — Елена выдержала паузу. — А это наш дом. Отец нам его оставил.
— Но суд… — я положила яблоко на стол. — После этого пути назад не будет.
— А какой у нас сейчас путь? — Елена наклонилась ближе. — Я зашла в дом, а он меня выгнал. ВЫГНАЛ, Анна. Сказал, что мне тут нечего делать. Мама стояла рядом и молчала.
Её голос сорвался, и я заметила, как дрожат её руки. Лена была сильной, всегда. Даже когда её муж потерял работу, даже когда ей пришлось одной тянуть двоих сыновей. Она не позволяла себе слабости. Но сейчас, сейчас она с трудом сдерживала слёзы.
Я молчала. Я знала, что сестра права, но страх перед конфликтом с семьей сковывал меня.
— Я не знаю, Лена… — прошептала я. — Я просто… не знаю.
Она долго смотрела на меня. Потом резко встала и подошла к окну, всматриваясь в темноту.
— У тебя есть время подумать, — сказала она, наконец. — Но не слишком долго. Если ты не со мной, я всё равно пойду в суд. Сама.
***
Я понимаю Елену. Она единственная из нас, кто не получил значительной помощи от родителей при обустройстве жизни. Диме наши родители помогли купить квартиру и машину. Мне — помогли выплатить ипотеку за однушку и сделать ремонт. Сперва они, конечно, не спешили помогать мне. Я долго жила с родителями в их загородном доме, пока, наконец, не решилась на собственное жильё в городе — ближе к работе, ближе к нормальной жизни.
Если я хотя бы получила поддержку, пусть и в конце, то Елене не дали ничего. Для родителей её проблемы всегда оставались на втором плане. Они считали, что у неё и так всё есть — ведь жильём её обеспечила свекровь, подарив дом. Вот и всё. «У тебя есть, что тебе ещё нужно?» — повторяла мама, как заклинание, всякий раз, когда речь заходила о том, что Дима снова получает что-то в подарок.
Я вспоминаю, как три года назад у мер отец. Поми нки, слёзы, бесконечные разговоры о том, как он всё держал под контролем. Мы все трое были его наследниками, но решили отказаться в пользу мамы. Тогда это казалось правильным решением — зачем делить дом, если мама жива? Она ведь говорила, что, когда придёт время, сама его разделит между нами.
Но время пришло, и слова растворились в воздухе. И вот теперь Дима переезжает в родительский дом.
***
Дмитрий всегда был любимчиком. С детства. Я помню, как мама смотрела на него с нежностью, какой не показывала ни мне, ни Лене. Он мог позволить себе больше, чем мы. Ему прощалось всё — грубость, эгоизм, равнодушие. Это не изменилось и сейчас. Только теперь он взрослый мужчина, которому снова позволено всё.
Когда он начал ремонтировать дом, сначала мне казалось, что это хорошая идея. У родителей старый дом, давно требующий обновления. Но вскоре стало ясно, что это не просто ремонт — это переделка дома под его нужды. Под его семью. И хотя он ещё не переехал окончательно, он уже вёл себя так, словно это место полностью принадлежало ему.
— Ты зачем переставил стенку в прихожей? — спросила я, приехав как-то к маме.
Дмитрий даже не повернулся ко мне, продолжая разглядывать какие-то чертежи на кухонном столе.
— Потому что так удобнее, — пожал он плечами. — Здесь будет больше пространства.
— Для кого? — я прищурилась. — Ты ведь тут не живёшь.
Он поднял на меня глаза и усмехнулся. Холодно, уверенно, будто я — посторонний человек, которого он терпит лишь из вежливости.
— Пока не живу. Но я здесь чаще, чем ты.
Я сжала пальцы в кулак.
— Это всё ещё наш дом. Наше наследство.
— Вот когда мама решит его поделить, тогда и поговорим, — с ленивым равнодушием отозвался он. — Пока что она не против, чтобы я делал всё, что считаю нужным.
Я перевела взгляд на мать. Она сидела у окна и молчала.
— Мам? — Я ждала, что она что-то скажет. Поставит его на место. Напомнит ему, что у дома есть три наследника, а не один. Но она только покачала головой.
