Лариса только переступила порог дома свекрови, еще не успела снять пальто, как Галина Петровна уже вышла из кухни. В руках у нее была стопка бумаг.
— Ларисочка, милая, — голос у свекрови был до странности тёплый, почти ласковый. — У меня к тебе просьба. Подпиши вот эти документы. Формальность, знаешь ли.
Пальто еще висело на плечах, в ушах звенело от холода. Лариса машинально потянулась к ручке.
— Подпиши, не глядя, — улыбнулась Галина Петровна, протягивая ей листы. — Дело-то житейское. Я ведь не посторонний человек.
Но что-то в этой улыбке, в этом «не глядя», заставило Ларису замереть. Рука остановилась на полпути к ручке.
— А что это за бумаги? — спросила она.
— Да так, пустяки. Оформление доверенности. На всякий случай, знаешь, в моем возрасте.
Доверенность? На что?
— Давайте я сначала почитаю, — сказала Лариса и потянулась за документами.
Галина Петровна незаметно, но крепко прижала бумаги к груди.
— Да что ты, доченька. Нам же доверять друг другу нужно. Я же не чужая тебе.
Лариса сняла пальто, повесила на крючок. В груди что-то похолодело. Почему свекровь так настаивает? Почему не даёт прочитать?
— Галина Петровна, я всё-таки хочу посмотреть.
Улыбка с лица свекрови исчезла.
— Ты что, не доверяешь мне? После стольких лет?
В кухне пахло свежим борщом, но аппетита не было. Лариса взяла бумаги, но свекровь продолжала держать их край.
— Я просто хочу понять, что подписываю, — спокойно сказала Лариса.
— Ну и правильно, — вдруг согласилась Галина Петровна, но голос стал холодным. — Только зачем тогда мне спрашивать. Бери, читай. Хотя я думала, у нас доверие есть.
Лариса забрала документы. На первой странице крупными буквами: «Генеральная доверенность на распоряжение имуществом».
Её сердце забилось быстрее.
— Это доверенность на нашу квартиру? — тихо спросила она.
— На все наше имущество, — поправила свекровь. — Для удобства. Чтобы я могла все оформить, если что.
«Если что» звучало как угроза.
— Я подумаю, — сказала Лариса.
— Думай, думай, — Галина Петровна встала и направилась к плите. — Только помни: семья — это доверие.
Лариса смотрела на бумаги и понимала: что-то навсегда изменилось.
Разговор с юристом
Зал юридической консультации пах кожей и старыми книгами. Лариса сидела напротив юриста, женщины лет пятидесяти с усталыми, но внимательными глазами.
— Генеральная доверенность, — повторила юрист, просматривая документы. — Вы понимаете, что это значит?
— Не совсем.
— Это означает, что человек, на которого вы оформляете доверенность, сможет распоряжаться вашим имуществом как своим. Продать, подарить, заложить.
Телефон в сумке загудел. На экране — «Муж». Лариса нажала «Отклонить».
— Но она же семья, — сказала Лариса, скорее себе, чем юристу.
— Семья или нет, закон один для всех. Если подпишете, права собственности фактически передадите ей.
Снова звонок. Снова муж. Снова отклонить.
— И отменить потом будет сложно?
— Теоретически можно, но на практике… Если человек успеет что-то с имуществом сделать, вернуть будет почти невозможно.
У Ларисы задрожали руки.
— А почему она хотела, чтобы я подписала, не читая?
Юрист сняла очки, потерла переносицу.
— Знаете, я двадцать лет работаю с такими делами. Когда человека просят подписать «не глядя», это всегда настораживает.
Телефон звонил в третий раз. Лариса посмотрела на экран и отключила звук.
— Что мне делать?
— Подумать. И не подписывать ничего под давлением. Если действительно нужна доверенность, можно оформить частичную, на конкретные действия.
Лариса встала, сжимая документы.
— Спасибо.
— И еще, — юрист остановила ее. — Если вас торопят, если давят на жалость или на доверие — это повод насторожиться.
Выходя из консультации, Лариса включила телефон. Пять пропущенных от мужа, два сообщения от свекрови: «Почему так долго?» и «Я же не чужая тебе».
Сердце бешено стучало. Впервые за тринадцать лет брака Лариса почувствовала себя чужой в собственной семье.
Разговор с мужем
Часы на кухне показывали без пятнадцати одиннадцать. Андрей сидел за столом, в телефоне, не поднимая глаз. Чашка с остывшим чаем стояла рядом.
