Ключи от квартиры свекрови лежали на столе, как маленькая бомба замедленного действия. Ирина смотрела на них и не могла поверить, что всё зашло так далеко.
— Забирай эти ключи обратно, — её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я не собираюсь жить с твоей матерью.
Максим стоял у окна, напряжённый и неподвижный, как струна, готовая лопнуть. Он не оборачивался, и это молчание давило сильнее любых слов.
— Мама осталась одна. Ей некуда идти, — наконец произнёс он глухо. — Квартиру продали. Сделка уже закрылась. Она переезжает к нам через неделю.
Ирина встала резко, и стул за её спиной скрипнул. В груди поднималась волна холодного гнева, которую она больше не могла сдерживать.
— Через неделю? Ты принял решение о продаже её квартиры и не счёл нужным меня спросить? Мы живём в моей квартире, Максим! В моей!
Он обернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же погасло, уступив место упрямству.
— Это наша квартира. Мы муж и жена. А мама — моя мать. Она вырастила меня одна, работала на двух работах, чтобы я получил образование. Неужели ты откажешь ей в крыше над головой?
Вот оно. Привычное оружие, которым он пользовался всякий раз, когда свекровь вмешивалась в их жизнь. Чувство вины. Моральный долг. Неблагодарная невестка, которая не ценит жертвы.
Ирина подошла ближе и посмотрела мужу прямо в глаза.
— Я не отказываю твоей матери в помощи. Я против того, что вы приняли решение за меня. Ты даже не обсудил это со мной. Ты просто поставил перед фактом.
— Потому что знал, что ты будешь против! — голос Максима сорвался на крик. — Ты всегда была против мамы! С самого начала! Ты никогда не принимала её, не старалась найти общий язык!
Эти слова ударили больнее пощёчины. Ирина отступила на шаг, качнув головой.
— Я не принимала? Когда твоя мать приходила без звонка и перекладывала всё в моём холодильнике, потому что я, видите ли, неправильно храню продукты? Когда она отменяла мои планы на выходные, потому что ей нужно было съездить на дачу, и кто, как не мы, должны был ей помочь? Когда она научила тебя, что в нашей семье её мнение важнее моего?
Максим сжал челюсти. Его лицо побледнело.
— Она пожилой человек. Она заслужила уважение. А ты ведёшь себя как эгоистка.
Это слово повисло в воздухе между ними тяжёлым камнем. Эгоистка. За то, что она хотела жить в своей квартире, которую купила на собственные деньги, не спрашивая ни у кого разрешения. За то, что не хотела превращать свой дом в поле битвы.
— Хорошо, — тихо сказала Ирина. — Пусть она переезжает. Но тогда я съезжаю.
Максим вздрогнул, словно его ударили.
— Ты не можешь быть серьёзна.
— Я абсолютно серьёзна. Это моя квартира. Если твоя мать въедет сюда, я съеду. А вы останетесь вдвоём. Решай.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив его наедине с этим выбором.
Неделя пролетела в молчании. Максим ходил мрачнее тучи, пытаясь давить на жалость, но Ирина держалась. Она начала паковать вещи. Медленно, методично, складывая в коробки книги, посуду, одежду. Каждая вещь была её. Квартира была её. Жизнь была её. И она больше не собиралась отдавать её по частям.
В назначенный день свекровь приехала рано утром. Галина Петровна вошла в квартиру как генерал на захваченную территорию. За ней двое грузчиков тащили коробки и мебель.
— Ирочка, здравствуй, — её голос был сладким, как мёд, но глаза холодными, как лёд. — Надеюсь, ты освободила мне комнату? Максим говорил, что ты не против.
Ирина стояла в прихожей, скрестив руки на груди.
— Максим соврал. Я против. Очень против.
Свекровь остановилась, грузчики замерли за её спиной с огромной коробкой в руках. Галина Петровна медленно повернулась к сыну, который стоял в дверях кухни бледный и растерянный.
— Максим? Что она несёт?
Максим молчал, глядя в пол.
Ирина сделала шаг вперёд.
— Я несу то, что должна была сказать давно. Эта квартира принадлежит мне. Я купила её до брака на свои деньги. И я не давала разрешения на то, чтобы кто-то сюда въезжал. Поэтому сейчас грузчики развернутся и увезут всё обратно.
Лицо свекрови исказилось. Сладость испарилась, обнажив голую ярость.
— Ты выгоняешь меня на улицу? Мать своего мужа?
— Я не выгоняю вас на улицу. У вас есть деньги от продажи квартиры. Вы можете снять жильё. Или купить новое. Но не здесь.
Галина Петровна шагнула к Ирине, и в её глазах полыхало что-то опасное.
— Ты отравила моего сына! Превратила его в бесхребетное существо, которое позволяет какой-то девке указывать, где жить его родной матери!
— Мама, прекрати! — голос Максима прозвучал глухо.
— Молчи! — рявкнула свекровь, не оборачиваясь. — Я сейчас разберусь с этой…
Она не договорила. Ирина подняла руку, останавливая её.
