Вика сжала трубку. Голос Тамары звучал с привычной наглостью, словно она и не собиралась извиняться за то, что наплела тете Зине про их семью.
— Какое нахаляву? — выдавила Вика. — Ты же сама просила пожить у нас, когда Серега тебя выставил!
— Ой, да ладно тебе! — фыркнула Тамара. — Я же не год у вас торчала. Всего-то месяц.
Вика отошла от окна и плюхнулась в кресло. За окном моросил октябрьский дождь, и серые капли стекали по стеклу, как слезы. Но плакать она не собиралась. Слишком много было передумано и перечувствовано за эти три года, что прошли после того злополучного месяца.
А началось все с того, что Тамара позвонила в слезах в половине одиннадцатого вечера. Викин муж Андрей как раз допивал чай и собирался идти спать — завтра у него была важная встреча с поставщиками.
— Викуля, родная, — всхлипывала в трубку Тамара, — он меня выгнал! Прямо сейчас! Сказал, чтобы я убиралась со своими шмотками и больше не появлялась!
Вика знала Серегу, Тамариного гражданского мужа. Парень что надо — высокий, плечистый, работал мастером на заводе. Но характер имел тяжелый. Мог неделю молчать, а потом как рявкнет — мало не покажется.
— А что случилось? — спросила Вика, хотя догадывалась.
— Да ничего особенного! — Тамара сморкалась в трубку. — Просто он узнал про Пашку.
Вика закрыла глаза. Пашка — это был Тамарин коллега по работе, долговязый бухгалтер с редкими волосами и влажными ладонями. Тамара уже полгода крутила с ним роман, думая, что никто не знает.
— Ладно, — вздохнула Вика. — Приезжай. Переночуешь.
— Спасибо, золотая! Я только на несколько дней, пока что-то придумаю.
Андрей недовольно хмыкнул, но спорить не стал. Тамара приходилась Вике двоюродной сестрой, и семейные связи для него были святыми.
Несколько дней превратились в неделю, неделя — в две. Тамара устроилась на диване в зале, разбросала свои вещи по всей квартире и вела себя так, словно жила здесь всю жизнь. Утром занимала ванную на час, вечером включала телевизор на полную громкость и смотрела сериалы до полуночи.
— Слушай, — не выдержал как-то Андрей, — а она когда съезжать собирается?
Вика пожала плечами. Сама она работала медсестрой в поликлинике, весь день на ногах, а тут еще дома — бардак и чужой человек.
— Поговорю с ней.
Но разговор не состоялся. Тамара каждый раз ловко переводила тему, жаловалась на жизнь или начинала рассказывать сплетни про общих знакомых.
— Представляешь, — говорила она, размазывая по тосту толстый слой масла, — а Ленка Петрова, помнишь, рыжая такая? Так вот она мужа своего бросила! Оказывается, он уже два года пьет как лошадь, а она молчала. Терпела, значит. А потом как хватила его сковородкой по башке — тот аж к маме убег!
Андрей слушал эти россказни и кривился. Он человек был степенный, привык к тишине и порядку. А тут — постоянный гам, разговоры ни о чем и ощущение, что в доме поселился чужак.
На третьей неделе случился скандал. Вика пришла с работы и обнаружила Тамару на кухне в компании незнакомого мужчины. Тот самый Пашка — худой, нервный, с жидкой бородкой.
— А это кто? — спросила Вика.
— Познакомься, это Паша, — бодро сказала Тамара. — Мы с ним… того… встречаемся теперь.
Пашка неловко привстал и протянул влажную ладонь.
— Очень приятно. Тамара много о вас рассказывала.
Вика пожала руку и почувствовала, как внутри все сжалось от злости. Мало того, что Тамара живет у них уже почти месяц, так еще и мужика своего сюда таскает!
— Андрей скоро придет, — сказала она холодно.
— Ничего, мы уже уходим, — засуетилась Тамара. — Мы только чайку попить зашли.
На столе стояли чашки, тарелки с печеньем, вскрытая банка варенья. В холодильнике не хватало половины продуктов, которые Вика покупала на неделю.
Вечером Андрей высказал все, что думал.
— Достаточно! — рубанул он ладонью по столу. — Пусть съезжает! Завтра же!