— Что свекровь хотела? — спросила Лариса, ставя сумку на стол.
— Какую свекровь? — он наконец посмотрел на нее. — Ах, маму ты имеешь в виду.
— Твою маму. Она хотела, чтобы я подписала доверенность.
Андрей отложил телефон, но продолжал смотреть в стол.
— Ну да, упоминала.
— Упоминала? — голос Ларисы стал тверже. — Генеральную доверенность на всё наше имущество?
— Да что тут такого? На всякий случай. В её возрасте.
— Андрей. Посмотри на меня.
Он поднял глаза. В них было что-то виноватое.
— Ты знал? Знал, о чём она попросит?
— Мама сказала. В общих чертах.
Лариса села напротив.
— И тебе не показалось странным, что она просила меня подписать, не читая?
— Да какая разница? Это же семья.
— Семья, — повторила Лариса. — Значит, если семья, можно не объяснять, не спрашивать?
— Не делай из мухи слона.
— Не делаю. Я была у юриста.
Андрей замер.
— Зачем?
— Узнать, что значит генеральная доверенность. Знаешь, что она даёт право сделать?
— Лара, не начинай семейную драму из-за бумажки.
— Бумажки? — Лариса почувствовала, как в груди поднимается что-то горячее. — Бумажки, которая даёт твоей матери право продать нашу квартиру?
— Она же не станет её продавать!
— Откуда ты знаешь?
Андрей встал, прошёлся по кухне.
— Господи, Лариса. Тринадцать лет живём. Я тебя не такой знал.
— Да? А какой ты меня знал? Удобной? Молчаливой? Той, которая подпишет всё, что скажут?
Она тоже встала.
— Знаешь, что я поняла сегодня? Что устала быть удобной. Устала, чтобы обо мне решали без меня.
— Никто ни о чём не решает…
— Правда? Тогда почему твоя мать попросила подписать, не читая? Почему ты молчал? Почему никто не спросил моего мнения?
Андрей опустился на стул.
— Всё зашло слишком далеко, — пробормотал он.
— Да, — согласилась Лариса. — Слишком далеко.
Семейный совет
Гостиная в доме свекрови была полна людей. Галина Петровна сидела в своём любимом кресле, рядом — Андрей, на диване — его сестра Катя с мужем. Лариса стояла у окна.
— Расскажи всем, что ты натворила, — начала Галина Петровна.
— Я ничего не натворила, — спокойно ответила Лариса. — Я просто не подписала документы, не прочитав их.
— Не создавай семейный скандал, — вмешался зять.
— Я ни с кем не скандалю. Я только хочу понять, почему меня просили подписать генеральную доверенность, не объяснив, что это такое.
Катя фыркнула:
— Подумаешь, доверенность. Мы же семья.
— Семья, — повторила Лариса. В этом слове сегодня было слишком много манипуляции.
— Именно, — подхватила Галина Petrowna. — И в семье должно быть доверие. А ты пошла к юристу, как будто мы враги какие-то.
— Я пошла к юристу, чтобы понять свои права, — Лариса повернулась лицом к семейному совету. — Это нормально.
— Нормально? — возмутилась свекровь. — После всего, что мы для тебя сделали?
— Что именно вы для меня сделали? — вопрос прозвучал тише, чем Лариса ожидала.
В комнате повисла тишина.
— Приняли как родную, — сказала Катя.
— Родная не значит бесправная, — Лариса чувствовала, как в груди растёт странная лёгкость.
— Ты неблагодарная, — отрезала Галина Петровна.
— Нет, — сказала Лариса и впервые за много лет посмотрела свекрови прямо в глаза. — Я просто перестала быть удобной.
Она сделала шаг к центру комнаты.
— Тринадцать лет я подстраивалась под всех. Готовила так, как нравится вам. Ездила на дачу, когда вы хотели. Молчала, когда меня обижали. И всё это из любви к семье.
Андрей смотрел в пол.
— Но сегодня я поняла: любовь не должна делать человека бесправным. И семья — это не повод требовать слепого подчинения.
— Какого подчинения? — попыталась возмутиться Галина Петровна, но голос дрогнул.
— Подчинения, которое начинается с «подпиши, не глядя» и заканчивается потерей собственного дома, — Лариса говорила спокойно, без истерики.
В комнате все молчали.
— Я не подпишу доверенность, — сказала она. — И если это делает меня плохой невесткой в ваших глазах, я готова с этим жить.
