— Маша, ты где? Твоя Анюта сидит на рельсах у старого переезда, вся в слезах. Говорит, домой ей некуда.
Мария Петровна выскочила из автобуса и помчалась в пробежку, сумку бросила соседке и срезала через поле. Сердце колотилось так, что в горле стоял ком.
Анна сидела на насыпи, обхватив колени. Куртка измята, под глазом свежий синяк. Мария Петровна присела рядом, взяла дочь за руку.
— Что случилось?
— Мам, это свекровь. Она обозвала меня нищебродкой и выгнала из дома. Сказала, что я недостойна её сына. Что таким, как я, рожать не надо.
— Где Роман?
— В командировке. Маргарита Львовна сказала, что это он попросил её от меня избавиться. Что я специально забеременела, чтобы влезть в их семью и денег урвать.
Мария Петровна вспомнила, как полгода назад эта Маргарита посмотрела на неё, как на грязь под ногтями. Тогда промолчала. Сейчас молчать не будет.
Дома Анна пила чай и молчала, глядя в одну точку. Мария Петровна ждала. Наконец дочь заговорила.
— Она сказала: если не уйдёшь сама, я найду способ тебя убрать. У меня связи везде. В полиции, в больницах. Никто тебе не поверит. Потом толкнула так, что я ударилась головой о косяк. И выбросила мои вещи на крыльцо. Кричала: проваливай к своей нищей матери, пока я добрая.
Мария Петровна набрала номер брата.
— Коля, мне нужна твоя помощь. Срочно.
Николай приехал через час. Выслушал, сжал челюсти.
— Маргарита Львовна? Та, что элеваторы держит по всему краю? Железная тётка, все перед ней на задних лапках ходят.
— Коля, я не могу идти в полицию. У неё там всё куплено. А Анюта беременная.
— Нужно увезти девочку. Подальше отсюда. А я пока покопаюсь. У таких людей всегда есть скелеты в шкафу.
Они увезли Анну в старый охотничий домик их отца, в глухое лесничество. Николай растопил печь, Мария Петровна застелила постель. Анна легла и сразу вырубилась.
Через три дня у Николая были документы. Он разложил их на столе перед сестрой.
— Смотри. Маргарита годами списывала первосортное зерно как испорченное и продавала налево. Деньги шли мимо мужа. Тут на миллионы набегает.
Он выложил фотографии. Маргарита в машине у придорожного мотеля с молодым водителем-дальнобойщиком. Разные даты, одно и то же место.
— С этим можно работать. Но мне нужен Виктор Степанович. Если он нормальный мужик, поймёт, что его дурят.
Мария Петровна кивнула.
— А если нет?
— Тогда будем думать дальше.
Встречу устроили через знакомого фронтовика, который по четвергам пил чай с Виктором Степановичем в старой придорожной чайной. Мария Петровна настояла пойти вместе с братом.
Виктор Степанович сидел в углу, крупный седой мужчина с усталыми глазами. Смотрел на них настороженно.
— Вы кто и чего хотите? Если про бизнес— это не ко мне. К жене.
Николай молча положил перед ним папку. Сначала фотографии Анны с синяком, сидящей на рельсах. Потом документы по зерну. В конце — снимки Маргариты у мотеля.
Виктор Степанович смотрел молча. Лицо каменело. Взял фотографию Анны, долго рассматривал, потом резко отложил.
— Это кто?
— Моя дочь, — Мария Петровна посмотрела ему прямо в глаза. — Ваша невестка. Беременная. Ваша жена назвала её нищебродкой, выгнала из дома и сказала, что таким рожать не надо.
Виктор Степанович взял документы, пролистал. Остановился на одной странице, ткнул пальцем.
— Откуда это?
— Не важно, — Николай наклонился вперёд. — Важно, что это правда. Проверьте сами.
— Сколько хотите за молчание?
— Ничего, — Мария Петровна не отводила взгляда. — Мне нужно, чтобы ваша жена больше не подходила к моей дочери. Чтобы ребёнок рос спокойно, без угроз.
Виктор Степанович сложил документы обратно, взял фотографии. Посмотрел ещё раз на снимки Маргариты у мотеля. Губы сжались в тонкую линию.
— Неделю дайте. Я всё решу.
— А мы откуда знаем, что вы не пойдёте прямо к ней? — Николай скрестил руки на груди.