— Андрюш…
— Никаких «андрюш»! Месяц я терпел эту особу, а теперь она еще и кавалеров сюда водит! В моем доме!
Вика понимала, что муж прав. Но как сказать Тамаре? Та ведь опять начнет слезы, жалобы, мол, родная сестра выбрасывает на улицу.
Утром, когда Андрей ушел на работу, Вика села напротив Тамары, которая лениво жевала бутерброд.
— Тома, нам нужно поговорить.
— О чем? — Тамара даже не подняла глаз.
— Ты уже месяц у нас живешь. Может, пора что-то решать?
— А что решать? — Тамара наконец посмотрела на сестру. — Мне пока некуда идти.
— А как же Пашка? Он что, жилья не имеет?
— У него комната в коммуналке. Там жить невозможно.
— Тома, — Вика вздохнула, — но и у нас нельзя жить вечно. Андрей уже нервничает.
Тамара отложила бутерброд и посмотрела на сестру внимательно.
— Ах, вот оно что! Андрей нервничает! — голос ее стал ядовитым. — Значит, родную сестру выгоняешь ради мужика?
— При чем тут «ради мужика»? — возмутилась Вика. — Это наш дом!
— Наш, говоришь? — Тамара встала и пошла в комнату. — Ладно, поняла я тебя.
Через два часа она собрала вещи и ушла, хлопнув дверью. На прощание бросила:
— Запомни, сестрица, как предала родную кровь!
Вика подумала, что на этом история и закончится. Тамара обидится, неделю-другую помолчит, а потом позвонит, как ни в чем не бывало. Так у них всегда было.
Но прошел месяц, второй — тишина. А потом начались звонки от родственников.
Первой позвонила тетя Зина, Тамарина мать.
— Вика, золотко, — голос у нее был натянуто-сладкий, — как дела-то?
— Нормально, тетя Зин. А что?
— Да так, интересуюсь. А то Томочка рассказывала… Ну да ладно, не хочу в семейные дела лезть.
— Что рассказывала? — напряглась Вика.
— Ой, да ничего особенного. Говорит, вы с Андреем совсем зажрались. Богато живете, а сестру родную пожалели приютить.
У Вики перехватило дыхание.
— Как пожалели? Она месяц у нас жила!
— Ну месяц… — тетя Зина вздохнула. — Это же не год. А потом еще и выставили среди ночи, как собаку.
— Среди ночи?! — Вика не поверила своим ушам. — Да она днем ушла, сама собралась!
— Ладно, ладно, — поспешно сказала тетя Зина. — Может, я что-то не так поняла. Томочка вон как переживала… Говорила, что вы с Андреем теперь важные стали, денег заработали, а о родне забыли.
— Каких денег?
— Ой, неловко повторять… Но в общем, девочка совсем убитая была. Говорила, что Андрей на нее даже смотреть не хотел, морщился при встрече.
После этого разговора Вика не находила себе места. Она попыталась дозвониться Тамаре, но та не брала трубку.
Через неделю позвонил дядя Толя, отец Вики.
— Слушай, дочь, — сказал он без обиняков, — что у вас с Томкой случилось? Зинка звонила, рассказывала всякое.
— Пап, что именно она рассказывала?
— Да мол, вы ее выгнали, когда она попросила помощи. Говорит, что живете теперь на широкую ногу, а родственницу приютить пожалели.
— Пап, мы живем как жили! Никакой широкой ноги!
— А Зинка говорит, будто у вас новая мебель, телевизор большой купили, машину присматриваете.
Вика задохнулась от возмущения. Телевизор они действительно купили — старый сломался. Мебель… да, диван поменяли, потому что старый совсем развалился. И машину Андрей хотел купить — копил уже второй год.
— Пап, при чем тут мебель? Мы же не богачи! Андрей работает на двух работах, чтобы машину купить!
— Ну да, — дядя Толя помолчал. — А Зинка говорит, будто Андрей сказал Томке, что она дармоедка и пускай идет работать, а не по чужим домам шастает.
— Андрей этого не говорил! Он вообще с ней почти не разговаривал!
— Слушай, Вик, я-то тебя знаю. Но народ судачит. Говорят, что вы зазнались, раз родную сестру пожалели.