— Дима же мужчина, Анечка, — устало сказала она. — Он о доме заботится. А тебе что? У тебя есть своя квартира.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Я здесь выросла. Я этот дом тоже люблю. Я столько лет помогала тебе с ним…
— Ты теперь живёшь в городе, тебе он не нужен, — вмешался Дмитрий, и в его голосе прозвучало нетерпение. — Я здесь, я занимаюсь делами, а не приезжаю раз в месяц, чтобы поворчать. Может, пора и тебе двигаться дальше, а не цепляться за то, чего у тебя нет?
Я смотрела на него и не могла поверить в то, что слышу. Ему не нужно было кричать, угрожать. Его голос был спокойным, рассудительным — как у человека, который уже выиграл. Как у человека, который знает: правда на его стороне, потому что мать всегда будет за него.
Я встала из-за стола, не прощаясь, взяла сумку и вышла.
После этого я перестала приезжать. Я не могла больше видеть, как мама беспрекословно принимает сторону брата. Как её дом медленно превращается в его. Как я становлюсь чужой там, где когда-то была своей.
Я звонила. Раз в неделю, иногда реже. Разговоры становились всё короче. Мама почти не спрашивала, как у меня дела. Чаще рассказывала, как дела у Димы с женой, как они купили новую мебель, как ремонт идёт полным ходом.
— Дима старается, молодец, — повторяла она. — Такой хозяйственный, заботливый.
Я не отвечала. Мне не хотелось напоминать, что когда болел отец, заботилась о нём я. Что когда мама ло мала руку, бегала по врачам я. Что когда нужно было копать огород, мыть окна, готовить варенье, помогать с покупками — всё делала я.
А теперь я больше не существовала.
***
Телефон зазвонил поздно вечером. Я взглянула на экран — Елена.
— Ты знала, что Дима сдаёт свою квартиру? — голос сестры был резкий, как натянутая струна.
— Нет… — я резко выпрямилась. — А что случилось?
— Он переезжает к маме, Анна. Совсем. Не просто на время. А нас она, оказывается, уже исключила из списка наследников.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Может, мама что-то объяснила?
— О да. Объяснила. Что так будет лучше. Что мы не живём с ней, а Дима рядом, он будет за ней присматривать, — в голосе Лены звучала смесь горечи и злости. — А мне сказала, что раз у меня есть дом, мне ничего не положено.
Я не знала, что сказать. Конечно, я понимала, что мама всегда поддерживала брата, но Елена не получила от родителей ничего. У меня хотя бы была квартира, пусть и купленная в кредит, но сестру просто вычеркнули.
— Я предложила разделить дом, — продолжила Лена. — Пусть он живёт в своей части или выплатит нам долю. Это честно. Я не прошу многого. Мне нужна моя часть, чтобы купить хоть что-то в городе. Сыновья женились, места стало мало.
Повисла тишина. Я знала, что Лена ждёт от меня слов, поддержки, но я не могла её дать. Не сейчас.
***
Я долго думала, стоит ли ехать. Но всё же решила поддержать сестру. Тревожное чувство сжалось в груди, когда мы с Леной открыли калитку родного дома.
Мама ужинала на кухне. Её седые волосы были собраны в низкий узел, плечи ссутулились. Она всегда казалась мне такой сильной, но сейчас выглядела маленькой, хрупкой. Только взгляд оставался прежним — твёрдым, холодным.
— Мам, — я села напротив, сцепив пальцы в замок. — Нам нужно поговорить.
Она кивнула, но продолжала мешать ложкой суп, как будто этот ритуал был важнее разговора. Через минуту вошёл Дмитрий, всё такой же уверенный, чуть насмешливый. Он сел рядом с ней, словно показывая, что они одна команда, а мы с Леной — чужие.
— Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? — с порога начал он, глядя на Лену. — Это предательство. Ты тянешь мать в суд! Да кто ты такая, чтобы требовать свою долю?!
— Я наследница, Дима, так же, как и ты, — голос Лены был твёрдым.
Мама положила ложку на стол и с вызовом посмотрела на нас.