— Потому что я тридцать лет строил этот бизнес сам, голыми руками, а она, оказывается, всё это время меня обкрадывала и водила за нос, — Виктор Степанович встал. — Дайте ваш номер. Позвоню, когда будет готово.
Он позвонил через пять дней. Николай приехал на встречу один, вернулся мрачный.
— Всё. Маргариты больше нет.
— Как это — нет? — Мария Петровна похолодела.
— Жива, успокойся. Виктор Степанович отправил её к дальней родне в деревню под Вологдой. Без права возврата. Все документы на бизнес переоформлены на него. Если она хоть слово скажет или попытается вернуться — он подаёт в суд. Адвокаты уже готовы. У него теперь всё на руках.
Анна слушала, сидя на краю кровати. Лицо бледное, губы сжаты.
— А Роман?
— В шоке. Мать наврала ему, что ты сама ушла. Хочет тебя видеть.
— Не хочу я его видеть, — Анна отвернулась к окну. — Он поверил ей, а не мне. Этого не забыть.
— Виктор Степанович просит встречи, — Николай присел рядом. — Говорит, хочет всё исправить.
Встреча была на следующий день. Виктор Степанович вошёл в дом, сел напротив Анны. Молчал долго, потом заговорил хрипло.
— Я не знал. Прости меня.
Анна молчала.
Он достал из кармана ключи, положил на стол.
— Коттедж рядом с водолечебницей. Тихое место, хорошее. Всё оплачено. Живи там, пока не родишь. Потом решишь, что делать. Захочешь вернуться к Роману — вернёшься. Не захочешь — твоё право. Мой внук ни в чём нуждаться не будет. Обещаю.
— А она? — Анна подняла голову. — Она правда не вернётся?
— Дал ей выбор. Или уезжает и сидит тихо на те крохи, что я ей оставил, или суд. Она выбрала первое. У неё теперь ни бизнеса, ни влияния. Только домик в деревне.
Анна взяла ключи, повертела в руках.
— Спасибо. За то, что поверили.
Виктор Степанович кивнул, неловко потоптался.
— Я всю жизнь думал, что защищаю семью, строя бизнес. А оказалось, что я просто не видел, кто рядом. Теперь хочу исправить. Хочу, чтобы внук знал: у него есть дед, который не даст в обиду.
Через месяц Анна переехала в коттедж. Мария Петровна помогла обустроиться. Роман приезжал, просил прощения. Анна слушала молча, но домой не вернулась. Сказала, что нужно время.
Виктор Степанович приезжал каждую неделю с продуктами. Однажды сказал Марии Петровне, что впервые за много лет чувствует себя человеком.
Маргарита больше не звонила. Николай узнал через знакомых: живёт в глухой деревне, ухаживает за старой тёткой, ни с кем не общается. Местные её сторонятся — чужая, городская, высокомерная. Деньги, которые копила годами, остались на счетах без доступа. Виктор Степанович всё заблокировал.
Анна родила в конце весны. Мальчика. Назвала Мишей. Виктор Степанович приехал в роддом с огромным букетом, увидел внука и заплакал.
Роман стоял у палаты, смотрел на сына через стекло. Анна вышла, протянула ему ребёнка.
— Держи. Твой сын.
Роман взял мальчика, прижал к себе. Губы дрожали.
— Анна, я всё исправлю. Клянусь. Больше никогда никому не позволю тебя обидеть.
Она кивнула, ничего не ответила. Мария Петровна видела: дочь ещё не простила. Может, и не простит. Но это их путь.
Вечером Николай зашёл попрощаться, собирался уезжать.
— Ну что, Маша, довольна?
— Знаешь, Коля, я всю жизнь думала, что я никто. Повариха, одинокая мать, серая мышь. А оказалось, что когда надо — могу постоять за своих. Могу не испугаться даже такой, как эта Маргарита.
— Ты всегда была сильной. Просто не знала.
Он ушёл. Мария Петровна осталась сидеть на кухне. За окном темнело. Где-то далеко дочь укладывала спать внука. Где-то в глухой деревне Маргарита, привыкшая командовать и унижать, мыла полы и кормила кур.
А здесь, в маленьком доме, Мария Петровна пила чай и понимала: иногда справедливость всё-таки существует. Просто нужно уметь за неё бороться.
И не бояться позвонить тем, кто поможет.