После разговора с отцом Вика села на кухне и заплакала. Андрей нашел ее с красными глазами.
— Что случилось?
Она рассказала. Андрей слушал, и лицо его каменело.
— Значит, я назвал ее дармоедкой? — произнес он наконец. — И сказал, что мы богатые?
— Андрюш, я же знаю, что это неправда…
— А остальные знают? — он сел напротив жены. — Вика, пойми, если она такое несет, то дальше будет хуже. Надо что-то делать.
— Что делать? Она же не отвечает на звонки.
— Найти ее и поговорить. Пусть объяснит, зачем врет.
Но найти Тамару оказалось непросто. На работе сказали, что она уволилась две недели назад. Пашка тоже куда-то исчез. В тамариной съемной квартире, где она жила до встречи с Серегой, сказали, что новые жильцы.
А история между тем обрастала подробностями. Позвонила двоюродная сестра Ольга.
— Слышала про Томку, — сказала она без обиняков. — Неприятно получилось.
— Что неприятно?
— Ну как что? Говорят, вы с ней грубо поступили.
— Как грубо?
— Да все говорят. Зинка рассказывала Люсе, Люся — Галке, ну и пошло по цепочке. Мол, Андрей при ней вслух подсчитывал, сколько она у вас съела, и требовал денег за коммуналку.
— Каких денег?! — закричала Вика. — Он вообще с ней не разговаривал на эту тему!
— Ну не знаю, — Ольга явно растерялась. — Может, я что-то перепутала…
— Ольга, скажи честно — ты веришь в то, что Андрей может так поступить?
Долгая пауза.
— Вообще-то нет, — призналась Ольга. — Он же вежливый всегда был. Но…
— Но что?
— Но раз все говорят…
Вика повесила трубку. Руки тряслись от злости и бессилия. Андрей, вернувшись с работы, нашел ее на кухне за столом. Она сидела неподвижно и смотрела в одну точку.
— Теперь говорят, что ты требовал с нее деньги за коммуналку, — сказала она, не поворачивая головы.
Андрей молча снял куртку, повесил на спинку стула, сел рядом.
— Кто говорит?
— Все. Вся родня. Зинка тетя разносит по всем углам, что ты жадный и мелочный.
— Понятно, — тихо сказал Андрей. — А что еще?
— Еще говорят, что мы живем не по средствам. Что у нас денег куры не клюют, а сестру родную пожалели приютить.
Андрей усмехнулся горько.
— Денег куры не клюют… Я вот уже полгода подрабатываю по выходным, чтобы машину купить. Каждую копейку считаем.
— Знаю.
— А она знает?
— Кто?
— Тамара. Она знает, как мы живем?
Вика задумалась. А правда — знала ли Тамара? Вика никогда не жаловалась на деньги, не считала вслух расходы. Когда Тамара жила у них, она покупала продукты как обычно, готовила, как обычно. Может, и правда со стороны казалось, что живут они припеваючи?
— Не знаю, — честно сказала она. — Наверное, нет.
— Значит, она искренне считает, что мы жадные, — произнес Андрей. — А то, что она врет про мои слова — это от злости.
— Что делать?
— Ждать. Рано или поздно она объявится.
Тамара объявилась через три месяца. Позвонила как ни в чем не бывало, голосом бодрым и веселым.
— Привет, сестренка! Как дела?
Вика растерялась от такого нахальства.
— Тома… где ты была? Я тебя искала…
— Да так, устраивалась. Знаешь, я замуж вышла!
— Как замуж?
— За Пашку. Мы в ЗАГСе расписались месяц назад. Он квартиру купил, двухкомнатную. Красота!
Вика молчала. В голове не укладывалось — как можно болтать о свадьбе после того, что наврала про их семью?
— Тома, — сказала она наконец, — а что ты тете Зине рассказывала?
— О чем?
— Про то, как мы тебя выгнали. Про то, что Андрей требовал с тебя деньги.
Долгая пауза.
— А… это, — голос Тамары стал осторожным. — Слушай, я же расстроенная была тогда. Наговорила лишнего.
— Лишнего? — Вика почувствовала, как закипает. — Тoma, из-за твоих слов вся родня думает, что мой муж — жмот и грубиян!
— Да ладно тебе! — фыркнула Тамара. — Кто ж этому поверит?