— Дима здесь, он рядом, — её голос был твёрд. — А вы живёте своей жизнью. Как вам не стыдно так с родной матерью?
— Вам просто деньги нужны, вот и всё, — бросил Дима. — Вам плевать на семью.
Я смотрела на них и понимала, что стою между двумя мирами. Между сестрой, которая борется за своё право, и братом с матерью, для которых мы с Леной уже чужие.
Я глубоко вздохнула.
— Ты правда считаешь, что Дима важнее нас? — с болью спросила я.
Мама вздохнула и хотела что-то сказать, но вмешался Дима.
— Ну, Ань, давай, пожалуйся ещё. Как тебе бедной и несчастной плохо живётся. Родители ведь тебе помогли с квартирой, так?
— Помогли? — мой голос сорвался. — Я взяла кредит, сама тянула его. Мне помогли только в самом конце, когда я уже почти справилась. А тебе просто всё давали. Машина, квартира, а теперь и дом!
— Ты всегда была эгоисткой, — внезапно сказала мама. — Всегда только о себе думала.
Я замерла. Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Я… о себе? — губы дрожали. — Мам, когда болел папа, кто его возил по больницам? Кто копал огород, таскал сумки? Кто всю жизнь ждал, когда ты наконец заметишь меня?
— Хватит драматизировать, — Дмитрий откинулся на спинку стула. — Не будь жалкой, Анна.
Я перевела взгляд на него.
— Ты правда так обо мне думаешь? Что я никто?
Он усмехнулся и развёл руками.
— А кто ты? Тебе сорок два. У тебя нет семьи, детей. Ты одна. Ну, есть твоя квартирка. Живи там.
Мама молчала. Не остановила его, не возразила. Я смотрела на неё и понимала — она уже сделала свой выбор. И в нём не было меня.
— Ну и что ты сделаешь? В суд пойдёшь? — продолжал брат. — Не смеши меня. У тебя духа не хватит.
Я встала. Колени дрожали.
— Ты прав, — тихо сказала я. — У меня не хватит духа судиться с собственной матерью. Но у Лены хватит.
Я ждала, что эти слова подействуют, но мама лишь отмахнулась.
— Лена всегда была стер вой.
Лена замерла. Она словно не поверила своим ушам. На её лице промелькнула тень боли, но вместо этого она сделала шаг вперёд и заговорила ледяным голосом:
— Вот как… Значит, всю жизнь я для тебя просто стер ва? А когда я работала с шестнадцати лет, чтобы не просить у вас? Когда сама поднимала детей, потому что муж не мог? Когда приезжала и привозила вам еду, подарки, предлагала помощь, но вы каждый раз отталкивали меня? Я тогда тоже была стер вой, мам?
Мама отвела взгляд, но ничего не ответила. Дмитрий ухмыльнулся, словно ждал, что Лена сорвётся.
Но она не сорвалась. Она только кивнула.
— Теперь мне всё ясно. Больше у вас ничего не попрошу.
Она развернулась и направилась к выходу.
Я посмотрела на кухню, на шкафчики, которые помогала красить отцу, на скатерть, что вышивала в детстве. Этот дом был частью меня, но теперь он стал чужим. Я знала, что больше не вернусь.
На следующий день Елена подала иск.
***
Я не пошла в суд. Не могла. Но я следила за процессом, ждала звонков от Елены, вычитывала протоколы заседаний.
Когда суд завершился, мы встретились в маленьком кафе. Елена выглядела усталой. В её взгляде не было ни радости, ни триумфа — только разочарование.
— Ну, вот и всё, — сказала она, отодвигая чашку с чёрным кофе. — Мне досталась треть дома.
Я молчала. Треть. Не половина, не какая-то фиксированная сумма. Просто треть старого дома, в котором нас больше никто не ждал.
— Мама плакала, — добавила Лена после паузы. — Сказала, что мы предали её.
Я вздохнула.
— Спасибо, что поддержала меня, — произнесла она после небольшой паузы. — Хоть тебя и не было в суде, я знала, что мысленно ты была рядом.
Я промолчала, но внутри стало тепло. Возможно, я и потеряла семью, зато не потеряла себя.
И это было важно.
