— Ань, ну выручай, пожалуйста… Ты ж знаешь, мне обратиться не к кому, кроме тебя. Срочно нужно отъехать, а дите оставить не с кем. Да я не долго, обещаю! Не как в тот раз. Тогда меня просто… обстоятельства задержали!
***
Аня вздохнула. Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами. Звонок сестры — это всегда лотерея, где ты в любом случае проигрываешь. Либо придется выслушивать жалобы, либо упреки, либо выполнять очередную просьбу.
— Алло, — тихо сказала Аня, прижав трубку плечом к уху.
— Ты чего так долго? — голос Лизы звенел, как натянутая струна. Ни «привет», ни «как дела». Сразу претензия. — Я звоню, звоню. У меня тут катастрофа, а ты там спишь, что ли?
— Я кашу варю, Лиз. Сашка капризничает. Что случилось?
— Что случилось? — Лиза истерически хохотнула. — У меня спину прихватило так, что не разогнуться! А этот мой… муж, одно название, опять в командировку укатил. Малого девать некуда, мне к врачу надо срочно. Ты приедешь?
Аня посмотрела на Сашку, который размазывал манку по столу, потом на часы. Старшая, двенадцатилетняя Полина, еще не вернулась из школы.
— Лиз, я не могу сейчас. У меня Сашка, Полина скоро придет, ее кормить надо, уроки…
— Ой, ну конечно! — перебила сестра. — У тебя всегда дела. Как будто у меня их нет! Я тебе, между прочим, когда ты с Полинкой одна мыкалась, последние деньги отдавала. Забыла уже? Коляску кто тебе купил? А комбез зимний?
Аня поморщилась, словно от зубной боли. Началось. Пластинка, заезженная до дыр.
— Я помню, Лиз. Я тебе очень благодарна. Но я вчера у тебя полдня просидела с Темой, пока ты на маникюре была. И позавчера гуляла.
— Маникюр мне для работы нужен! Я, в отличие от некоторых, карьеру строила, а не плодилась в двадцать два года без мужа! — выпалила Лиза.
В трубке повисла тишина. Аня молча выключила плиту. В груди привычно заныло — то самое чувство, знакомое с детского дома. Чувство, что ты — второй сорт. Тень. А Лиза — яркая, громкая, требующая.
— Я приеду, — глухо сказала Аня. — Через час. Только Полину дождусь, чтобы за Сашкой присмотрела.
— Жду, — буркнула сестра и отключилась.
Аня опустилась на табуретку, глядя на остывающую кашу.
Они были двойняшками. Одинаковые лица, одинаковые гены, но такие разные судьбы. В детдоме Лиза всегда была звездой. Если ей было плохо — она рыдала так, что сбегались все воспитатели. Если ей нужна была игрушка — она её получала криком. Аня… Аня научилась молчать. Когда тебе больно, а рядом кто-то орет громче, твою боль просто не замечают. Ты становишься невидимкой.
«Не реви, ты же старшая, уступи сестре», — говорили нянечки, хотя родились они с разницей в пятнадцать минут. И Аня уступала. Всегда.
К дому сестры Аня подходила с тяжелым сердцем. Лиза жила в новостройке, в хорошем районе. У нее всё было «как у людей»: карьера, ипотека, муж (хоть и вечно отсутствующий), поздний, запланированный ребенок.
Дверь открылась, и на пороге возникла Лиза. Она держалась за поясницу, лицо перекошено, но макияж — безупречный.
— Наконец-то, — прошипела она. — Тема в зале, мультики смотрит. Покорми его, суп в холодильнике. Я в клинику, такси уже ждет.
Аня разделась, прошла в квартиру. Здесь пахло дорогим парфюмом и немного пылью — у Лизы вечно не хватало времени на уборку, несмотря на все её разговоры об идеальности.
Четырехлетний Тема сидел на полу, окруженный горой игрушек.
— Привет, разбойник, — улыбнулась Аня.
— Тетя Аня! — малыш бросил машинку и побежал к ней.
С племянником Аня ладила отлично. Может, потому что сама вырастила двоих одна и знала подход к детям лучше, чем их собственная мать. Пока она грела суп, в голове крутились мысли о собственной жизни.