— Все поверили! Мне уже полгода никто из родственников не звонит! Думают, что я живу с жадным типом!
— Ой, да перемелется! — беспечно сказала Тамара. — Мука будет. Слушай, а не хочешь на нашу новоселье прийти? На следующей неделе устраиваем.
У Вики перехватило дыхание от возмущения.
— Новоселье? После того, что ты натворила?
— Да что я такого натворила? — голос Тамары стал раздраженным. — Пожила у вас месяц, подумаешь! Не год же!
— Месяц нахаляву! — не выдержала Вика. — Ты жрала наши продукты, занимала ванную, мужика своего водила, а потом еще и оклеветала нас перед всей родней!
— Какое нахаляву? — взвизгнула Тамара. — Я же не просила меня кормить! Я бы и сама покупала!
— На что покупала? У тебя денег не было!
— Было бы где взять! — огрызнулась Тамара. — И вообще, я же родная сестра! Обязаны были помочь!
— Мы помогали! Целый месяц помогали!
— Ну месяц… — презрительно протянула Тамара. — У нормальных людей родственники годами живут, а вы месяца не выдержали.
— А ложь про Андрея? — Вика чувствовала, что сейчас взорвется. — Зачем ты сказала, что он требовал с тебя деньги?
— Не требовал, а намекал. И вообще, вел себя неприветливо.
— Когда он намекал? Когда неприветливо себя вел?
— Да постоянно! Такие взгляды бросал, морду кислую корчил. Я же не слепая!
— Это не намеки на деньги!
— Для меня намеки! — заявила Тамара. — А потом вы меня выставили, как собаку! Даже предупредить толком не удосужились!
— Мы же с тобой разговаривали утром! Я прямо сказала, что пора съезжать!
— Сказала-то сказала, но тон при этом имела такой, будто я вам надоела!
Вика закрыла глаза. Спорить было бесполезно. Тамара жила в своем мире, где она всегда была права, а окружающие обязаны были ей помогать без ограничений.
— Тома, — сказала она устало, — скажи хотя бы тете Зине правду. Скажи, что Андрей денег не требовал и грубо не разговаривал.
— А зачем? — удивилась Тамара. — Какая разница? Все уже забыли.
— Не забыли! Родственники до сих пор косо смотрят!
— Ну и что? Зато теперь знают, что с вами лучше не связываться.
Вика ощутила, как что-то оборвалось внутри. Этот цинизм, это равнодушие к чужой репутации — неужели они с Тамарой родные сестры?
— Значит, извиняться ты не собираешься?
— За что извиняться? — искренне удивилась Тамара. — Я же ничего плохого не сделала. Пожила у вас, когда мне было плохо. Это нормально между родственниками.
— А клевета?
— Какая клевета? Я рассказала, как все было. С моей точки зрения.
— С твоей точки зрения Андрей требовал деньги?
— Ну… не требовал прямо, но я видела, что он недоволен. Значит, хотел, чтобы я платила.
— Тамара, — Вика говорила медленно, стараясь не сорваться на крик, — я тебе в последний раз говорю: скажи тете Зине правду. Скажи, что Андрей был с тобой вежлив и денег не требовал.
— А если не скажу? — в голосе Тамары появились насмешливые нотки.
— Тогда забудь мой номер телефона.
— Ой, как страшно! — захихикала Тамара. — Ладно, не скажу. Проживу как-нибудь без твоего общения. У меня теперь муж есть, квартира. Не нуждаюсь в твоей помощи.
— Отлично, — коротко бросила Вика и повесила трубку.
А теперь, три года спустя, Тамара снова звонила. Голос у нее был уже не такой бодрый, скорее усталый и раздраженный.
— Слушай, — говорила она, — может, хватит дуться? Столько времени прошло.
— Я не дуюсь, — ровно ответила Вика. — Я просто не общаюсь с людьми, которые клевещут на мою семью.
— Да ладно тебе! Какая клевета? Я же не в суд подавала. Просто маме пожаловалась.
— Просто пожаловалась… — Вика покачала головой. — А знаешь, что было потом? Два года мне никто из родни не звонил. Думали, что я живу с жадным человеком. Отец даже приезжал проверять, как у нас дела.