— Всё, что вы хотели сказать, я уже слышала. Годами. Что я недостаточно хороша для вашего сына. Что я плохо готовлю. Что одеваюсь вызывающе. Что работаю слишком много и уделяю мало времени семье. А потом, что работаю мало и сижу на шее у Максима. Вы всегда находили, к чему придраться. Потому что дело не во мне. Дело в том, что никакая женщина не была бы достаточно хороша для вашего мальчика.
Свекровь стояла, тяжело дыша, её губы дрожали от бессильной злобы.
— Максим, — Ирина повернулась к мужу. — Я предупреждала. Выбирай. Либо твоя мать уезжает, либо уезжаю я. Сегодня. Сейчас.
Максим посмотрел на мать, потом на жену. Его лицо было мучительно бледным. Он открыл рот, но не издал ни звука. И это молчание сказало больше любых слов.
Ирина медленно кивнула. Внутри что-то оборвалось тихо и окончательно.
— Понятно.
Она подошла к стопке коробок у стены, подняла одну и направилась к выходу. Грузчики расступились, глядя на неё с сочувствием. Один из них молча взял вторую коробку и пошёл следом.
— Ирина, стой! — голос Максима был отчаянным. — Подожди, мы можем всё обсудить!
Она обернулась на пороге.
— Обсуждать нечего. Ты сделал выбор. Живите вдвоём. Вы этого хотели.
Дверь закрылась за ней с тихим щелчком. Ирина стояла на лестничной площадке, прижимая к груди коробку с вещами, и впервые за много лет чувствовала, как с плеч спадает невидимый груз.
Три месяца прошли как в тумане. Ирина сняла маленькую квартиру на другом конце города, наняла адвоката и подала на развод. Максим звонил каждый день первую неделю, умоляя вернуться, обещая, что мать съедет. Она не верила. Галина Петровна не из тех, кто сдаётся. А Максим не из тех, кто способен ей перечить.
Она работала, встречалась с друзьями, которых давно не видела, потому что свекровь считала их плохим влиянием. Ходила на йогу по вечерам. Спала, сколько хотела, по выходным. И медленно понимала, что не помнит, когда в последний раз была по-настоящему счастлива.
Развод оформили быстро. Максим не стал препираться. Квартира осталась за Ириной, как и было положено по закону. Он съехал к матери. В день, когда она получила свидетельство о разводе, он написал ей длинное сообщение. О том, что всё ещё любит её. Что понимает, что был неправ. Что хочет начать всё заново. Ирина прочитала, удалила и заблокировала номер.
Прошёл год. Ирина вернулась жить в свою квартиру. Она сделала ремонт, выкинула всё, что напоминало о браке, и обставила всё так, как хотела. Светло, просторно, без тяжёлой мебели и тёмных штор, которые так любила свекровь.
Однажды вечером, когда она возвращалась с работы, у подъезда её окликнул знакомый голос.
— Ирина!
Она обернулась и застыла. Максим стоял у машины, постаревший, осунувшийся, с потухшим взглядом.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он тихо.
— Нам не о чем говорить.
— Пожалуйста. Пять минут.
Она вздохнула и кивнула. Они зашли в ближайшее кафе. Максим заказал кофе, но не притронулся к нему.
— Мама ушла, — выдавил он наконец.
Ирина подняла брови.
— Куда ушла?
— К своей сестре в другой город. Насовсем. Мы поссорились. Она… она начала устраивать мне жизнь. Говорить, с кем встречаться, куда ходить. Я понял, что жить с ней невозможно. И понял, что ты была права.
Он смотрел на неё с надеждой, которая резала глаза своей жалкостью.
— Я хочу, чтобы ты вернулась. Я изменился. Мы можем попробовать снова.
Ирина допила кофе и поставила чашку на стол.
— Максим, — сказала она спокойно. — Ты понял не то. Дело было не в твоей матери. Дело было в тебе. В том, что ты ни разу не встал на мою сторону. В том, что моё мнение никогда не имело веса. В том, что ты готов был принести меня в жертву ради удобства. Твоя мать просто была катализатором. Но проблема была в нас.
— Я могу всё исправить…
— Нет, — перебила она твёрдо. — Не можешь. Потому что я больше не хочу. Я счастлива без тебя. Впервые за много лет я живу так, как хочу я. И я не собираюсь от этого отказываться.
Она встала, взяла сумку и направилась к выходу. На пороге обернулась.
— Удачи тебе, Максим. Искренне. Надеюсь, ты найдёшь кого-то, кто сделает тебя счастливым. Но это буду не я.
Ирина вышла на улицу. Вечерний воздух был свежим и прохладным. Она глубоко вдохнула и улыбнулась. Впереди был весь вечер, вся жизнь. Её собственная жизнь. И она больше никому не позволит отнять её.
Свобода пахла кофе, весенним дождём и новыми началами. И это был самый лучший запах на свете.