Тридцать четыре года. В зеркале она видела уставшую, но все еще красивую женщину. Тонкие черты лица, большие серые глаза — такие же, как у Лизы, только без этого вечного хищного прищура.
Почему не везет?
Первый, «гражданский», сбежал, как только узнал о беременности Полиной. Ей было двадцать два. Страшно, одиноко. Лиза тогда была на коне. Приезжала раз в месяц, привозила пакеты с продуктами и смотрела свысока.
«Ну что, мать-одиночка, доигралась? Я же говорила — предохраняться надо. Кому ты теперь нужна с прицепом?»
Аня глотала слезы и благодарила. За смесь, за памперсы. Потому что гордость — это роскошь, а ребенку нужно есть.
Потом были другие мужчины. Вадик — ревнивец, который проверял её телефон и устраивал скандалы, если она задерживалась в магазине на пять минут. Потом Игорь — педант, который требовал, чтобы полотенца висели по линейке, и морщился, если дети шумели.
Ни с кем не сложилось.
— Тетя Аня, а мама скоро придет? — спросил Тема, уплетая суп.
— Скоро, малыш. Врач её посмотрит и отпустит.
Лиза вернулась через три часа. Выглядела она уже бодрее — видимо, обезболивающее подействовало.
— Ну что, не разнесли квартиру? — спросила она, кидая сумку на диван.
— Всё нормально. Поели, поиграли, спать уложила, — отчиталась Аня.
— Молодец. Чай будешь?
Это было редкое предложение. Обычно Лиза сразу спроваживала сестру домой. Аня кивнула.
Они сидели на кухне. Лиза крутила в руках чашку с логотипом какой-то фирмы.
— Слушай, Ань, — начала она, не глядя на сестру. — Мне тут на следующей неделе в командировку надо. На три дня. С Темой посидишь? Муж не может, у него там тоже завал.
Аня замерла.
— Лиз, я не могу. У меня работа. Я же не в отпуске.
— Ну возьми отгулы! Или больничный! Тебе что, сложно? Ты же все равно копейки получаешь, какая разница?
Вот оно. Снова.
— Я получаю нормальную зарплату, Лиза. И я не могу подводить людей. И у меня свои дети. Полине с уроками помочь надо, Сашку в сад водить.
— Ой, да ладно! Полинка твоя уже лоб здоровый, сама справится. А Сашку с собой возьмешь, вдвоем веселее. Ань, ну мне очень надо! Это повышение! Ты же понимаешь, как мне тяжело сейчас?
— Тебе тяжело? — тихо переспросила Аня.
— Конечно! Ребенок, работа, дом, спина эта чертова! А ты живешь себе спокойно, ни перед кем отчитываться не надо.
Аня почувствовала, как внутри закипает глухая злость. Спокойно?
— Я живу одна с двумя детьми, Лиз. Без мужа, без нянь, без домработниц. Я кручусь как белка в колесе.
— Ой, не начинай давить на жалость! — Лиза закатила глаза. — Сама виновата, что мужиков нормальных не нашла. Выбираешь вечно каких-то убогих. Вот если бы ты меня слушала…
— Если бы я тебя слушала, я бы вообще детей не родила! — Аня поставила чашку на стол с громким стуком. — Ты же меня проклинала, когда я Полиной беременна была. Забыла? «Куда ты рожаешь, нищебродка, испортишь себе жизнь!»
— Я правду говорила! — взвизгнула Лиза. — Посмотри на себя! Ты же выглядишь… ну, нормально, но могла бы лучше, если бы не эти дети. А Полина твоя? Она же дикая какая-то, нелюдимая. Вся в тебя. Мой Тема в четыре года уже английский учит, а твоя…
— Не смей трогать Полину, — голос Ани стал ледяным.
— А что? Правду слышать неприятно? Я тебе помогала, когда ты с ней с голоду пухла! Я имею право высказать свое мнение!
— Твоя помощь, Лиза, стоит поперек горла уже десять лет. Ты купила коляску? Спасибо. Но я за эту коляску расплатилась годами унижений. Я твоя бесплатная нянька, жилетка, груша для битья. Хватит.