— Ну так бы и объяснила всем, — равнодушно сказала Тамара.
— Я объясняла! Но почему-то твоим словам верили больше, чем моим.
— Не мои проблемы. Слушай, давай забудем эту ерунду. У меня к тебе дело есть.
— Какое дело?
— Да так… Пашка, он того… запил малость. Работу потерял. Деньги кончились. Квартиру, может, придется продавать.
Вика усмехнулась. Вот оно что. Пашка оказался не таким уж завидным женихом.
— И что ты хочешь?
— Ну… думала, может, у вас денег занять? Ненадолго. Тысяч пятнадцать.
— Пятнадцать тысяч?
— Ну да. На месяц максимум. Я устроюсь на работу, верну сразу.
Вика помолчала. За окном дождь усилился, барабанил по подоконнику.
— Тома, — сказала она наконец, — ты помнишь, что говорила три года назад? Что не нуждаешься в моей помощи?
— Ну… тогда было другое дело…
— А теперь что, опять нуждаешься?
— Вик, ну не вредничай! Я же извинилась уже!
— Когда ты извинилась?
— Сейчас извиняюсь! Прости, если что не так сказала тогда. Ладно?
Вика рассмеялась. Нет, не зло, а как-то легко, с облегчением.
— Знаешь, Тома, не ладно. И денег я тебе не дам. И вообще, больше не звони.
— Да ты что?! — голос Тамары стал визгливым. — Я же сестра тебе родная!
— Родная сестра — это не та, кто носит одну фамилию, — спокойно сказала Вика. — Родная сестра — это та, которая никогда не предаст и не оклевещет. А ты предала.
— За что предала? За то, что правду сказала?
— За то, что соврала. И за то, что когда я попросила сказать правду — отказалась. Тебе важнее было сохранить лицо, чем защитить честь моего мужа.
— Да подумаешь, честь! — фыркнула Тамара. — Андрей твой что, от этого пострадал?
— Пострадал. Репутацию испортила ты крепко. До сих пор дядя Петя со мной здоровается через силу. Думает, что я мужа-жмота покрываю.
— Ну так объясни ему!
— Объясняла. Не верит. Твоим слезам поверил больше, чем моим.
Тамара помолчала, видимо, соображала, что еще сказать.
— Слушай, — произнесла она наконец, — ну дай денег, а? Мне реально плохо сейчас. Пашка совсем спился, квартиру пропить может.
— А ты разведись с ним.
— Куда разводиться? Квартира-то на нем оформлена. Останусь на улице.
— Найдешь работу, снимешь жилье.
— На какую работу? Мне уже сорок три! Кому я нужна?
Вика вздохнула. В голосе Тамары появились знакомые нотки — жалость к себе, обреченность. Именно так она говорила три года назад, когда просилась переночевать.
— Тома, — сказала Вика мягко, — я тебе искренне сочувствую. Но помочь не могу.
— Почему не можешь? Денег нет?
— Деньги есть. Но я не буду давать их человеку, который предал меня и мою семью.
— Да что за предательство? — взвыла Тамара. — Я же не специально! Расстроенная была!
— Не специально соврала, а вот извиниться отказалась специально.
— Ну извиняюсь! Прости меня! Виновата!
— Поздно.
— Как поздно?
— Прошло слишком много времени. Три года я ждала от тебя хотя бы слова сожаления. А ты появилась только тогда, когда деньги понадобились.
— И что теперь, навсегда враги?
— Не враги. Просто чужие люди.
Тамара снова замолчала. Потом голос ее стал злым.
— Ладно, поняла я тебя. Зажралась совсем. Помнишь, как сама у меня в студенческие годы занимала? Я тебе отказывала?
— Помню, — кивнула Вика. — И помню, что я эти деньги вернула. И никогда не врала про тебя гадостей.
— Да не врала я! Рассказала, как было!
— Как было по-твоему. А на самом деле ты соврала и исправлять отказалась. Так что до свидания, Тома.
— Вика, подожди! — в голосе появились панические нотки. — Ну правда же плохо! Пашка квартиру может пропить!
— Не мои проблемы.
— Как не твои? Я же сестра!
— Бывшая сестра.
— Вика!
Но Вика уже положила трубку. Села в кресло, посмотрела в окно на дождливую улицу. Странно — никакой тяжести на душе не было. Наоборот, словно груз с плеч свалился.