Первой отвернулась Катя. Потом зять нашёл что-то интересное в телефоне.
Андрей поднял голову:
— Лара…
— Я еду домой, — сказала она. — Одна.
Разъезд
Квартира была пропитана тишиной. Лариса открыла шкаф и достала большой чемодан. Андрей сидел на кровати, смотрел, как она складывает вещи.
— Ты серьёзно? — спросил он.
— Да.
Руки работали автоматически: юбки, блузки, её любимое синее платье. Не так много накопилось за тринадцать лет личных вещей.
— Это из-за доверенности?
Лариса остановилась, прижав к груди кофту.
— Нет. Это из-за того, что было до неё.
— До чего?
— До понимания, что я потеряла себя.
Она закрыла чемодан, застегнула молнию. Звук показался громким в тишине комнаты.
— Я не знаю, когда это началось. Может, с самого начала. Может, постепенно. Но я стала кем-то другим. Удобной. Покладистой. Той, которая не возражает.
Андрей встал, подошёл.
— Лара, можно же всё обсудить.
— Мы ничего не обсуждали. Даже сегодня ты не спросил моего мнения. Просто согласился с мамой.
— Я думал, тебе всё равно.
Лариса взяла чемодан за ручку.
— Вот именно. Ты думал, мне всё равно. А я думала, тебе важно моё мнение.
Она надела пальто, то самое, в котором вчера пришла к свекрови. Как давно это было.
— Ты куда?
— К Лене. На первое время.
Лариса подошла к двери. Повернулась.
— Я не хочу больше быть удобной, Андрей. Ни для тебя, ни для твоей семьи.
— Значит, всё?
— Значит, перерыв. Подумать. Оценить.
Она вышла. Дверь закрылась мягко, без хлопка.
На лестничной площадке Лариса остановилась, прислонилась к стене. Сердце билось часто, но не от страха. От облегчения. Впервые за много лет она чувствовала себя… собой.
Спустилась вниз, вышла на улицу. Был вечер, моросил дождь. Лариса подняла воротник пальто и улыбнулась. Странно, но на душе было легко.
Чемодан был тяжёлым, но каждый шаг уводил от старой жизни и приводил к новой.
Звонок свекрови
Квартира Лены была маленькой, но уютной. Лариса сидела на диване, обнимая колени, когда зазвонил телефон. На экране — «Свекровь».
Она долго смотрела на имя, раздумывая, брать ли трубку. Наконец ответила.
— Лариса?
Голос Галины Петровны был другим. Тихим, без привычных командных ноток.
— Да, это я.
— Я… я хотела извиниться.
Лариса отодвинула телефон, посмотрела на экран, будто проверяя, точно ли это звонит свекровь.
— За что?
— За вчера. За эту историю с доверенностью.
— Понятно.
Пауза. Галина Петровна вздохнула.
— Я не хотела тебя обидеть. Просто привыкла всё контролировать. В моё время так было принято.
— А в моё время принято знать, что подписываешь.
— Да. Ты права.
Эти слова прозвучали странно. Галина Петровна говорила, что Лариса права?
— Андрей сказал, что ты уехала.
— Да. На время.
— Я поняла, что была не права. Не во всём, но… в главном. Я забыла, что ты не просто невестка. Ты человек. Со своим мнением.
Лариса почувствовала, как в горле стоит комок.
— Спасибо за звонок, Галина Петровна.
— Можем попробовать начать сначала? Без доверенностей и без давления?
— Можем. Но на равных.
— На равных, — согласилась свекровь. — Я подумаю над своим поведением.
После разговора Лариса долго сидела на диване. Извинение свекрови удивило её. Но главное было не это.
Главное — она больше не была удобной невесткой. Она была просто Ларисой. И впервые за много лет это казалось нормальным и правильным.
Телефон снова зазвонил. На этот раз — Андрей.
— Лара, мама звонила тебе?
— Да.
— И что?
— И то, что нам всем есть над чем подумать.
— Я тоже думаю. И понимаю, что был неправ.
— Я знаю, — сказала Лариса. — Но это только начало разговора, не его конец.
— Я буду ждать, когда ты будешь готова говорить.
После звонка Лариса подошла к окну. На улице перестал моросить дождь, пробивались первые лучи солнца. Она не знала, чем закончится эта история. Но знала точно: больше не будет подписывать ничего, не глядя. Ни в документах, ни в жизни.