Аня встала.
— Ты куда? Мы не договорили! А с Темой кто сидеть будет?
— Муж твой пусть сидит. Или няню найми. У тебя же карьера, деньги.
— Ты неблагодарная тварь! — крикнула Лиза ей в спину. — Я для тебя всё, а ты… Уйдешь сейчас — можешь не возвращаться! Номер забудь!
Аня остановилась в дверях. Обернулась.
— Знаешь, Лиз… А ведь я тебе завидовала раньше. Думала: какая ты сильная, успешная. А сейчас смотрю — ты просто несчастная баба, которая самоутверждается за счет единственного близкого человека. Мне тебя жаль.
Она вышла, аккуратно прикрыв дверь, хотя хотелось хлопнуть так, чтобы штукатурка посыпалась.
***
Прошла неделя. Телефон молчал. Аня впервые за много лет чувствовала странную легкость. Никто не звонил с требованиями, не нужно было бежать на другой конец города, отменив свои планы.
Она сходила с подругой в кино. Настоящей подругой, Машей, с которой они просто болтали и смеялись, а не обсуждали проблемы. Испекла с Полиной пирог. Сашка перестал капризничать по вечерам — видимо, чувствовал, что мама стала спокойнее.
Но червячок сомнения грыз. Они же сестры. Одна кровь. Сироты. Кроме друг друга, у них никого нет.
«Нет, — одергивала себя Аня. — Пусть сама. Хоть раз в жизни пусть поймет, что я не вещь».
Звонок раздался в пятницу вечером. Не от Лизы. От незнакомого номера.
— Анна Викторовна? — мужской голос, уставший.
— Да.
— Это врач скорой помощи. Вашу сестру, Елизавету Викторовну, госпитализировали. Острый аппендицит, перитонит, операция идет. У нее в телефоне вы записаны как «Сестра». Муж недоступен.
У Ани похолодело внутри.
— Где она? Куда ехать?
— Четвертая городская. Но к ней сейчас нельзя. А вот ребенка девать некуда. Он с соседкой пока, но та просила срочно забрать.
Аня помчалась. Забрала перепуганного Тему у недовольной соседки, привезла к себе. Полина, умница, сразу взяла малыша в оборот, включила мультики, дала свои старые машинки.
Аня металась по квартире. Злость на сестру испарилась, остался липкий страх. Они одни в этом мире. Если с Лизой что-то случится…
Операция прошла успешно, но состояние было тяжелым. Лиза пролежала в реанимации два дня. Всё это время Аня жила на два дома: свои дети, Тема, больница. Она спала по четыре часа, возила передачки, разговаривала с врачами.
Муж Лизы объявился только на третий день. Позвонил, сказал, что не может вылететь из-за каких-то проблем с билетами.
— Ну ты там присмотри, Ань, ладно? Ты же баба опытная, — бросил он и отключился.
«Убогие», — вспомнила Аня свои мысли о мужчинах. Да уж, Лиза тоже не лотерейный билет вытянула.
***
Лизу перевели в обычную палату через пять дней. Аня пришла к ней вечером, оставив детей на Полину.
Сестра лежала бледная, без макияжа, с осунувшимся лицом. Она казалась маленькой и беззащитной — совсем не той фурией, что кричала неделю назад.
Увидев Аню, Лиза отвернулась к стене.
— Пришла злорадствовать? — тихо спросила она. — Видишь, как меня скрутило? Теперь я беспомощная, как ты любишь.
Аня вздохнула, поставила пакет с бульоном и морсом на тумбочку. Присела на край кровати.
— Дура ты, Лизка. Какое злорадство? Я испугалась за тебя до седых волос.
— Ага, конечно. Небось думала: вот бы она сдохла, квартира достанется.
— Лиз, прекрати. Тема у меня. С ним всё хорошо. Играет с Сашкой, Полина ему сказки читает. Муж твой звонил, прилетит завтра.
Лиза замерла. Плечи её дрогнули. Потом еще раз. Она заплакала — не театрально, как в детстве, чтобы привлечь внимание, а горько, беззвучно, закусив губу.