Андрей пришел через час, мокрый, усталый.
— Звонила Тамара, — сказала Вика, помогая ему снять куртку.
— И что хотела?
— Денег. Пятнадцать тысяч.
— Дала?
— Нет. И больше давать не буду. И вообще разговаривать с ней не буду.
Андрей посмотрел на жену внимательно.
— Решила окончательно?
— Окончательно.
— И как себя чувствуешь?
Вика подумала.
— Спокойно. Знаешь, я три года ждала, что она извинится. Думала, что родственные связи что-то значат. А оказалось — ничего не значат, если человек готов тебя предать ради собственного удобства.
— Жалко ее?
— Нет. Она сама выбрала, как жить. Сначала изменяла Сереге, потом врала про нас, теперь мужа-алкоголика терпит. Это ее выборы.
Андрей кивнул.
— А родственники что скажут?
— Пусть говорят что хотят. Кто хочет знать правду — узнает. Кто не хочет — пусть живет со своим мнением.
Телефон зазвонил снова. На экране высветился номер Тамары.
— Не берешь? — спросил Андрей.
— Не беру, — твердо сказала Вика и выключила звук.
Тамара звонила еще несколько дней. Потом перестала. Через месяц Вике рассказали, что Пашка действительно пропил квартиру, а Тамара переехала к матери. Тетя Зина звонила раз, пыталась устроить примирение, но Вика вежливо отказалась.
— Понимаешь, тетя Зин, — сказала она, — я не злюсь на Тому. Просто мы разные люди. Ей можно врать о родственниках, а мне нельзя с такими людьми общаться.
— Но она же раскаивается…
— Раскаивается только потому, что деньги нужны. А три года назад, когда деньги были, раскаиваться не хотела.
Тетя Зина вздохнула и больше на эту тему не заговаривала.
Прошло еще полгода. Андрей наконец купил машину — подержанную, но надежную. В выходные они ездили за город, к озеру. Жизнь текла своим чередом, спокойно и размеренно.
Как-то вечером позвонила Ольга.
— Слышала новости про Томку? — спросила она.
— Нет. И знать не хочу.
— Да нет, это интересно. Она работать устроилась. В магазин продавцом. И с Пашкой развелась.
— Молодец, — равнодушно сказала Вика.
— А еще она всем рассказывает, что ты ее предала в трудную минуту.
— Пусть рассказывает.
— Тебе не обидно?
— Нет. Кто меня знает — не поверит. А кто поверит — мне такие люди не нужны.
— Ты стала жестокой, — заметила Ольга.
— Не жестокой. Реалистичной. Раньше я думала, что родство обязывает помогать всегда и всем. Теперь понимаю — помогать нужно тем, кто этого заслуживает.
— А если Тамара исправится?
— Это ее дело. Если исправится — будет жить лучше. Но со мной это уже никак не связано.
Вика положила трубку и посмотрела на мужа, который читал газету в кресле напротив.
— Хочешь чаю? — спросила она.
— Хочу, — улыбнулся Андрей.
И Вика пошла на кухню заваривать чай. Для двоих. Больше никого в их доме не было, и это было правильно.
А на другом конце города разворачивалась не менее драматическая история…
Людмила Борисовна была непреклонна. 63 года, железная воля, трехкомнатная квартира на Ленинском проспекте — и никто, НИКТО не посмеет диктовать ей условия.
Когда дочь пришла с каким-то предложением про дачу, мать отрезала так, что та выбежала в слезах. «Это МОЯ квартира, и точка!»
Полтора года тишины.
Людмила Борисовна наслаждалась покоем, пока однажды не упала в очереди в магазине. Очнулась в скорой. Врач предупредил: «В вашем состоянии опасно оставаться без присмотра.»
Дома она долго стояла перед зеркалом. Боже, когда она успела так постареть?
Ночью сердце колотилось так бешено, что она думала: «Вот сейчас умру, и найдут только через неделю…»
Утром дрожащими пальцами набрала номер дочери.
Алена… у меня проблемы со здоровьем. Может быть, вы переедете ко мне? То, что она услышала в ответ, заставило ее пожалеть о каждом слове, сказанном полтора года назад..