— Он не прилетит, — прошептала она. — У него там другая. Я давно знаю. Просто терпела… Думала, ради Темы… Я же успешная, красивая, как он мог?
Аня молча погладила её по руке. Тонкая, холодная рука с идеальным маникюром, который теперь казался таким неуместным.
— Ань… — Лиза повернулась, глаза красные, полные слез. — Почему ты пришла? Я же тебе такого наговорила… Я же тебя всю жизнь гнобила.
— Потому что ты моя сестра. Потому что мы с тобой вдвоем начинали в этой жизни, вдвоем и прорываемся.
— Я так завидовала тебе, — вдруг выпалила Лиза.
Аня удивленно вскинула брови.
— Мне? Неудачнице с двумя детьми в съемной однушке? (Она давно уже купила свою, пусть и маленькую, но в ипотеку, но для Лизы она все равно была «съемной»).
— Тебе. У тебя дети… они тебя любят. Полина твоя — она же за тебя горой. А я… Я Тему люблю, но он меня как будто боится. Я на него ору вечно, срываюсь. У меня внутри пустота, Ань. Я эту пустоту шмотками забиваю, работой, деньгами. А ты… ты светишься. Даже когда уставшая. Ты настоящая. А я — красивая картинка.
Лиза сжала руку сестры.
— Прости меня. За всё. За коляску эту чертову, которой я тебя попрекала. За слова про Полину. Я просто… я хотела быть лучше тебя, чтобы не чувствовать себя такой одинокой. Думала, если я выше, то мне не так страшно.
Аня наклонилась и обняла сестру. Неловко, через капельницу.
— Всё, проехали. Забыли. Мы обе дуры, Лиз. Сироты казанские.
— Я тебе денег дам, — всхлипнула Лиза. — Просто так. Не в долг. Ипотеку закроешь.
— Не надо, — улыбнулась Аня. — Сама справлюсь. Ты лучше выздоравливай. И с Темой погуляй просто так, без няни. Ему мама нужна.
***
Лизу выписали через две недели. Забирала её Аня. Муж так и не прилетел — прислал сообщение, что подает на развод. Лиза прочитала, хмыкнула и удалила чат.
— Ну и черт с ним, — сказала она неожиданно грубо для своей интеллигентной натуры. — Меньше народу — больше кислороду.
Они сидели на кухне у Ани. Тема и Сашка строили башню из кубиков, Полина делала уроки, но то и дело поглядывала на тетку с интересом — такой «домашней» Лизу она еще не видела.
— Знаешь, Ань, — сказала Лиза, намазывая булку маслом (раньше она хлеб не ела — фигура). — Я тут подумала. Может, нам бизнес замутить? Вдвоем.
— Какой бизнес? — рассмеялась Аня. — Я администратор, ты маркетолог.
— Ну вот. Откроем свое агентство. Или салон. Или детский центр. Ты с людьми умеешь ладить, я умею продавать. Я деньги вложу, ты — организацию. Только… по-честному. Пятьдесят на пятьдесят. Без «я тебе дала, ты мне должна». Партнеры.
Аня посмотрела на сестру. В глазах Лизы больше не было того надменного блеска. Там была надежда. И уважение.
— А что? — Аня подмигнула. — Можно попробовать. Только чур, я директор.
— Эй! — возмутилась Лиза, но тут же рассмеялась. — Ладно. Замдиректора меня устроит. Но кофе мне будешь ты варить, у тебя вкуснее.
— Договорились.
Вечером, когда Лиза с Темой уехали на такси, Аня стояла у окна. Она видела свое отражение в темном стекле. Тридцать четыре года. Двое детей. И сестра. Теперь — настоящая сестра, а не злая мачеха из сказки.
Телефон звякнул. Сообщение от Лизы:
«Доехали. Тема спрашивает, когда к Сашке и тете Ане поедем. Спасибо тебе. Ты у меня самая крутая. Люблю».
Аня улыбнулась и набрала ответ:
«Приезжайте в субботу. Пирог испеку. И я тебя».
Она отложила телефон и посмотрела на спящих детей. Жизнь, кажется, только начиналась. И в этой жизни ей больше не нужно было кричать, чтобы быть услышанной. Ее и так слышали.
